“...ПРОКЛИНАЯ — ПОПРОБУЙТЕ ПОНЯТЬ...”
Виктор Суворов. Ледокол. Кто начал вторую мировую войну? М. Издательский дом “Новое время”. 1992. 351 стр.
Виктор Суворов. День-М. Когда началась вторая мировая война? Продолжение книги “Ледокол”. М.
АО “Все для Вас”. 1994. 255 стр.
Война — область недостоверного; три четверти того, на чем строится действие на войне, лежит в тумане неизвестности...
К. Клаузевиц.
Еще недавно важнейшие этапы нашей истории были неприкасаемы: нельзя было говорить о многих трагедиях, событиях, именах. И вот неожиданно широко разошлись по России книги “Ледокол” и “День-М”, написанные Владимиром Резуном (псевдоним — Виктор Суворов), офицером Главного разведывательного управления Советской Армии, невозвращенцем, приговоренным к расстрелу. Несмотря на множество разных изданий о войне, именно его книги оказались в центре внимания российской читательской аудитории, отреагировавшей на них удивлением, непониманием и резким неприятием. Слишком беспощадной показалась авторская оценка Советского Союза как “главного виновника” и “главного зачинщика” второй мировой войны.
Особенно больно эти книги обожгли души людей фронтового поколения[1]. Ведь это из них, рождения 1922—1925 годов, домой с войны вернулись лишь трое на сотню. “Я не хочу оскорблять память миллионов погибших, но, срывая ореол святости с войны, которую затеяли коммунисты на нашу общую беду, я словно невольно оскорбляю память о тех, кто с войны не вернулся. Простите меня”, — обращается к читателям В. Суворов.
Славить победу — приятно, говорить о войне правду — горько. Но без правды нельзя, ибо кровь и муки народа не дают забвения злу и тем, кто так щедро расплескал его. Не в радость обо всем этом было писать и Суворову, по крайней мере он считает нужным сделать вид, что это именно так: “...я замахнулся на единственную святыню, которая у народа осталась, — на память о Войне... я пожертвовал всем, что у меня было, ради книги своей жизни... Страшно было умереть, не написав этой книги, не высказав того, что открылось мне... Ругайте книгу, ругайте меня. Проклинайте. Но — проклиная — попробуйте понять...”
“Ледокол” и “День-М” построены на аналитическом разборе общеизвестной и общедоступной литературы и мемуаров. Автор утверждает, что сделал это преднамеренно, дабы читатель имел возможность сам проверить его версии. Однако Суворов не может не знать, что в советской литературе о войне слишком многое настолько искажено, а авторы мемуаров так часто кривили душой, что теперь очень трудно отличить правду от фальсификаций. И тем не менее он опирается только на эти книги, подчас сам попадаясь на ложной информации, которой они переполнены. Представляется, что такое искусственное ограничение источниковой базы книг у Суворова скорее вынужденное, нежели преднамеренное. Все дело в том, что единственный объективный свидетель дней минувших — подлинные исторические документы о войне по-прежнему закрыты в российских архивах под грифами “совершенно секретно”, “не выдавать никому!” и др. Естественно, что они были недоступны Суворову, как недоступны они и нынешнему российскому обществу. А потому как же сегодня нам судить, прав или не прав Суворов, когда даже профессиональные историки, много лет разрабатывавшие так называемую военную тему, не знают важнейших для ее постижения секретных архивных фондов. Этот огромный пласт исторической информации не один десяток лет остается изъятым из национальной памяти. А ведь за каждым таким документом — неизвестная правда о судьбах наших соотечественников, творцов подлинной, а не придуманной правившей системой истории.
Лишь в последние годы стала чуть приподниматься архивная завеса. Как историку мне удалось соприкоснуться с некоторыми неизвестными подлинными документами, и сегодня считающимися секретными. В их свете можно предложить читателям поразмышлять над некоторыми страницами книг В. Суворова.
