ВЛАДИМИР СОРОКИН. Месяц в Дахау. Поэма в прозе. Газета “Сегодня”, 1994, № 13.
Последний день уходящего 1956 года и первый день наступающего 1957 года оказались особенно памятными для наших читателей: оппозиционная газета “Правда” напечатала рассказ малоизвестного тогда Михаила Шолохова “Судьба человека”, который, по свидетельству “Краткой литературной энциклопедии”, сразу стал “явлением <...> искусства” (том 8, колонка 762). “Я принадлежу к числу тех писателей, которые видят для себя высшую честь и высшую свободу в ничем не стесняемой возможности служить своим пером <...>” (“Правда”, 11.12.65, стр. 4) — взволнованно говорил великий диссидент, принимая за этот рассказ Нобелевскую премию мира. Слова, навсегда запомнившиеся нам с той минуты, как их по праву процитировал при получении Букеровской премии 1992 года вечно живой авторитет новой русской литературы Владимир Сорокин.
Газетная публикация его поэмы — также в январе! — является, конечно, продолжением шолоховской традиции (но не эпигонством — публикация сдвинута по отношению к аналогичной шолоховской на три недели, что свидетельствует о творческом подходе). Не случайно один из героев поэмы носит, как и персонаж Шолохова, фамилию Соколов (первый столбец слева, тридцать первая строка сверху). Пользуясь случаем, хочу поблагодарить критика М. Золотоносова, который (я случайно подслушал) обращал чье-то внимание на напряженную ассоциативность другой пары: Сорокин — Соколов. Поскольку одним из персонажей поэмы является оберштурмбанфюрер СС (первый столбец слева, двадцать пятая строка снизу), последняя аббревиатура может быть прочитана и как Соколов — Соколов, и как Сорокин — Соколов, и даже как Сорокин — Сорокин, что лишний раз свидетельствует об удивительной живучести субкультуры русского антисемитизма (сокращенно СРА).
Не случаен и выбор газетной рубрики “Антология”: драматическая история жизни взята в ее обусловленности, в ее связи с историческими испытаниями в жизни народа, отдельного человека (втр стл раво). Главный герой поэмы, носящий имя и фамилию автора, проходит вслед за шолоховским Андреем Соколовым настоящую школу мужества, открывая для себя (и для нас) не только неисчерпаемую амбивалентность задо-мазохистских русско-немецких отношений, но и содержательный диалог двух монструозных ментальностей. Ну и, конечно, дураку ясно, что эмоционально-противоречивое отношение В. Г. Сорокина (персонажа) к русской девочке Лене Сергеевой является не чем иным, как трагическим парафразом патерналистского отношения Андрея Соколова к сироте Ванюшке.
“Изумляли не только идейные, но и эстетические качества „Судьбы человека””, — справедливо писал П. В. Бекедин в коллективном сборнике научных трудов “Победа и мир” (“Наука”. Л. 1987, стр. 277). Качества эти “ломали традиционные представления о многих вопросах формы и содержания, о писательском мастерстве, о ценностях и законах искусства” (там же). Разве не можем мы сказать того же о поэме Владимира Сорокина? Можем. И скажем. Социально-эстетическая эмблематичность и мощная почвенная самобытность “Месяца в Дахау”, сопоставимые только с “Судьбой человека”, — лучшее опровержение тех злопыхателей, кто поднял возню вокруг явно надуманного вопроса об авторстве сорокинских текстов (я имею в виду безответственную эскападу в уфологическом журнале “Новое литературное обозрение”). И уж по меньшей мере недоумение вызывают бестактные намеки той же газеты “Сегодня” (редакционная врезка, третья строчка сверху) на то, что писатель будто бы “выпадает из каких бы то ни было измов”. Нет, и старость не помеха таланту, если он молод душой!
[1] В № 22/24 “Общей газеты” (17 — 23.12.93) эта рецензия была напечатана под не принадлежащим мне заголовком и с некоторыми искажениями моего текста, противоречащими содержанию рецензируемого романа. — А. В.