Крыша для элиты

Нет повести печальнее на свете, чем повесть о судьбе независимой печати независимой России, особенно печати, связанной с культурой. На волне общенационального подъема конца 90-х годов возникло несколько газетных центров культурного притяжения. До 1993-го таким центром информационного поля был для отечественных интеллектуалов отдел искусства “Независимой газеты”; с 1993-го ключевую роль начали играть “культурные полосы” газеты “Сегодня” (в которую почти в полном составе перебрались сотрудники “Независимой”). На “сегодняшних” обозревателей во главе с тогдашним редактором отдела Борисом Кузьминским подчас смотрели косо; обиженных было много; и все-таки никто не решился бы спорить с тем, что именно сотрудники и авторы газеты “Сегодня” фокусировали пространство современной культуры, структурировали ее. Что, между прочим, ныне легко подтвердить, сославшись на неслыханный, не имеющий прецедентов факт: в 1998-м почти одновременно, с разрывом в несколько месяцев, были выпущены три книги, составленные из газетных “сегодняшних” статей. Издательство “Нового литературного обозрения” объединило заметки и рецензии Андрея Немзера в увесистый том “Литературное „Сегодня””; основу авторского сборника Вячеслава Курицына “Журналистика 1993 — 1997” (Санкт-Петербург, издательство Ивана Лимбаха) также образовали “сегодняшние” публикации; на том же “материале” построена книжка Модеста Колерова, ведавшего в “Сегодня” историко-философским (реже — искусствоведческим) разделом, — “Жестокость и хирургия”. Три очень разных автора с абсолютно несхожими эстетическими установками — три книги, сразу обратившие на себя внимание читающей публики. Вот и говорите после этого о том, что газета живет один день, что рецензия — жанр чисто служебный. Смотря какая газета. Смотря какая рецензия.

Другой вопрос, сколько живут отделы в газетах. Чаще всего они живут до тех пор, пока их терпит финансовое начальство. А у финансового начальства год на год не приходится. То оно считает, что ему выгодно иметь сотрудников-интеллектуалов, то предпочитает выпускать “Долгопрудненский листок”. Разные были предположения, почему г-н Гусинский, человек и “Мост”, осенью 1996-го решил разогнать все гуманитарные отделы вверенной ему газеты; я-то рассуждаю цинически, по-марксистски: газета в ее прежнем виде создавалась в 1993-м с оглядкой на президентские выборы 1996-го, одной из ее задач была консолидация интеллектуалов вокруг фигуры незаменимого Ельцина; к осени означенного года задача была успешно выполнена — и интеллектуалов можно было послать подальше. Вместе с сотрудниками, работавшими именно на эту среду. В любом случае “Сегодня” мы потеряли. Старые “Известия” тогда культурой почти не интересовались; “Новые” в лице Константина Кедрова интересовались — но лучше бы они этого не делали. “Коммерсантъ” как мог справлялся с поставленной перед ним задачей — но один в поле не воин. Возникали новые газетные проекты — и пропадали в никуда. (Едва ли не единственное из отрадных начинаний последнего времени — полоса культуры газеты “Время-МН”; но как сложится ее судьба в эпоху глобального кризиса — кто знает; остается пожелать коллегам удачи.)

Тем серьезнее роль изданий, предназначенных для разговора о культуре, о словесности прежде всего. Понятно, что я имею в виду “Литературку”.

Ее логотип до недавнего времени украшали два профиля — Пушкин и Горький: “Здесь зачинатель Барклай, а здесь совершитель Кутузов...” На самом деле “зачинателем” “ЛГ” был Антон Дельвиг, а “совершителем” — товарищ Сталин. Первоиздатель Дельвиг способствовал объединению писателей пушкинского круга, равно далеких от революционности и от верноподданничества; пересоздатель Сталин использовал литературную обслугу, превратив “Литературку” в печатный орган для публикации “пробных”, неофициальных мнений по вопросам текущей политики. Близорукий поэт в очечках — и дальновидный политик с трубкой; отличный был бы логотип, сладкая парочка!