“Давайте вспомним, — пишет Суворов, — что после первой мировой войны Германия потеряла право иметь мощную армию и наступательное вооружение... На своей собственной территории германские командиры были лишены возможности готовиться к ведению агрессивных войн... они делали это... на территории Советского Союза. Сталин предоставил германским командирам все то, чего они не имели права иметь: танки, тяжелую артиллерию, боевые самолеты... Сталин с какой-то целью не жалеет средств, сил и времени на возрождение германской ударной мощи. Зачем? Против кого?.. Ответ один: против всей остальной Европы”.
Многие читатели справедливо возмутятся: ведь советская пропаганда всегда внушала, что СССР активно выступал против возрождения милитаризма в Германии. Но вот заговорили десятки лет пролежавшие в безвестности подлинные документы, под которыми стоят подписи Л. Д. Троцкого, М. В. Фрунзе, Ф. Э Дзержинского, И. В. Сталина, К. Б. Радека, Г. В. Чичерина, Л. Б. Красина, Н. Н. Крестинского, В. В. Куйбышева, Э. М. Склянского, К. Е. Ворошилова, М. Н. Тухачевского, А. И. Егорова, Я. К. Берзина и других. Они свидетельствуют о том, что, нарушая запреты Версаля и Женевы, вермахт (тогда рейхсвер) с 1920 по 1933 год набирал силы на нашей земле. СССР и Германию связал тайный милитаристский союз, предусматривавший как создание строго засекреченных немецких военных центров, так и широкое сотрудничество в многочисленных сферах военной индустрии. На страницах документов мелькают зашифрованные названия: “Липецк”, “Кама”, “Томка”. И оказывается, что “Липецк” — это крупный авиацентр, подготовивший сотни летчиков для будущего вермахта. Здесь на специальных полигонах испытывались самолеты, проводились маневры, а также опытно-исследовательская работа. Знаменитая фирма “Хейнкель” испытывала здесь самолеты с моторами БМВ для дальней разведки и дневного бомбометания. Обучавшимся в “Липецке” строго запрещалось выдавать любую информацию об их деятельности на объекте. Даже сообщения о смерти в результате несчастных случаев при полетах фальсифицировались, а гробы с телами разбившихся летчиков при возвращении в Германию упаковывались в ящики и вносились в декларации как детали самолетов. 22 июля 1933 года немецкий военный атташе в Москве Кестринг сообщал начальнику штаба РККА А. Егорову, что “Командующий Рейхсвером от имени Рейхсвера выражает особую благодарность Красной Армии и Красному Воздушному Флоту за многолетнее гостеприимство в Липецке”. Немецкие летчики, пройдя обучение в “Липецке”, в 1940 году бомбили города Европы, а годом позже — Москву.
В 1926 году немцы организовали танковый центр “Кама” в Казани. По мнению немецких историков, подготовленная здесь группа танкистов облегчила позднее быстрое создание германских танковых войск. Генерал Гудериан, прошедший обучение в “Каме”, в 1939 году обрушил “танковые клинья” на Польшу, а в 1941 году направил их против Красной Армии.
Наиболее засекреченным объектом в СССР была школа химической войны “Томка” (в Поволжье), в которую немцы вложили около миллиона марок. На полигонах “Томки” испытывались новейшие методы применения отравляющих веществ в артиллерии, авиации при помощи приборов-газометов, а также средства и способы дегазации зараженной местности. В 1992 году ученый Вил Мирзаянов взбудоражил мир сенсационным сообщением о производстве в России нового поколения химического оружия. Вместе с тем он невольно коснулся и деятельности зловещей “Томки”, казалось бы давно ушедшей в историю. Упоминавшиеся в его сообщениях населенные пункты Шиханы, Вольск и другие, где земля и люди отравлены смертоносным химическим оружием, это те самые районы, где семьдесят лет назад СССР и Германия втайне от всего мира налаживали его производство.
В СССР обучался цвет будущей германской армии: Модель, Гудериан, Браухич, Горн, Крузе, Файге, Кейтель, Манштейн, Кречмер и многие другие. Через несколько лет войска вермахта под их руководством станут ужасом для Европы, а затем и для СССР. “Это Сталин помогал привести Гитлера к власти и сделать из Гитлера настоящий Ледокол Революции[2]. Это Сталин толкал Ледокол Революции на Европу... Это Сталин снабжал Ледокол всем необходимым для победоносного движения вперед” — эта основная идея книг Суворова вызвала резкую критику в его адрес со стороны как читателей, так и профессиональных историков. И вновь обратимся к закрытым документам.
