1
Этот горский, этот лермонтовский воздух
Наподобие Господнего подарка.
На земле под цвет сухих комков навозных
Голубел жемчужный круг золы неярко.
Пахло свежей прогоревшею соломой.
Представлялся мне Тенгинский полк пехотный...
И с волшебною станичною истомой
Все вдыхала я ваниль страницы плотной.
Нам стелили на полу в турлучной хате.
Плохо спали мы, а весело вставали.
И со стержня умывальника в ограде
Пили осы и в ладонь меня кусали.
В синем воздухе притягивала зренье
Стенка — яркой известковою побелкой,
Столь нарядной — от соседнего скопленья
Изабеллы сизо-дымчатой и мелкой:
Над верандным изрешеченным оконцем
Лозы, как доисторические кости,
И лилово золотел, просвечен солнцем,
Виноград, не прилегающий ко грозди...
Сквозь причудливые, частые ячеи
Невысокого сомкнувшегося сада
Проникали, с каждым часом горячее,
Пятен солнечных подвижных мириады.
Все пестрело: стол в саду, на нем — нелепость! —
Газетенка, что и лжива, и кургуза...
И сверкал, как дымно-розовая крепость
С цепью окон смоляных, — кусок арбуза.
Весь сухой, зеркальный день, библейски-жутко
И всегда очаровательно, над нами
Бденье горлинок — их вечное: побудка! —
Так, как кликал бы со сжатыми губами...
Только к ночи подменяли их цикады.
Холодало. Шла луна в ветвях за хатой.
И горел овал серебряный лопаты
В кратких сумерках, в заре зеленоватой.
Били новости, тяжелые, как ядра.
Мать брела к своей просторной, горькой койке.
И с трагическим лицом глядел из кадра
Поносимый всеми демон перестройки
1990.
2
Заветный перстенек и поношенный хорош.
Поговорка.
...Бедный серебрящийся висок
Жадно на Казанском целовала
И про сей заветный перстенек
Милому, смеясь, напоминала...
...О, в лиманах солнце по весне,
Тополей пирамидальных трепет...
Прапорщик, израненный в Чечне,
Третий раз из госпиталя едет.
Все стараюсь взоры отводить:
Столь его ранение кошмарно!
Он совсем не может говорить,
На листе корябает: «Тут хмарно»...
Мощный храп. Стоянка. Тусклый свет.
Долгий плач ребенка через стенку.
Прапорщик печеньиц и конфет
На дорогу накопил в Бурденко.
Он смешлив, и в этом мы близки.
Молод, а уже седеет волос.
«...Да зассыт и эти ползунки!» —
Слышится мужской богатый голос...
Только за Ростовом и пришло
Счастье, что в полях, во мраке, зелень.
А дотоле все снежком несло,
Свалки, железяки из расселин...
Розов тонкий месяц. Замерев
В сумраке прелестном и печальном,
Группы живописные дерев
В ерике отражены зеркальном.
Вот и свет, зеленовато-сер.
Легкий воздух. Чуть иным дышали
Лермонтов, Марлинский и Лорер.
Их в автомобиле не встречали...
...Примулы. Нарциссы. До поры
И покой и благость жизни мерной...
Как милы опрятные дворы
С изабеллой крученой, пещерной.
И когда за молоком бегу
И гляжу, теперь навек прощаясь, —
Истово, как к злейшему врагу,
Песики несутся, задыхаясь.
О, какие замки! В красоте,
Впрочем, уступающи размеру...
Мы живем на той же широте,
Что Харбин, Венеция, к примеру...
Как красив народ... Везде грачи...
Гиацинты драгоценно-редки...
Абрикосов цвет и алычи
Липнет к моей траурной беретке.
И у нас норд-остом дряхлый ствол
Грецкого ореха доломало.
Нынче ж с моря Черного пришел
Ледяной туман от перевала.
Не чуднбо ль, как здесь, в проемах туч,
Звезды по-иному разбросало?..
Не чудней, чем свой служебный ключ
Взять сюда зачем-то из журнала...
Мной обороняем дом и двор:
От ворбов — крючком, от крыс — подушкой,
А как ночь, так, Господи, топор
У меня лежит под раскладушкой.
И твержу молитвы в полусне,
Бунина пристроив в изголовье,
Чтоб Россия не примстилась мне
Страшной в сумасшествии свекровью.
Рвет и мечет... А приткнусь поспать —
Дикие напевы оглушают.
Так негоже людям умирать.
Так одни колдуньи умирают.
В жизни не напелась... В закутке
Мне, поспешной прачке, поломойке,
Взвыть, ее увидев в лоскутке,
Некогда оставшемся от кройки...
Стоны горлиц, розовый восток —
Каменею в ужасе и муке:
Ей из сада принесла цветок,
И у ней вдруг задрожали руки.
Модница, гордячка. В сих краях
Знаменита... Льет лекарство на пол.
...Мальчик в пионерских лагерях
Все по ней скучал и тайно плакал.
16 апреля 1997.
3
Юрию.
Этот позорный ужас
Ветер небытия
Мерзкий... скрепясь, натужась,
Перемогла и я.
Всем существом врастала
В легонький крестик мой,
Чуя: за дверью зала
Воздух — и тот иной...
Спать все соседки лягут,
И никого-то нет,
Кроме... А утром тягот
Тех, погребальных, бред.
Утром не богомольца,
Господи, ты прислал,
Но казака-добровольца,
Чтоб соблюла ритуал.
Чтоб колесил со мною,
Сумрачно-деловит.
Галькой сырой морскою
Стриженый пах самшит.
Дни — то туман, то сухо.
Пыльное тер стекло
Спутник... В запарке, глухо,
Но до меня дошло
В сдержанности рассказов,
В строгости серых глаз:
Складом боеприпасов
Северный стал Кавказ.
А на селекционной
Станции, замерев
Как на доске иконной, —
Рощи и купы древ.
Живописи окладом
Жемчуг небес служил.
Бронзовый, пред фасадом
Странно Вавилов мил,
Как полководец, к бою
Строя в каре самшит...
Галькой сырой морскою,
Галькой морской... Глядит
Там, где светил портреты,
Как королева, как...
Плач мой и сигареты
Хмуро терпел казак...
...Словно в разгар любови,
Радостно-хороша...
Мертвой моей свекрови
Где-то теперь душа?..
Громко не голосила —
Ты уж не обессудь.
Только — сама обмыла
Да снарядила в путь.
О, подожди немного,
Завтра настанет срок.
С севера, издалека,
Едет милбой сынок.
И в моем сердце тесном,
И на твоих устах
Имя, что так чудесно
Кликать в грибных лесах.
Там по ночам морозы,
Примула чуть цветет,
В банке, где сок березы,
Ломтиком дыни — лед.
Крымск — Москва.
6 мая 1997.