Недаром золотой порой “Литературки” стали принципиально-беспринципные 70-е годы, когда “ЛГ” позволили (а может быть, и приказали) на два сантиметра отойти от линии партии. То газета мужественно обличала коварные планы Минфина, собиравшегося увеличить плату за проезд в метро, то сообщала о фашизоидных настроениях футбольных фанатов, то помещала остренький фельетон о писательских нравах. Несчастные советские интеллигенты обречены были объединяться в иллюзорный “литературкинский” круг; власть была довольна: пар выходил, умонастроения контролировались.

Но как только жизнь переменилась, “литературкоцентризм” обессмыслился. “Литературная газета”, не сумевшая стать современным информационно-аналитическим изданием, впала в прострацию. Главные редакторы менялись один за другим; литературный квартет оставался прежним. Только неисправимый оптимист сочтет сегодняшнюю “Литературку” посредственным изданием. Сохранился старый логотип с курчавым Пушкиным; исчез в никуда скуластый Горький; остался прежний формат; каким-то чудом в штате удержалось несколько сотрудников, не потерявших совести и профессионального интереса к культуре: вопреки всему они продолжали анкетировать коллег-литераторов, рецензировать новинки, освещать “смежные” искусства. Но газета как таковая — к 1995 году умерла. Вместо нее осталось пустое место, дырка от бублика.

В 1996-м эту пустоту попытались заполнить издательские структуры, связанные с банком “Менатеп”. Но куда молодым олигархам до начальников советского разлива! Тогдашний главный редактор “Литературки” Аркадий Удальцов извернулся — и дырка от бублика обернулась для “менатеповцев” черной дырой. А газета опять погрузилась в сладкий сон разума. Лишь полная безнадежность положения вынудила Удальцова в конце концов сдаться на милость победителя, — правда, уже другого. Летом нынешнего года “Литературная газета” вошла в издательский холдинг “Метрополис” во главе со Львом Гущиным; инвестор — АФК “Система” — провел конкурс проектов реформирования газеты; с 9 сентября руководителем стал Николай Боднарук — опытный администратор-известинец, прошедший приблизительно ту же школу либерально-партийной журналистики, что и Удальцов, и Гущин, и многие из тех, кого в “обновленную” “Литературку” (которая теперь состоит из четырех четырехполосных тетрадок) пригласили. (См. интервью с Боднаруком: “Коммерсантъ” от 13 августа с. г.; здесь же ссылка на то, что реальным “хозяином” газеты становится Юрий Лужков, — политик, за которого при определенных обстоятельствах могут проголосовать на ближайших выборах и пролетарии, и интеллектуалы.)

Само по себе все это ни хорошо ни плохо; “золотые” перья и управленцы вчерашнего дня подчас вписываются в новую ситуацию. Допустим, я и прежде с трудом читал безразмерные очерки Геннадия Бочарова, на которого в обновленной “ЛГ” собирались делать ставку; но кто знает — может быть, он овладел иной, не столь многословной стилистикой? Все дело в том, на какую роль его зовут, в какую газетную модель ему предстоит встроиться. А вот с моделью как раз — полная неясность.

Из интервью Боднарука можно было понять, что для него а) “первым является не мысль, а факт”; б) при этом он надеется “собрать под крышей... издания интеллектуальную элиту общества”. Суждение довольно странное; во-первых, факт, отобранный из тысячи других, — это уже определенная концепция, то есть продукт мысли; во-вторых, незачем собирать элиту “под крышу” издания, в котором мысли отведена подсобная роль. Но как только мы обращаемся к проекту “Обновленная „ЛГ””, на основании которой новая команда пришла к власти, — все встает на свои места. (Текст проекта, розданного сотрудникам газеты, раздобыть было нетрудно.) “Интеллектуал — тот же обыватель, которого если и волнуют творческие изыскания Умберто Эко, то все же не до такой степени, чтобы на их фоне начисто поблекла проблема, как спасти сына от службы в армии или что делать со своими сбережениями в условиях финансового кризиса”. Для такого интеллектуала-обывателя мысль и впрямь — излишняя роскошь. Только не встречал я таких интеллектуалов. И много ли найдется в современной России образованных читателей, способных клюнуть на позавчерашние наживки? “Бродячий музыкант. Сообщество хиппи. Рабочая бытовка. ...Кто звонит по телефону доверия и почему?” В каком затерянном уголке России отыщется адресат рубрики “Журналист меняет профессию”, приевшейся еще в 70-е (не для этой ли цели востребован очеркист Бочаров?), и рубрики “Легко ли быть...”, навязшей в зубах в конце 80-х?..