В секретных трофейных фондах Особого архива СССР удалось обнаружить сведения о том, что 19 августа 1939 года, то есть за четыре дня до подписания советско-германского договора о ненападении (пакта Молотова — Риббентропа), Сталин срочно созвал Политбюро и руководство Коминтерна. На этом заседании он выступил с речью, текст которой у нас никогда не публиковался. Через пятьдесят пять лет после этого события Суворов напишет: “Точный день, когда Сталин начал вторую мировую войну, это 19 августа 1939 года”.
О чем же говорил тогда Сталин?
“Вопрос мира или войны вступает в критическую для нас фазу. Если мы заключим договор о взаимопомощи с Францией и Великобританией, Германия откажется от Польши и станет искать “модус вивенди” с западными державами. Война будет предотвращена, но в дальнейшем события могут принять опасный характер для СССР. Если мы примем предложение Германии о заключении с ней пакта о ненападении, она, конечно, нападет на Польшу, и вмешательство Франции и Англии в эту войну станет неизбежным. Западная Европа будет подвергнута серьезным волнениям и беспорядкам. В этих условиях у нас будет много шансов остаться в стороне от конфликта, и мы сможем надеяться на наше выгодное вступление в войну.
Опыт двадцати последних лет показывает, что в мирное время невозможно иметь в Европе коммунистическое движение, сильное до такой степени, чтобы большевистская партия смогла бы захватить власть. Диктатура этой партии становится возможной только в результате большой войны. Мы сделаем свой выбор, и он ясен. Мы должны принять немецкое предложение и вежливо отослать обратно англо-французскую миссию. Первым преимуществом, которое мы извлечем, будет уничтожение Польши до самых подступов к Варшаве, включая украинскую Галицию.
Германия предоставляет нам полную свободу действий в Прибалтийских странах и не возражает по поводу возвращения Бессарабии СССР. Она готова уступить нам в качестве зоны влияния Румынию, Болгарию и Венгрию. Остается открытым вопрос, связанный с Югославией... В то же время мы должны предвидеть последствия, которые будут вытекать как из поражения, так и из победы Германии. В случае ее поражения неизбежно произойдет советизация Германии и будет создано коммунистическое правительство. Мы не должны забывать, что советизированная Германия окажется перед большой опасностью, если эта советизация явится последствием поражения Германии в скоротечной войне. Англия и Франция будут еще достаточно сильны, чтобы захватить Берлин и уничтожить советскую Германию. А мы не будем в состоянии прийти на помощь нашим большевистским товарищам в Германии.
Таким образом, наша задача заключается в том, чтобы Германия смогла вести войну как можно дольше, с целью, чтобы уставшие и до такой степени изнуренные Англия и Франция были бы не в состоянии разгромить советизированную Германию. Придерживаясь позиции нейтралитета и ожидая своего часа, СССР будет оказывать помощь нынешней Германии, снабжая ее сырьем и продовольственными товарами. Но само собой разумеется, наша помощь не должна превышать определенных размеров для того, чтобы не подрывать нашу экономику и не ослаблять мощь нашей армии.
В то же самое время мы должны вести активную коммунистическую пропаганду, особенно в англо-французском блоке и преимущественно во Франции. Мы должны быть готовы к тому, что в этой стране в военное время партия будет вынуждена отказаться от легальной деятельности и уйти в подполье. Мы знаем, что эта работа потребует многих жертв, но наши французские товарищи не будут сомневаться. Их задачами в первую очередь будут разложение и деморализация армии и полиции. Если эта подготовительная работа будет выполнена в надлежащей форме, безопасность советской Германии будет обеспечена, а это будет способствовать советизации Франции.
Для реализации этих планов необходимо, чтобы война продлилась как можно дольше, и именно в эту сторону должны быть направлены все силы, которыми мы располагаем в Западной Европе и на Балканах.
