МИХАИЛ КУКИН
*
И НЕ ДВИЖЕТСЯ ВРЕМЯ
* * *
Чего в мой дремлющий тогда не входит ум?
Державин.
Средь русских гениев, где всяк другому равен,
Теперь хочу избрать, испробовав твой звук,
Над синим Волховом, от дел уединенно,
Как вдуматься, так впрямь во многом сроден мне,
Моя квартирка малая в Коньково,
Дверь тонкая, что не боится краж —
Но лишь для тех, кто внешность лишь и знает!
Державин! Розны сколь, сколь сходно мы живем,
Империи колосс, кого ты часто славил,
Хочу не торопясь порассказать в стихах
Рычат моторы, вонью воздух наполняя.
Но все-таки меня ласкает ветерок,
Домами стиснутый, как озеро брегами.
Заварка есть — пью чай, а нет — так заварю,
Рассеянно в тетрадь, линованную в клетку,
Гляжу — но чу! строка внезапная пришла.
Я сочинять горазд! Час, два, а то и третий
Сижу, забыв про все, и все в себя берут
В библиотеку ли, в пылищу и скучищу,
Или урок давать балбескам и балдам,
Еще несмелую! Сентябрь лишь на пороге.
И грусть внезапная вдруг трогает меня
И, грешен, на все стороны любуюсь
На жен! Желания встают во мне, остры!
И грудью любоваться — сколь высока!
Как перстни для перстов, иль серьги для ушей,
Я чувствую в себе заряд ее изрядный!
И часто, часто, муза, прелести твои
Устал и голоден — сперва сажусь обедать.
С хозяйкою своей то спорю и ворчусь,
Жена из ничего готовить мастерица!
Тем боле в сентябре! Все, что из нищих сел
В салате красные сверкают помидоры,
Вот зелень свежая, котору любо есть
Златою, ржавой корочкой покрытых,
Или капуста в масле — пир богов! —
Как овощ, иссечен на тонкие полоски,
С яйцом крутым и майонезом — дар
Срез кругл и розоват из-под бумаги кажет.
Варенье на столе — уж тут как тут оса!
Я как-то сочинил такую поговорку...
Но нет, не отвлекусь: попалась на глаза
Иль с мятою лесной, с шиповника цветами
Пью, забелив его для вкусу молоком,
Сижу себе, курю на маленьком балконе,
Сижу и вдаль смотрю, мечтаю ни о чем,
Меж облак перистых даль розова дымится.
Кругом горят огни... Машины шум иль вой
И мотоцикла рык — на нем гарцует рокер
По школьному двору. Но сходит тишина
Я снова — за тетрадь. Жена сидит над книгой.
Нисходит ночь на мир, и музу я молю —
И верных друг своих в Коньково созываю.
Вот снова стол накрыт, стеклом граненым он
И Рондарев за ним — и с ним пришла бутылка!
Да я еще припас — прозрачней водка слез!
Табак вовсю дымим — не здеся ли Курилы?
На дальние огни наводим томный взор.
Что делать нам теперь? Песнь птах дошла до слуха.
Тут, полны свежих сил, встаем из-за стола
Ракетки и волан, — и в бадминтон сразимся!
А дождь когда идет иль сильно перебрав,
С Гадаевым ломим друг другу крепко спины!
Иль, прозы властелин, мой Рондарев, с тобой
Как жизни нашей перед вечною загадкой,
И по последней курим над пустым столом,
* * *
Полетела над крышами, над фонарями,
Синими крыльями-морями
Плеснула у твоего окна.
С правого крыла тебе — тихий берег,
С левого крыла — вещий сон.
Сизое перышко — мой поклон.
Снится, не снится? Как проверить?
Спи, спи, не торопи,
Думы-раздумы в море топи.
Птица поет или дождь идет?
Ночной таксист по Москве везет
Не меня к тебе, не тебя ко мне —
Кого везет, не видно во сне.
