Уважаемая редакция!
Отвечаю на ваши вопросы (“Новый мир”, 1998, № 12). Журнал выписывала с 1958 по 1989 год. После почти десятилетнего перерыва — с 1998-го (льготная подписка для живущих в Доме ветеранов сцены).
В 1998 году самыми интересными были, на мой взгляд, публикации:
ПРОЗА. Антон Уткин, “Самоучки”. Это — подлинное открытие таланта! А язык какой! Но об этом дальше.
Светлана Василенко, “Дурочка”. По-своему написано о времени, отраженном во многих зеркалах. Автор продолжает, и успешно, традицию Андрея Платонова.
Виктор Астафьев, Фазиль Искандер — это классика.
СТИХИ. Инна Лиснянская, Максим Амелин, Евгений Рейн, Татьяна Бек, Юрий Кублановский, Александр Сорокин, Глеб Шульпяков. Но рядом много средних стихов, и есть — слабые, претенциозные.
ВСЕ публикации Никиты Елисеева — моя радость. С них начинаю читать журнал.
А. Солженицын, “Угодило зёрнышко...”; Вл. Новиков, “Ноблесс оближ”; В. Шенталинский, “Осколки серебряного века”; Мих. Ардов, “Возвращение на Ордынку”. Много хороших рецензий и обзоров. И — великолепная библиография (“Книжная полка” и “Периодика”).
Роман Антона Уткина “Самоучки” (1998, № 12) завораживает с первых слов. Каждая фраза насыщена информацией о нашем времени, точными и при этом свежими, не затасканными приметами сегодняшней жизни. И делает это автор попутно, между прочим. Высказав основную мысль, он одновременно как бы нанизывает на тонкие ветки, отходящие от ствола, важные для него подробности, эти “земные приметы”, создающие конкретность и полноту повествования. Поэтому каждая фраза в “Самоучках” — это целый абзац. И абзац этот ведет нас не только в русло сюжета, но и погружает в атмосферу места и времени (вспоминаются спектакли старого МХАТа накануне войны... Теперь слово “атмосфера” из театрального обихода исчезло).
А какой язык у Антона Уткина! Простой, естественный, с отблеском родниковой чистоты и звонкости настоящей, полузабытой теперь, русской речи; все видишь, все слышишь — и при этом испытываешь радость от авторского голоса, от интонации. Все же нас отучили в последние годы от чистоты и богатства нашего родного языка, поэтому так дорог затосковавшему было читателю язык “Самоучек” А. Уткина.
Роман читаешь с возрастающим удивлением: новизна — во всем! И в выборе героя повествования с биографией и характером, нигде прежде не встречавшимися. И в “воздухе” сегодняшней Москвы, по которой колесит машина героя; и в движении самого сюжета, “открывающего” нам двери то нелепой, но при этом узнаваемой выставки в полуподвале, то какой-то фантастической, но тоже достоверной конторы, то ночных злачных мест и мелких забегаловок; и маленького театрика, каких развелось немало, или дешевой замызганной столовой с коронным блюдом “свекольный салатик”; и профессорского скромного жилища в ближнем Подмосковье.
Но все же главное в романе — открытие характера. На первый взгляд — это “новый русский”, зарабатывающий большие деньги на торговле недозволенным “аптекарским” товаром. Но на самом деле — “просто Паша”, чистый и добрый человек, мечтающий с помощью больших денег помогать людям, попавшим в беду, или тем, у кого есть неосуществленные мечты и творческие планы. Он доверчив, добр, полон энергии, честен, но фантастически невежествен. И другой герой романа, его друг (вместе были в армии) студент-историк Петр, от лица которого ведется повествование, задает ему простой вопрос: читал ли Павел что-нибудь после прочитанной в детстве сказки о Маше и медведях? Оказывается — ничего, кроме каких-то двух справочников. И тут начинается “лицей на колесах”: друзья ездят по Москве и ведут литературные беседы, после того как студент-историк перескажет своему ученику очередное произведение русской или зарубежной классики...
Я бы не пересказывала просто так канву событий. Важно то, что и сам герой, и его судьба изображены с такой психологической и бытовой достоверностью, что самое вроде бы немыслимое оказывается правдой. Не сомневаешься, что у Павла Разуваева и у других действующих лиц романа есть прототипы — это живые люди, а не выдуманные фигуры.
Новизна романа и в том, что он насыщен поэзией. Дымка поэзии — в явном неравнодушии героя-рассказчика Петра к окружающему пейзажу, к природе. Описание зимы, весны, осени, тревожного неба, туч, облаков настолько великолепны, что их хочется переписать “на память”, как образец настоящей русской прозы-поэзии.