Рассмотрим теперь второе предположение, т. е. победу Германии. Некоторые придерживаются мнения, что эта возможность представляет для нас серьезную опасность. Доля правды в этом утверждении есть, но было бы ошибочно думать, что эта опасность будет так близка и так велика, как некоторые ее представляют. Если Германия одержит победу, она выйдет из войны слишком истощенной, чтобы начать вооруженный конфликт с СССР по крайней мере в течение десяти лет.
Ее основной заботой будет наблюдение за побежденными Англией и Францией с целью помешать их восстановлению. С другой стороны, победоносная Германия будет располагать огромными территориями, и в течение многих десятилетий она будет занята “их эксплуатацией” и установлением там германских порядков. Очевидно, что Германия будет очень занята в другом месте, чтобы повернуться против нас. Есть и еще одна вещь, которая послужит укреплению нашей безопасности. В побежденной Франции ФКП всегда будет очень сильной. Коммунистическая революция неизбежно произойдет, и мы сможем использовать это обстоятельство для того, чтобы прийти на помощь Франции и сделать ее нашим союзником. Позже все народы, попавшие под “защиту” победоносной Германии, также станут нашими союзниками. У нас будет широкое поле деятельности для развития мировой революции.
Товарищи! В интересах СССР — Родины трудящихся, чтобы война разразилась между Рейхом и капиталистическим англо-французским блоком. Нужно сделать все, чтобы эта война длилась как можно дольше в целях изнурения двух сторон. Именно по этой причине мы должны согласиться на заключение пакта, предложенного Германией, и работать над тем, чтобы эта война, объявленная однажды, продлилась максимальное количество времени. Надо будет усилить пропагандистскую работу в воюющих странах для того, чтобы быть готовыми к тому времени, когда война закончится...” (Центр хранения историко-документальных коллекций, бывший Особый архив СССР, ф. 7, оп. 1, д. 1223).
Приведенный текст речи Сталина воспроизведен на основе ее французской копии, сделанной, вероятно, кем-то из Коминтерна, присутствовавшим на Политбюро. Конечно, необходимо сравнить этот вариант с подлинником. Однако сделать это невозможно, так как он в архиве за семью печатями и в ближайшее время вряд ли станут обнародовать факсимиле этого безусловно исторического документа, столь откровенно обнажившего агрессивность политики СССР. Эта речь Сталина легла в основу позиции советской стороны при подписании ею секретных протоколов с фашистской Германией о разделе Европы. Можно напомнить, что почти полвека и официальные политики и профессиональные историки убеждали общественность в непричастности СССР к этим документам, да и вообще отрицали сам факт их существования. А “выручала” — тоталитарная закрытость архивов.
“Роль Сталина в захвате власти фашистами в Германии огромна”, — утверждает Суворов. И ссылается на Троцкого, говорившего: “Без Сталина не было бы Гитлера, не было бы гестапо!” Защищать или опровергать это беспощадное обвинение сегодня одинаково сложно, да и бессмысленно. Неприступная стена секретности скрывает документы сотрудничества ЧК, ОГПУ, НКВД, разведывательного управления Штаба РККА с гестапо, военной разведкой и другими тайными службами Германии. Можно лишь с уверенностью утверждать, что советско-германские отношения 20—40-х годов по-прежнему окутаны еще не разгаданными тайнами. Вот одна из них.
В апреле 1938 года замполитрука 30-й стрелковой дивизии Харьковского военного округа Калугин, выступая на Всеармейском совещании, говорил о свершившейся мировой революции и о том, как он по заданию ЦК, ленинской партии и лично товарища Сталина радостно пройдет по улицам Рима и Берлина и отрапортует об этом лично вождю германских коммунистов товарищу Тельману. Однако не дано было знать наивно преданному Сталину политруку, что уже с 30-х годов между советской и немецкой разведками существовала зловещая договоренность в отношении Э. Тельмана. Интерес к нему был не случаен. В августе 1933 года разведупр сообщил Ворошилову, что заместитель Госсекретаря США Филипс и польский посол заинтересованно обсуждали визит в Москву Э. Тельмана, который пытался склонить руководство Коминтерна содействовать революционному взрыву в Германии еще до назначения Гитлера канцлером. Однако Коминтерн, в котором “русские коммунисты имели доминирующее значение”, не поддержал его. В 1933 году фашисты арестовали Тельмана. В марте 1940 года он тайно из тюрьмы Моабит переправил Сталину и Молотову письмо, в котором ставил вопрос о своем освобождении, так как Германию и СССР к тому времени уже связал договор о дружбе. Письмо оказалось у Б. Кобулова (НКВД) в советском представительстве в Берлине. Полпред Шкварцев срочно с пометкой “только лично” переслал письмо Молотову (Российский Государственный военный архив (РГВА), ф. 33987, оп. 3, д. 1305, лл. 232—238). Но помощь Тельману из Москвы так и не пришла. Его жену попросили лишь сказать узнику, что советский полпред “жмет ему руку”.