Но даже блеск этих домашних заготовок мерк перед ослепительной нищетой третьей тетрадки “Литература / Культура”. “В тетради один крупный материал,например, встреча в редакции с Солженицыным, статья Астафьева, беседа с Маркесом”. Весьма аппетитно. А главное — свежо. “Лобное место — провалы, нравы, халтура. Блеск и нищета Большого театра. ...Пойдет ли Михалков в президенты?.. Пираньи экрана”. Еще оригинальнее. И волнительно: а вдруг действительно пойдет и пройдет? “Планета Россия — рассказы о рассеянных по свету представителях отечественной интеллигенции. Встречи дома у Неизвестного, Комара, Меламида (в “проекте” написано “Меламед”, должно быть, опечатка. — А. А.), Аксенова... Тухманова... Соловей... Нахапетова”. Иными словами, постарайтесь напрочь забыть о том, что вы читали в журналах “Юность” и “Огонек” в начале 90-х (а потом читать перестали — наскучило).

Что же касается до единственно “информационно емкого” (а значит, современного и осмысленного) раздела газеты, предназначенной стать “крышей для элиты”, — рецензионного, — то его ждет печальная участь. “...литературный поток — в малых формах. Ввести двухколонник рецензий и информации для книжных новинок... 20 — 30 строк оценки”. Двухколонник — это замечательно, верно, необходимо; только делать такой двухколонник необычайно сложно и в нынешней литературной ситуации — практически некому. Только человек, никогда в жизни не занимавшийся “поточным” рецензированием (точнее, не интересовавшийся им), может уповать на силы “известных литературоведов, специалистов соответствующих кафедр университетов”. Более профнепригодных людей, чем “специалисты соответствующих кафедр”, в нашей многострадальной стране попросту нет (разве что советские журналисты). Потому-то с конца 80-х этих “специалистов” перестали пускать на газетные полосы. На что же расчет? Неужто на то, что всепобеждающий Юрий Лужков своим незримым присутствием придаст смысл провальному проекту?

Разумеется, замысел — это только замысел; в жизни случается всяко — и гадкий утенок превращается в Лебедя (не в обиду Лужкову будет сказано). Я первый буду торжествовать, если новая команда обманет мои предчувствия и вернет “ЛГ” к жизни. Однако будущее не в нашей власти; что же до настоящего, то первые номера “обновленной” “Литературки” энтузиазма не вызывают. Все те же интеллигентские “междусобойчики” (судьба банка “Чара”, который в первую очередь испытал на прочность нервы литераторов, артистов, художников); все те же страстные протесты против обнищания ученых; все та же попытка “растворить” литературу в потоке политической аналитики — прямо скажем, вчерашней свежести... Пока (в начале октября 1998-го) у меня в запасе единственный утешительный довод: хуже, чем была в 1995 — 1998-м, “Литературка” уже не станет, а проект преобразований, исходивший из недр редакции, мало чем отличался от планов победившей команды. Такой же нафталин: “скандальных фигур бояться не надо. Пусть будут Невзоров, Э. Лимонов, даже одиозный А. Коржаков. (Боже мой! Какая смелость! — А. А.)... портреты (беседы) с предпринимателями, „новыми русскими”. ...Тон должны задавать не литературные критики, которые пишут главным образом для литераторов и для таких же, как они, критиков, тон должны задавать литературные журналисты”.

Может быть, и должны. Только где их взять?

“Я хочу видеть этого человека!”