Азийское небо
Дорожка посыпана галькой
И движется вдоль миндаля,
И небо мне кажется калькой
Того, что зовется Земля.
Вглядишься — и, по окоему
Глазами пошарив, поймешь:
Задуман совсем по-иному
Азийского неба чертеж.
Видать, из-за дерзкого сходства
С Дарующим темень и свет
Земли происходит сиротство
Среди безучастных планет.
Прогулка
Старик, мне незнакомый сверстник,
Остановился предо мной:
— Я словно прошлого наперсник
С умершей говорю женой.
Ваш возраст? — Будет девяносто,
Коль я три года проживу.
— А мне-то три осталось дбо ста,
Со мною век вступал в Москву.
Но быть ли жизни благодарным,
Когда я мертвого мертвей?
В забытом камушке янтарном
Так запечатан муравей.
Пока! — Ушел. Я стал завистлив:
Какой он крепкий и прямой!
И тут же вспомнил, поразмыслив:
К обеду мне пора домой.
У Финского залива
Спешат с работы запоздалые
Работники домой,
И пахнут сумерки усталые
Карболкой и зимой.
На пляже лодки опрокинуты
Вдоль скрывшейся воды,
Где ищет Дед Мороз покинутый
Снегуркины следы.
Иную веру исповедует,
Пришел издалека,
Людей спросил бы, да не ведает
Чужого языка.
Все тихо. Только окна светятся
Да лампы на столбах,
Да в мутном небе спит Медведица
С соломкой на губах,
Да отдыхающая пьяная,
Раскинувшись в снегу,
Поет про счастье окаянное
На финском берегу.
Земная звезда
Безмолвье твоего лица.
Оссиан.
Божественная, ты прекрасна
Безмолвьем твоего лица,
Ты звездам неба сопричастна,
Ты облаками правишь властно, —
И это не слова льстеца.
Еще ты в материнском чреве
Сияла скрытой красотой,
В травинке каждой, в каждом древе
Рождались повести о деве,
Земною названной звездой.
Но ты свой свет порою прячешь.
Ты удаляешься? Куда?
Нам слышен плач. Но ты ли плачешь?
Кого зовешь? Кому назначишь
Свиданье? Кто придет сюда?
Вернись. Тогда в ночном тумане
Откроются Его врата,
И горы в снежноглавом стане,
И волны в грозном океане, —
Откроется без одеяний
Твоя святая нагота.
Я видел
Я видел катера морские
В бегстве безоглядном.
Я видел волны ледяные
В городе блокадном,
Я видел раны пулевые
Сгруженных останков,
Я видел в церкви мастерские
По ремонту танков,
Я видел штабы полковые
В трубах сталинградских,
Я видел веточки сухие
На могилах братских,
Я видел: торжествуют злые
Над бессильным плачем,
Я видел боль и срам России —
И остался зрячим.
Короткая строка
Так движутся ноги,
Как будто иду
По скользкому льду,
И голос тревоги
Сулит мне беду.
Душа не устала.
Всему вопреки
Не знаю тоски.
Но жизнь моя стала
Короче строки.
Среди могил
Среди востряковских могил,
Когда набежало ненастье,
Я понял, что мир позабыл
Закон сохранения счастья.
Склонись к родовому стволу:
Кем сделались нам дорогие?
Одних превратили в золу,
Фрагментами стали другие.
Когда в государстве могил
Не дряхлость преграда, не слякоть,
Есть горькое счастье — поплакать
Над теми, с кем близок ты был.
* *
*
Напротив школа. Игры. Крик и визг.
Декабрь. Земля с белеющей присыпкой.
Я сплю или проснулся? Я — Франциск,
И ангел прилетел ко мне со скрипкой.
Явился волк. Я говорю: “С детьми
Побалуйся, но только есть не надо”.
Вытаскиваю булочку: “Возьми”, —
И волк уходит. Тоже Божье чадо.
Но я и впрямь проснулся. Сквознячок.
Закрыл окно. Квартира замирает.
Я вижу ясно струны и смычок,
И ангел все-таки играет.