В 1933 году Тельман был опасен Сталину: в тот момент революционная Германия ему уже не нужна. Он всячески поддерживает милитаризованную Германию во главе с Гитлером, которую нацеливает против Европы. Тем более Тельману не было места в стратегии Сталина в 1940 году, когда из СССР полным ходом шли в Германию эшелоны с авиа- и автобензином, железной, хромовой и марганцевой рудами, химическими продуктами, платиной, хлопком, шерстью, кожей, маслом, мукой, зерновыми и со всем тем, без чего Гитлер не мог наращивать вооруженные силы и вести вторую мировую войну.
Советские “друзья” не помогут Тельману ни в 1933 году, ни в 1940-м, а в 1944 году фашисты казнят его в Бухенвальде. В упоминавшемся письме Тельман с грустью напишет, что германские социал-демократы “твердо верят в то, что Советский Союз виновен в войне Германии с Англией и Францией, так как Советский Союз пришел к соглашению о союзе с Германией”. И действительно, уже в ходе войны с Францией германские военные после захвата ими 20 мая 1940 года Амьена констатируют, что “успех германских войск на Западе обеспечен дружбой с СССР”.
7 мая 1940 года сотрудник разведупра полковник Дьяконов направит начальнику разведки комдиву Проскурову совершенно секретный рапорт, в котором сообщит, что немецкие летчики, с которыми он встречался, задавали ему вопрос о том, нет ли возможности послать определенное количество советских летчиков-добровольцев для защиты Германии. “Не имея возможности уклониться от разговора, — писал в рапорте Дьяконов, — я задал вопрос о том, что подразумевается под привлечением советских летчиков-добровольцев для защиты Германии? В ответ мне было сказано, что вариантов можно было бы придумать очень много и все они были бы приемлемы для немецкого командования: посылка отдельных летчиков в немецкие части или образование целых эскадрилий из советских летчиков, привлечение советских летчиков к ПВО тыловых объектов или же участие в прямых бомбардировочных налетах против Англии...”
Реакция на этот рапорт неизвестна. Но 21 мая 1940 года комдив Проскуров с пометкой “секретно” доложит наркому Тимошенко сообщение германского военного атташе в Москве Ашенбреннера: “Я был у Гитлера, который мне сказал: „Помни, что Сталин для нас сделал великое дело, о чем мы никогда и ни при каких обстоятельствах не должны забывать. Помня об этом, не превращайся в торговца, а будь достойным представителем нашей армии в дружественной нам стране””. Гитлер, как подчеркивает Суворов, попался в сталинскую ловушку: столкновение с Англией и Францией обернулось для него в будущем самоубийственной войной на два фронта.
Но поистине прав был Клаузевиц, определяя войну как область непредсказуемого. Вторая мировая война пошла своим ходом, нарушив замыслы и Гитлера и Сталина, а зло, лежавшее в основе их политики, столкнуло народы, привыкшие трудиться, а не убивать.
В 1935 году активный участник советско-германского военного сотрудничества, специалист по восточным делам, полковник вермахта Отто фон Нидермайер свой доклад “Армия и военная политика СССР”, прочитанный в Берлинском университете, закончит предупреждением: “...Западу придется столкнуться лицом к лицу с Красной Армией”[3].
