ФЕДОР АБРАМОВ. Так что же нам делать? (Из дневников, записных книжек, писем. Размышления, сомнения, предостережения, итоги). Составление Л. В. Крутиковой-Абрамовой. СПб. "Журнал „Нева"". 1995. 112 стр.
Характерная черта всякого, в том числе и последнего, времени - интерес к мемуарным, дневниковым и подобным документальным публикациям. Наиболее заметны (и полярны) в нынешнем контексте имена К. И. Чуковского и Ю. М. Нагибина. Маленькая же сия постфактумная книжица, с виду и с ходу напоминающая прежние выпуски журнальных библиотечек, может быть, несколько и стушевана на фоне вышеупомянутых полиграфических монументов, но не теряется и не заслоняется, являясь звеном той же цепи, явлением в ряду оживившейся - литературно-процессуальной - тяги к творческому "наследию" (слово непривычно нелепое в применении что к Венедикту Ерофееву, что к Федору Абрамову) наших недавних современников, "людей искусства".
Чужие дневники, записные книжки, письма - особенное, подчас сомнительное, "омутное", но необходимое чтение (и не будем полемизировать с противниками оного, берущими иные уроки - литературно-нормативные). Не существует безличного, как письмовник, "дневниковника", поэтому столь важен лично человеческий пример, на котором, думаю, единственно возможно чему-то научиться, в том числе и литературному делу. Более того, как раз эта-то "дневниковая" грань всегда в дефиците: слишком тонкая работа, не артельная, сродни труду золотых дел мастера.
...Вот уже и имена скромных и отдаленных мест рождения превращаются в нарицания, чуть ли не в символы, в волшебные слова: Сростки, Овсянка, Веркола. Кажется, что заключен в них некий неразгаданный смысл, но ответ унесен и утаен - даже в названии этой книжки обернувшись вопросом: "Так что же нам делать?" Название же, пришедшее от задуманной, но так и не осуществленной автором статьи, риторически-многозначительное, словно перехватывает чернышевскую эстафету: "...вся писательская деятельность Абрамова, все его книги и выступления посвящены поискам ответов на вечные вопросы: что делать? Как жить?" (из составительского предисловия). А сам Федор Абрамов готов был назвать задуманные им автобиографические записи "Записками счастливого человека" ("Пришла в голову великолепная мысль...").
Хотя собранное в книгу - лишь малая часть творческого архива, но это тот случай, когда подходящее для целого годится и для части. Автобиография, пока не явленная (или не написанная - нам это не известно), слагается из кусочков "письменных источников", как лоскутное одеяло, - сравнение, близкое автору, - как коллаж - что уже знакомей нам, а понять, в чем счастливость самоощущения, поможет одна из записей: "Что бы я стал делать, если бы у меня обнаружили рак? Работать. Из последних сил работать".
Мини-тиражность и разношерстность составляющих (в конце дана еще и подборочка рассказиков-притч, как бы отсылающих "своих" к циклу "Трава-мурава", - но уменьшительно-ласкательные рецензионные суффиксы только огрубляют и смазывают ощущение) обрекают книгу на малозаметность и среднерядность: нет в ней эпохального охвата, портретов знаменитых современников, откровений и разоблачений, громкости-шумливости; она камерна, спокойна, ни на что не претендующа. Но коль мы вольны сравнивать, выбирать для себя - то абрамовский золотник весум, дорог, не мимоходен; тростниковая мелодия - полноправная и немаловажная часть общего многоголосия.
Нам не откроется "новый Абрамов", потому что все "размышления, сомнения, предостережения, итоги", заявленные в подзаголовке, окольными путями кружат возле уже написанного, знакомых героев и циклов знакомого нам писателя (именно Писатель всегда на первом месте, даже в интимных, насколько это выражение сюда приложимо, заметках) - но мы испытаем радость узнавания и подтверждения.
Юлия ТАРАНТУЛ.