Утопия геополитического самодержавия

В недавнюю советскую пору каждый диссидент видел в США своего естественного сторонника — союзника всех, кто считал коммунизм язвой на теле земного шара и выкидышем промыслительного исторического развития. Геополитические аппетиты советской власти, естественно, никак не отождествлялись нами с действительными нуждами России; в будущем — после освобождения — стратегическое, идеологическое и прочее сотрудничество новой России со свободным миром подразумевалось само собою. После 1991 года российское руководство и поддерживающая его либеральная интеллигенция думали точно так же.

Ведущий американский советолог и помощник по национальной безопасности президента США в ключевые 1977 — 1981 годы (когда благодаря разработке американцами космического оружия и концепции “звездных войн” СССР надорвался в ходе гонки вооружений) Збигнев Бжезинский так описывает это умонастроение наших новых властей предержащих, сорвавших с себя коммунистические намордники (“лицом к лицу лица не увидать”, и из штата Колумбия, конечно, виднее):

“Сознательно дружественная позиция, занятая... Соединенными Штатами в отношении нового российского руководства, ободрила постсоветских „прозападников” в российском истеблишменте... Новым лидерам льстило быть накоротке с высшими должностными лицами, формулирующими политику единственной в мире сверхдержавы, и они легко впали в заблуждение, что они тоже лидеры сверхдержавы”. Тогда как Россия, “прежде одна из двух ведущих мировых сверхдержав, в настоящее время в политических кругах многими (и самим Бжезинским. — Ю. К.) оценивается просто как региональная держава „третьего мира”, хотя по-прежнему и обладающая значительным, но все более устаревающим ядерным арсеналом”.

Далее: “Когда американцы запустили в оборот лозунг о „зрелом стратегическом партнерстве” между Вашингтоном и Москвой, русским показалось, что этим был благословлен новый демократический американо-российский кондоминиум, пришедший на смену бывшему соперничеству”.

Однако такое маниловское прекраснодушие (смешанное с личной выгодой и конформизмом) зиждется, во-первых, на недопонимании жестких политических механизмов, одинаковых во все времена, а во-вторых, попросту на незнании жизни как таковой. Данный подход — по твердому и точному определению вашингтонского политолога — “лишен внешнеполитического и внутриполитического реализма. Хотя концепция „зрелого стратегического партнерства” и ласкает взор и слух, она обманчива. Америка никогда не намеревалась делить власть на земном шаре с Россией, да и не могла делать этого, даже если бы и хотела. Новая Россия была просто слишком слабой, слишком разоренной 75 годами правления коммунистов и слишком отсталой социально, чтобы быть реальным партнером Америки в мире... Более того, по некоторым центральным геостратегическим вопросам, представляющим национальный интерес Америки, — в Европе, на Ближнем Востоке и на Дальнем Востоке — устремления Америки и России весьма далеки от совпадения”.

Мир — по Бжезинскому (название политологической книги говорит само за себя) — “великая шахматная доска”. Благодаря выигранному, длившемуся в течение многих десятилетий мировому “турниру” США сделались чемпионом мира. Но расслабляться не стоит — чтобы как-нибудь невзначай не потерять титул. Проигравшая же Россия — уже даже и не гроссмейстер. Правда, проиграл-то СССР, но Россия, непонятно зачем по многим пунктам объявившая себя его “правопреемницей”, пожинает горькие плоды проигрыша.

Но и чемпиону над шахматной доской нелегко: “Распад самого крупного по территории государства в мире способствовал образованию „черной дыры” в самом центре Евразии. Это было похоже на то, как если бы центральную и важную в геополитическом смысле часть суши стерли с карты земли”. И вот теперь на “карте земли”, то бишь на “великой шахматной доске”, приходится не только передвигать фигуры, но и на месте “стертого” пытаться рисовать новые клетки. Как пишет в предисловии к книге генерал-майор Ю. Г. Кобаладзе: “Слон в посудной лавке старается разбить как можно меньше тарелок”^[1].

В чем же, однако, цель игры — после чудесного поражения главного претендента на титул? Цель — не слишком афишируемый, порой закулисный, но твердый и полный контроль, очевидно, последней мировой супердержавы, расположенной, как известно, в западном полушарии, над геополитическим пространством восточного, и в первую очередь над его ключевой и узловой частью — Евразией. При советской власти расклад был прост: “Северная Америка против Евразии в споре за весь мир. Победитель добивался бы подлинного господства на земном шаре. Как только победа была бы окончательно достигнута, никто не смог бы помешать этому”. Теперь она и достигнута, но возникла задача новая и по-своему тоже сложная: максимально эффективно для США оприходовать плоды победы.

С какой целью? Очевидно, с целью утверждения глобального жизнеобеспечения и дальнейшего роста материального благосостояния США. Плюс — установления соответствующего этой цели мирового порядка. Бжезинский — от лица США — говорит: “Я знаю, как надо”, — и это надо проводит в жизнь. На такую задачу работает всё: от военной, экономической и технологической областей — до культуры, которая, “несмотря на ее некоторую примитивность... пользуется не имеющей себе равных притягательностью, особенно среди молодежи всего мира”. Притягательно и “главенство закона над политической беспринципностью, не важно, насколько преуменьшенное на практике”.

Бжезинский четко формулирует “простое идеологическое откровение, применимое во многих случаях: стремление к личному успеху укрепляет свободу, создавая богатство. Конечная смесь идеализма и эгоизма является сильной комбинацией. Индивидуальное самовыражение, как говорят, это Богом данное право, которое одновременно может принести пользу остальным, подавая пример и создавая богатство. Это доктрина, которая притягивает энергетикой, амбициями и высокой конкурентоспособностью”.