“Достаточно вспомнить, — пишет Суворов, — что за предвоенный период все европейские соседи СССР стали жертвами советской агрессии... СССР захватил территории с населением более 23 млн. человек...” Эта точка зрения Суворова кардинально отличается от официально принятой у нас. В соответствии с ней боевые действия Красной Армии в 30—40-е годы рассматриваются как “освободительные походы” со справедливыми целями. Знакомство с архивными документами (бульшая их часть все еще секретна и по этой проблематике) говорит о том, что сценарий этих походов в разные страны был практически один и тот же. Как правило, Советское правительство объявляло о своем желании взять под защиту народы во имя их освобождения от гнета помещиков и капиталистов, и под этим лозунгом РККА переходила границы независимых соседних государств.
15 марта 1937 года начальник Политического управления РККА армейский комиссар 1-го ранга Ян Гамарник на активе Наркомата обороны откровенно заявил, что свою “большевистскую миссию Красная Армия будет считать выполненной, когда мы будем владеть всем земным шаром”. И воины РККА были воспитаны так, чтобы “по первому зову маршала социалистической революции великого Сталина выступить в бой и отдать жизнь за дело партии, за мировую революцию”.
Классическим “освободительным” походом стали боевые действия Красной Армии в Западной Украине и Западной Белоруссии, отошедших в свое время к Польше. Еще в 20-е годы Тухачевский внушал бойцам РККА: “...через труп белой Польши лежит путь к мировому пожару”. После провала этой наступательной авантюры он разработает план новой войны, предусматривавший нанесение бомбовых ударов по Варшаве и другим городам.
14 декабря 1931 года Ворошилов официально, как нарком обороны, заявит немцам: “Советский Союз... не примирится с нынешними границами Польши...” И наконец, 17 сентября 1939 года Берия секретно доложит Ворошилову о начавшемся “освобождении”: “В 5 часов утра 17 сентября части РККА и части пограничных войск НКВД... перешли государственную границу с Польшей. Пограничные части ведут бой по уничтожению польских пограничных стражниц...” 7 ноября 1939 года “Правда” подведет итоги: “Стремительным натиском части Красной Армии разгромили польские войска, выполнив в кратчайший срок свой долг перед Советской Родиной...” А за всем этим — трагедии миллионов людей, навсегда лишившихся дома, детей, да и самой жизни.
И если в 1933 году командующий Сибирским военным округом Левандовский, стажировавшийся в Германии, писал Ворошилову о колоссальной, “диаметрально противоположной разнице между историческими задачами Красной Армии, армии победоносно наступающего социализма, армии, являющейся авангардом мировой социальной революции, и германской — армией загнивающего капитализма, армией, задушенной и связанной по рукам и ногам идеями Версаля”, то в 1939 году обе эти армии, на равных разделив Польшу, встретились уже как союзники. Между ними установилась общая советско-германская граница, которая, однако, через два года превратится в кровавый рубеж их вооруженного противоборства.
А пока в эйфории сотрудничества 28 сентября 1939 года Ворошилов и Шапошников вместе с представителями Главного командования вермахта поставят подписи на военных протоколах, координировавших действия советских и германских войск в Польше. Для поляков они обернутся Катынью. А в апреле 1940 года в Генеральном штабе в Москве советские и германские командиры будут вместе смотреть звуковой фильм о действиях гитлеровской авиации по уничтожению Польши. Его привезет советским коллегам немецкий военный атташе Ашенбреннер.
Сталин прекрасно понимал, пишет Суворов, значение румынской нефти для Германии. Но в соответствии с договоренностями Румыния отходила в зону германских интересов. Надо было искать выход. И вот в мае 1940 года немцы заволновались. Они запрашивали советского полпреда: верны ли слухи о сосредоточении на румынской границе 90 советских дивизий? 1 июня 1940 года Берия конфиденциально доносил Тимошенко: румынскому Генеральному штабу известно, что на границе Бессарабии и Буковины нами сосредоточено 30 пехотных, 10 кавалерийских дивизий и 14 моторизованных бригад... Новый “освободительный” поход во имя “спасения народов Бессарабии и Буковины от гнета боярской Румынии” ввиду его важности поручается осуществить Г. К. Жукову, уже не раз отличившемуся к тому времени в боевых действиях. 17 октября 1940 года Румыния согласится передать советской стороне Дунайский флот в счет освобождения всех арестованных на советской территории румынских граждан. А на “освобожденных” РККА территориях сразу же раскинет свою сеть НКВД.