По ночным витринам рыба-такси
Ныряет, уплывает, след заметает,
Не допросишься, проси не проси:
Таксист по городу ночь катает.
Лиса-чернобурка, золотые сережки —
Положила ноченька ножку на ножку,
Сигареткой дымит, пальчиком манит,
Мальчику-зайчику спать не велит.
Обнимет, поцелует, с собой заберет —
Наутро и следа никто не найдет!
А еще птица
Пряжу прясть мастерица:
С улицы — лучик, из подушки — пух,
Ниточка бежит — не рвется,
В руки никому не дается.
Повисишь на ней, покачаешься,
Пока мама не увидала,
По городу покатаешься
И — под одеяло.
На ветвях не русалки косы заплетают —
Друзья мои хорошие сидят, выпивают!
Прямо из горлышка, до самого донышка.
Отведи от них, Господи, красного околыша.
Буль-буль, а закусить-то и нечем!
Синий воздух на закуску, зеленый вечер.
Жаль, нас там не было — тебе бы понравилось,
Зеленого бы вечера в Москве поубавилось.
Поет птица, колыбель качает,
Еще один сон вить начинает.
Собрались друзья — один не пришел.
Где потерялся?
Девушку нашел,
С ней загулялся.
Она юбкой вертит, как черт хвостом,
Сушит посулом, а потом — постом,
А он рад стараться, за ней увиваться —
Не долго юбке-то шелестеть-красоваться:
На стул отброшена, пеплом припорошена...
Главное, чтоб на радость все, по-хорошему.
Птица новое перышко уронила —
Темно стало, Господи.
Не сон — могила.
Давит на грудь — ни позвать, ни вздохнуть.
Где милый? Не слышно!
Всю ночь обшарь, все углы обзвони...
За подкладкою где-нибудь?
Вот как оно все вышло-то!
Был — как не был. Был, да пропал.
Двух слов не сказал.
Музыканты по улице идут, веселятся,
Девушкам подмигивают, парней не боятся!
Один в дудку дует, другой скрипкой машет:
Правда — ваша! А веселье — наше!
Что еще видно-то? Перышко новое.
Дома сиди, не гуляй, чернобровая.
Сиди, разговаривай, чай заваривай,
Крути-переворачивай концерты да арии.
Это птица-певунья, синяя да нежная,
Горло серебряное, перышко снежное:
Зима, зима... Вот и зима!
Снегу навалит — ума прибавится.
А не прибавится — хороша и без ума.
Сама без ума, а умному нравится.
Умный-то умный, а стал безумный.
Что это, Господи?
Праздник шумный!
Все кругом — белое. Что не белое, то черное.
Катится по блюдцу кольцо проворное,
Снутри — серебряное, снаружи — золотое.
Пьют, поют, пляшут — пир горою!
На горе — терем. В тереме — тесто.
Зима, зима...
Черный жених, белая невеста.
Тут уж не до ума!
Сквозняк дверью хлопает —
Дядька ногами топает,
Пьет, поет, пляшет —
Кулаком машет!
Куда тут деваться? К кому прижиматься?
Платье потерялося — не во что одеваться...
Птица поет-распевает, перья теряет.
Правое крыло — тает,
Левое — тает.
Горло соловьиное петь устало.
Птица пропала. Пора под одеяло.
Под одеялом тепло, хорошо.
На дворе — первый снежок.
Дворник старается, двор скребет.
Сон-то ясный. Да кто разберет?
Комару
Знакомый надо мной запел рожок.
Откуда, мимолетное виденье?
Ужели ты, комарик мой, дружок?
Когда вас много было, легкокрылых,
Я ненавидел вас! Так что же мне
Теперь твое явление так мило
И сладок зов в печальной тишине?
Ты на руку мне сел — я не ударил,
Я сдул тебя. Лети! Куда лететь?
Куда б теперь ты крылышки направил?
Листва желтеет. И повсюду смерть.
