Проснувшись от страха, я слышал,
он вывел меня из ряда предметов,
уравненных зимней луною.
еще затихала иного волна бытия,
как будто в песке,
несравненно омытом волною,
еще возбегали в ту область ее мураши,
нетрезвые пузы, зыри, не успевшие смыться,
и запечатлелась озерная светлость души,
пока на окраинах доцокотали копытца,
причиною страха был ангел,
припомненный из ангины и игл,
бенгальским осыпанных златом,
и если продолжить, то чудные звуки неслись,
и створки горели, просвечены тонко гранатом,
и женщина, ты —
из белого тела была ты составлена так,
как песня того, кто тебя бесконечно утратил,
тот лирик велик был, и мной завоеванных благ
он более стоил, поэтому их и утратил,
он был вожаком, протрубившим начало поры,
когда с водопоем едины становятся звери,
и в джунглях у Ганга топочут слоны как миры,
и тени миров, преломившись, ложатся на двери,
и фермер Флориды следит,
как порхающий прах монарха,
чьи крылья очерчены дельтой двойною,
своим атлантическим рейсом
связует мой страх с его стороною,
и запах был тот, что потом к этой жизни вернет,
явившись случайно, явившись почти что некстати,
и свет, что так ярок, и страх, что внезапно берет,
впервые горят над купаньем грудного дитяти.