С горечью приходится сегодня писать о том, что в ходе этих действий по “освобождению” народов человеческая жизнь ничего не значила. Недаром маршал Кулик заявлял: “...плакать над тем, что где-то кого-то пристрелили, не стоит”.
С этим “гуманным” высказыванием маршала вполне созвучна основная идея статьи современного публициста Александра Орлова “„Суворов” против Сталина, или Опыт построения антиистории” (“Россия XXI”, 1993, № 8). Ее автор откровенно восхищается сталинской доктриной мировой революции, но в отличие от диктатора ее пролетарское содержание заменяет насильственным панславизмом. Опираясь на этот посох, он пишет: “С точки зрения... этнографии, присоединение... Западной Украины и Белоруссии не что иное, как воссоединение восточнославянских православных этносов, часть территории которых была отторгнута католической Польшей в 1920 г. Советский Союз, населенный преимущественно славянами (а также другими восточными христианами, например, грузинами и армянами, составлявшими заметный процент в руководстве страны), был просто обязан взять население Западной Украины и Белоруссии под свою защиту. Это был действительно освободительный поход”. Автор как бы забывает, что ценой крови славян СССР и Германия поделили Польшу, войска которой на момент вступления Красной Армии на ее территорию еще вели боевые действия против вермахта. Итогом этого “освободительного похода” стало интернирование 250 тысяч поляков и массовая депортация славянского населения, проживавшего в Западной Украине и Западной Белоруссии, в восточные районы СССР, что сопровождалось насилием, издевательствами над людьми, массовыми смертями...
Для осуществления мировой революции была разработана и теория современной войны, то есть глубокой наступательной операции. По мнению Суворова, приоритет в ее разработке принадлежал Владимиру Триандафиллову. Однако в российском военном архиве хранится (все еще засекреченная и, видимо, незнакомая Суворову) подлинная рукопись “Основы глубокой операции”, написанная Григорием Иссерсоном (РГВА, ф. 33987, оп. 3, д. 553, лл. 1—190). Именно его П. Г. Григоренко в секретном письме Сталину назовет единственным, кто на протяжении десятка лет успешно разрабатывал теорию современной войны (РГВА, ф. 33987, оп. 3, д. 1312, лл. 208—211). По Иссерсону, РККА должна была уже в начальный период вести боевые действия на глубине восьмисот километров в воздухе и до двухсот километров на земле.
Разработку наступательной стратегии РККА старались всячески маскировать. Еще в 1927—1928 годах преподаватели Военной академии имени Фрунзе Н. Васильев, В. Левин, Ф. Данцигер и Н. Мовчин подготовили курс лекций, в которых говорилось: “Итак, война для нас неизбежна. Она решит вопрос о существовании Советского Союза и, следовательно, вопрос о путях развития мировой революции... Нам придется вести войну прямо или косвенно против всего капиталистического мира...” Узнав об этих лекциях, начальник Штаба РККА Шапошников “Совершенно секретно. Лично. Срочно” доложил наркому Ворошилову о том, что эти лекции “выявили совершенно легкомысленный подход авторов к совершенно секретным сведениям, неправильный и вредный метод изложения теории секретного предмета...”. В связи с чем предлагалось срочно изъять у слушателей конспекты лекций, уничтожить оттиски, а сдачу зачетов по этому курсу отменить.