Она, смотри, косой холодной машет —
И никнут травы. И смолкает свист
И щебет птичий. И Анютой нашей
Поставлен в вазу клена красный лист.
Мучитель мой ночной! Я не обижен.
Что было, то прошло, и летний жар
Прохладою сменился. Нынче вижу
Я твой ущерб и грусть твою, комар.
Иное было дело, как впивался
Ты в плоть живую, крови лишь хотя.
Теперь один под небом ты остался.
И что? Ты беззащитен, как дитя.
О, не грусти! Все движется по кругу.
Тебе и мне — всем смертным суждено
Оставить дом, детей, родню, подругу,
Уйти туда, где пусто и темно.
Всем суждено на атомы распасться.
Велик был Рим — и покорился Рим.
Мертва латынь. И где старик Гораций,
Лишь “Памятником” памятный своим?
Из Горация
Самого себя называть бездельник.
На диване лежать. С воскресеньем, с субботой
Путать прочие дни, например, понедельник.
Не смотреть в календарь. Проживать в коттедже.
На природе, но чтобы и город близко.
Только в старой, уютной ходить одежде.
У камина сидеть, попивая виски
Или наш коньячок армянский. Зимою
Выходить на лыжах с утра кататься.
Летом ездить на юг с молодой женою
И двумя детьми. А еще встречаться
Иногда с одной черноглазой, шустрой,
Длинноногой блядью. Звонить с дороги.
Без ненужных вздохов — при чем тут чувства? —
Приезжать и трахать — и вся недолга.
Угощать друзей, если вдруг нагрянут.
Под гитару петь. Огурцы, грибочки
Подавать своего засола. Спьяну
Анекдоты травить, засидевшись ночью.
Запершись от своих на ключ, в кабинете
На столе пустом разложить тетрадки
И писать, забыв обо всем на свете!
И уйти с головою в свои сюжеты.
Стать героем романа. Припомнить юность.
Черный кофе хлестать, садить сигареты
Штук по десять подряд, над листом сутулясь,
Замышляя подвох, развивая тему,
Все построить — и все опрокинуть смело...
Так мечтает в конторе Баксин. Совсем уж
Он и деньги собрал. Да пустил их в дело.
* * *
Облетают дерева.
Снова мы на сердце носим
Немудреные слова.
Синева в оконной раме.
Золотые дни стоят.
Желто-красными звездами
Тихо клены шелестят.
Что за ясное сиянье?
Что за чистое стекло?
До свиданья! До свиданья!
Лето быстрое прошло!
Так любуйся, улыбайся,
Жив-здоров ты, невредим.
Мимо окон поднимайся
Прямо в небо, горький дым!
Листья тлеют, перетлеют,
Пеплом станут. Знаешь ты,
Что ничто не уцелеет
От осенней красоты,
Что все хрупко это, кратко
И всего на миг один —
Дым белесый, горько-сладкий
И безоблачная синь.
Что всего на миг какой-то,
А потом дожди придут,
Потемнеет новостройка,
Грязь машины развезут.
А потом мороз ударит.
Скользко станет на дворе.
Купим новый календарик
И подарки в декабре.
А весной однажды вынем
Запыленный толстый том
И случайно в середине
Пересохший лист найдем.
* * *
Прохладна середина лета.
Приходит утро. Ночи нет следа.
Холодный душ. Сухая сигарета.
И звонкие удары по мячу
Слышны внизу, на школьном стадионе.
Я в бесконечность светлую лечу,
Прижав к глазам холодные ладони.
ОБ АВТОРЕ
Кукин Михаил Юрьевич родился в 1962 году в Москве, учился в МИФИ на факультете кибернетики, потом — на филфаке МГПИ им. Ленина. Защитил диссертацию в Институте мировой литературы РАН по специальности «теория литературы». Автор двух книг стихов. Читает лекции по истории культуры, преподает в столичных вузах. Лауреат премии «Нового мира» за 2017 год. Живет в Москве.
Опубликовано в Журнале №2