Эту сугубо личную, так сказать, экзистенциальную идеологию рядового американца Штаты, судя по книге Бжезинского, применяют к своему поведению теперь в мире в целом, считая гремучую смесь эгоизма и гуманизма панацеей от всех проблем, стоящих перед землянами в грядущем столетии. Под опекой США человечество постепенно унифицируется и сделается подконтрольно единому мозговому центру, чьи главные жизнеобеспечительные извилины расположены в США — тут пик новейшей глобальной американской утопии.

Вот “два равноценных интереса Америки: в ближайшей перспективе — сохранение своей исключительной глобальной власти, а в далекой перспективе — ее трансформация во все более институционализирующееся глобальное сотрудничество. Употребляя терминологию более жестоких времен древних империй, три великие обязанности имперской геостратегии заключаются в предотвращении сговора между вассалами и сохранении их зависимости от общей безопасности, сохранении покорности подчиненных и обеспечении их защиты и недопущении объединения варваров”. Судя по фатально печальному концу “древних империй”, ни одна из них с этими “тремя великими обязанностями” хорошенько не справилась. Неужели завтра справятся США?

И нигде ни разу не усомнился Бжезинский в наличии у его страны и его народа нравственного права быть единственным властным проводником — в единое будущее, нивелирующее самобытные уклады и выстраданные верования человечества. Иногда это доходит у него до абсурда. “Хотя Москва, — пишет Бжезинский, — и сумела сохранить политическое главенствующее положение в новой, получившей официальный статус независимости, но в высшей степени русифицированной Беларуси, однако еще далеко не ясно, не одержит ли в конечном счете и здесь верх националистическая инфекция”. Вот тебе раз. Мы-то думали, что с ориентирующимся на интеграцию с Россией “режимом Лукашенко” в Беларуси борются демократы, следовательно, друзья Америки, а это, оказывается, “националистическая инфекция”! Но в таком случае не “националистическую ли инфекцию” поощряли США, к примеру, на Украине, когда президент Буш заявил о поддержке украинской суверенности еще до проведения там референдума об отделении, а Госдеп поспешил с признанием украинского статуса Севастополя?

...В одном из писем в Россию замечательный наш мыслитель Е. Н. Трубецкой рассказал о своем посещении в Берлине “театра-синематографа” (1910 год): “...там неожиданно я получил такое сильное впечатление, что даже заболела грудь, напала тоска, и до сих пор я не могу отдышаться от кошмара. Среди плоских немецких витцев и добродетельных мелодрам вдруг одна правдивая и реальная сцена. Просто — внутренность аквариума — жизнь личинки хищного водяного жука, а потом самого жука — все это увеличенное во сто раз, так что личинка... имела вид огромного живого дракона, который с четверть часа пожирал всевозможные живые существа — рыб, саламандру и т. п., которые отчаянно бились в его железной челюсти... Ты не можешь себе представить, как сильно я в эту минуту ненавидел пантеизм и хотел убежать из этого мира”.

Книга Бжезинского кажется именно такою “внутренностью аквариума”. Хотя, в отличие от аквариума из письма Трубецкого, испугавшего мыслителя “наглядным и ужасным изображением бессмыслицы естественного существования”, на “великой шахматной доске” политического стратега все строго расчислено. Но в подоплеке этой расчисленности тоже “пантеизм”, только не биологический — политический, отличающийся не сутью, а просто интеллектуальной сущностью своего механизма. В подоплеке — убеждение не в промыслительном, но рукотворном и материальном характере мирового исторического процесса. Геополитику как глобальный чемпионат с несменяемым призером в конце не Бжезинский придумал. Советская экспансия шла под знаменем марксистской утопии, коммунистическая идеология прикрывала мировые аппетиты номенклатуры. Американская гегемония, утешает, подстилая соломку, в “Заключении” своей книги Бжезинский, суть “гегемония нового типа, которая отражает многие из черт, присущих американской демократической системе: она плюралистична, проницаема и гибка”.

Но как подумаешь, сколько ежедневно пожирает новейшая цивилизация (высшим воплощением которой — по справедливому представлению Бжезинского —являются США) природных, энергетических и небесных ресурсов, сколько лихорадочным потребительским ажиотажем и коммерческой культурой опошляет неискушенных, миру открытых душ, — как в старину говорили, “мало не покажется”2.

...Еще в глухую коммунистическую эпоху из недр самиздата раздались у нас голоса, трезво убеждающие, что геополитика будущего, ежели человечеству суждено полноценное выживание, должна строиться на принципиально новой основе: морали и самоограничении народов — чтобы никому не было тесно и каждый сохранял свою яркую уникальность, процветал, но не хищнически и не в ущерб другим. Унификация человечества противоестественна, антиэстетична и добром не кончится3. Утопично? Но в таком подходе есть по крайней мере доверие к Божьему замыслу и уважение к настоящей самобытной свободе. Бжезинский же — от лица США — хочет в конце концов весь мир остричь под одну гребенку.

И, должно быть, даже хорошо, что новая Россия сегодня может сказать: “Нам бы ваши заботы”. Мы уже поплатились за претензии на гегемонию в мире.

Но, разумеется, и России должна быть небезразлична геополитика. Работа Бжезинского “учит” как раз той геополитике, которая, понадеемся, ни нам, ни другим странам, включая и Штаты, в грядущем не пригодится.

^[1] Сейчас не скажешь даже и этого: балканские аппетиты НАТО разворотили всю “посудную лавку”. Новейшая травма в российско-американских отношениях — на десятилетия. Ведь тут совсем не то, что было при “холодной войне”, когда “возмущение” советских людей носило обусловленный идеологией и пропагандой внешний характер, тут грубо затронуты самые глубинные мировоззренческие представления.