На основе аналитических рассуждений В. Суворов делает вывод, что СССР готовился напасть на Германию 6 июля 1941 года. Сегодня это уже не кажется чем-то фантастичным, хотя безусловно надо искать документальные подтверждения этому. Пока можно лишь предположить, что РККА могла предпринять очередной “освободительный” поход в Германию или так называемую “глубокую наступательную операцию”, как это уже не раз случалось в 30-е годы. Целью провозглашалась бы мировая революция во имя справедливой жизни всех народов; соответствующие кадры в зарубежных странах уже выкованы Коминтерном, а предлог для перехода границы найти было и вовсе несложно. Сценарий такого похода мог быть схож с тем, который прорабатывался еще в 1925—1926 годах в ходе военной игры в Академии РККА. В Германии якобы сложилась “революционная ситуация, которая дала возможность германской компартии повести большинство рабочего класса и значительную часть крестьянства на решительный бой против реакционного правительства и захватить власть в решающих пунктах страны... Реакционные силы укрепились в Баварии. Англия и Франция организовали экономическую блокаду Германии и готовятся к вооруженному вмешательству в ее внутреннюю борьбу. Правительство СССР... взяло на себя инициативу поддержания мира в Европе... Оно потребовало от Польши допущения транзита продовольствия в Германию... а также прекращения стягивания польских войск к германской границе. Ввиду отказа Польши и исчерпания всех попыток договориться о мире, СССР 1 мая 192... г. объявил войну...” (РГВА, ф. 33987, оп. 3, д. 148, лл. 19—20).
С сожалением можно предвидеть, что в будущем в архивах нас ждут не очень радостные открытия. И как ни старались архивные ведомства, находившиеся до недавнего времени во власти КГБ, уничтожить бесценные документы, они забывали или не ведали вовсе о том, что правда имеет особенность возрождаться даже из пепла.
22 июня 1941 года война вновь пошла непредвиденным, непредсказуемым путем. Еще предстоит постичь всю глубину трагедии лета сорок первого, когда наша пятимиллионная армия практически перестала существовать. То зло, которое правители Советского Союза готовили другим, внезапно волею непостижимого рока обернулось против их страны. И народы должны были снова большой кровью заплатить за свою неуемную любовь к диктатору.
3 июля 1941 года Сталин обратился к населению с вопросом: “...Братья и сестры!.. Друзья мои!.. Как могло случиться, что наша славная Красная Армия сдала фашистским войскам ряд наших городов и районов?” Странно, что он ждал ответа от людей, долгие годы жертвенно работавших на Красную Армию, которая и должна была защищать их, но вдруг оказалась плененной, отступающей, бросившей их на поругание врагу. Армия, застигнутая врасплох, не готовая ни к обороне, ни к наступлению. За всем этим жизни миллионов наших молодых соотечественников, безоглядно шагнувших в огонь войны и по преимуществу оставшихся там. Спустя полвека глядят они на нас со старых фотографий с молчаливой просьбой: помнить о смысле их жизни и безвременной смерти во имя ныне живущих.
“Отечественная война завершена... Мы победили потому, что нас вел к победе наш великий вождь и гениальный полководец Маршал Советского Союза — Сталин!” — скажет Г. К. Жуков на Параде Победы 24 июня 1945 года. Сегодня можно проклинать тех, кто “переписывает” историю, и продолжать верить в придуманные, но такие привычные мифы и символы, апеллируя к национальной гордости, патриотизму россиян. Можно, если бы не одно обстоятельство: уж так устроен человек, что боль правды для него в конечном счете важнее сомнительного блаженства лжи и неведения.
Т. Бушуева,
кандидат исторических наук.
[1]Впрочем, далеко не всех. Б. Окуджава, например, в обширном интервью в “Литгазете” (11.05.94) заявил: “Суворова прочитал с интересом... Мне трудно усомниться в том, что мы тоже готовились к захватническому маршу, просто нас опередили, и мы вынуждены были встать на защиту своей страны”.
[2]Справедливости ради надо признать, что приоритет идеи германского “Ледокола” принадлежал еще Ленину. Сталин лишь “успешно” претворял в жизнь ленинскую модель. По распоряжениям Ленина Германии на мировую революцию выплачивались Россией миллиарды в золоте и германских марках, передавалось сырье и зерно, часть нефтедобычи. Именно Ленин вопреки запретам Версаля заложил основы тайного российско-германского военного союза. Он мечтал на практике осуществить теорию о межимпериалистических противоречиях ведущих капиталистических стран, столкнув Германию с Англией и Францией, и, обострив таким образом конфликты, извлечь пользу для мировой революции. Но очевидно и то, что в 1917 году Германии удалось превратить в революционный “Ледокол”, взломавший Россию, самого Ленина.
[3]Его жизненный путь завершится в Бутырской тюрьме, куда он будет доставлен в 1945 году.