Из глубины взыскующих ночей
все слышу зов мучительный ничей,
он словно изнутри меня тревожит —
так сон кошмарный мучит наяву,
так ветер бередит в садах листву,
и я шепчу невольное: “О Боже...”
Ни зги вокруг, в дыму плывет луна,
и кажется, я навсегда одна,
лишь плачет вдалеке ночная птица,
и вдруг в чужой пугливой тишине
я ощутила ясно — Бог во мне,
а я Его пленила, как темница.
Я жизнь живу как будто на краю
и потому гнезда себе не вью,
что время злое все нещадно рушит,
удел земного — пепел и зола,
и я себя от мира берегла,
нетленную вынянчивая душу.
Но мне сейчас открылось — Боже мой,
Ты жив во мне, как я жива Тобой,
но встрече нашей никогда не сбыться,
ведь пуще холод мой любого зла,
и окровавил Ты свои крыла,
стремясь вовне, как из неволи птица.
Не оттого ль и церковь на крови,
что любим мы, не ведая любви,
и сей обман от века не нарушим?
...И среди звезд, теряясь и скорбя,
Зовущего я позвала Тебя
и отворила замкнутую душу.