РОЛАН БАРТ. Мифологии. Перевод с французского, вступительная статья и комментарии Сергея Зенкина. М. Издательство им. Сабашниковых. 1996. 314 стр.
"В "серьезной" научной семиотике... заслуги Барта обычно связываются с работами типа "Основ семиологии" или "Системы моды", - пишет С. Зенкин. - Книга "Мифологии"... не пользуется большим научным авторитетом и имеет репутацию смешанного научно-публицистического текста..." Первый полный перевод "Мифологий" снабжен подробной вступительной статьей ("Эстетика мифа" - "Диалектика знака" - "Феноменология тела" - "Политика театра") и комментариями, раскрывающими "ближайший хроникальный", "дальний культурный" и "авторский" контекст.
Книга Ролана Барта состоит из двух частей - "практической" и "теоретической". В первой он прежде всего - писатель. Соседствующие здесь сюжеты - о пеномоющих средствах, о вине и молоке, о лице Греты Гарбо, о писателе "на отдыхе", о "ситроене DS-19" и др. - построены по принципу "развинтить, чтобы развенчать". Чтобы - в конце концов - избавиться от власти стереотипа, вернуться к реальному восприятию мира. "Функция мифа - удалять реальность, вещи в нем буквально обескровливаются, постоянно истекая бесследно улетучивающейся реальностью, он ощущается как ее отсутствие". Во втором разделе - "Миф сегодня" - Барт выступает как ученый-семиолог.
Современному мифу даются определения: "миф - это слово", "миф есть система знаков, претендующая перерасти в систему фактов", "миф - это деполитизированное слово" ("политику следует здесь понимать... как всю совокупность человеческих отношений в их реально-социальной структурности"). Причем "в суффикс "де-" необходимо вкладывать активный смысл - им обозначается здесь действенный жест, вновь и вновь актуализируемое устранение". Миф "очищает" вещи, "осмысливает их как нечто невинное", естественное. При этом понятно, что "деполитизировать" ("натурализовать") объект вроде пролетария или суданского солдата сложнее, чем, скажем, дерево, - мифы, соответственно, делятся на "сильные" и "слабые": "В первых доля политики наличествует непосредственно и деполитизация происходит резко, во вторых же политический характер объекта уже выцвел, как краска, хотя от любого пустяка может снова сделаться ярок; что может быть природнее моря? и что может быть "политичнее" моря, воспеваемого в фильме "Затерянный континент"?" (Борьба с мнимой "естественностью" - основной пафос книги.)
Наиболее интересны - ибо парадоксальны и динамичны - сюжеты об этих, второго типа, мифах. Молоко как анти-вино. Стриптиз как десексуализация женщины. "Человеческое" писателя как подтверждение его "надмирности": "Ибо одной лишь сверхчеловечностью может для меня объясняться существование людей настолько всеобъемлющих, что они могут носить синюю пижаму - и в то же время олицетворять собой совесть человечества, или же признаваться в любви к реблошону теми же устами, которыми объявляют о грядущем появлении своей „Феноменологии Эго"".
"Поскольку миф - это слово, то мифом может стать все, что покрывается дискурсом... наш мир бесконечно суггестивен", - высказывание, объясняющее "всеядность" бартовских "Мифологий": "мифология" рекламы ("„Глубинная" реклама"), "мифология" спорта ("„Тур де Франс" как эпопея"), "мифология"... критики ("Слепонемая критика", "Критика „ни-ни"") etc. И хотя, по мнению С. Зенкина, возможности "мифологий" как жанра исчерпал сам их изобретатель, некогда (книга впервые вышла в 1957 году) они открыли для эссеистики новый - популярный ныне - "парадигматический" путь: анализ структуры, а не история; каталог, а не цельное полотно...