Тут и наблюдательность, и способность по-своему увидеть и описать необычные облака. Невольно вспоминается чеховский Тригорин, которому важно запомнить, да и записать, чтобы не забыть: “Плыло облако, похожее на рояль”. Столь же прекрасны и строки о Москве, по улицам и переулкам которой проносятся на машине герои, не переставая листать альбомы с репродукциями и изучать классическую литературу. “Проехали надломленным бульваром”, — читаем в романе, и моментально вспоминаешь Суворовский бульвар — и поражаешься: да, действительно — “надломленный”, как это мне раньше не пришло в голову?
В романе есть трагическая сцена, которая помнится и помнится. Это сцена на кладбище со страшными, врезающимися в память подробностями: как “братки”, страшные бизнесмены, убившие Павла, быстро, в лихорадочном темпе его хоронят и тут же (хотя по всем правилам надо подождать, пока осядет земля) велят пробующим спорить могильщикам положить плиту и поставить памятник — страшный, черный мраморный, издевательский: без надписи — только даты рождения и смерти; и — изображенный во весь рост “Павел”, не похожий на Павла, с ключами от “мерседеса” в руке. Один из этих торопящихся “братков” на вопрос ошеломленного Петра, считающего всю эту “церемонию” издевательством над покойным, отзывается с усмешкой (обнаруживая, что сам он — бывший интеллигент): “Будем устраивать бой за тело Патрокла?”
Наверное, я не все рассказала о романе “Самоучки”, который так хочется перечитать в ближайшем времени. Но теперь буду с нетерпением ждать появления в “Новом мире” нового произведения Антона Уткина, которого полюбила “с первого взгляда”. И непременно прочту пропущенный мной “Хоровод”.
Ольга ДЗЮБИНСКАЯ,
76 лет, пенсионер, журналист, театральный критик.
С удовольствием отвечаю на ваши вопросы. С какого года я читаю “Новый мир”, затрудняюсь ответить. Просто он всегда был со мной. Беру журнал в библиотеке, как и другие журналы, особенно в последние годы. Лучшее из напечатанного в вашем журнале за 1998 год — это роман “Самоучки” А. Уткина. Многие произведения молодых писателей читаю “по диагонали”. Ненавижу нецензурщину. Ее и так много в жизни. Зачем и кому нужна эта пакость в литературе — этого мне никогда не понять.
А язык Антона Уткина — это что-то особенное. Прочитала роман залпом, на одном дыхании. И... начала перечитывать снова, наслаждаясь языком, как музыкой.
Большое спасибо Вам, Антон, что Вы в своем романе ни одним словом не испоганили русский язык, опуская то, что, по Вашему мнению, оскорбило бы литературу.
От себя добавлю: не только литературу, но и читателей.
Для очень, очень многих россиян в настоящее время чтение стало единственным доступным удовольствием в духовной жизни.
А разве можно испытывать удовольствие, читая произведения, написанные шершавым языком, напичканным к тому же матерщиной? К великому сожалению, и писательницы не могут обойтись без этой, как им кажется, острой приправы.
Запомнился, конечно, роман Людмилы Улицкой “Веселые похороны” (1998, № 7). Но, на мой взгляд, он очень много потерял из-за “фольклорных непристойностей”, этой ложки дегтя в бочке меда.
А наши тверитянки (святая наивность!) с телеэкрана вопрошают: что делать, какие меры принимать к молодчикам в общественных местах, особенно в общественном транспорте, оскверняющим человеческий слух?
Как я понимаю вас, милые тверитянки!
Вспоминается один случай. Ехала я как-то в час пик в автобусе восьмого маршрута в родном городе. Не знаю, что случилось, но мужская половина пассажиров уж очень громко выясняла свои отношения, изощряясь в крепких выражениях. По лицам женщин ясно было видно, как отражалась на их настроении эта перепалка.
И вдруг я увидела рядом с собой два счастливых лица: юноша и девушка смотрели друг на друга влюбленными глазами. Улыбка не сходила с их лиц. Они тоже что-то выясняли, жестикулировали и смеялись, смеялись. Я была поражена: уметь так отрешиться от окружающей обстановки! Не зависеть от нее! Я позавидовала им. И только выйдя вместе с ними из автобуса, я поняла, в чем их “преимущество”: они были глухонемые.
Конечно, избавить себя от “фольклорных непристойностей”, присутствующих в журналах, легче (не надо хотеть быть слепоглухонемыми!): просто не читать журналы, что и делают некоторые из моих знакомых. Не считают, что “на безрыбье — и рак рыба”. Перечитывают Чехова, Тургенева, Голсуорси, Дюма... Да мало ли кого можно перечитывать! Только не современников! Но ведь не этого вы хотите, новомирцы?..
Но вернусь к роману “Самоучки”: ведь не тем только он хорош, что автор умеет обходиться без мата. Главное, что язык романа — это язык человека, отличающегося высоким уровнем развития интеллекта. (То же самое, кстати, хочется сказать и о “Хороводе”.)
С первой страницы романа А. Уткин завоевал мою симпатию отношением к “Улиссу” Д. Джойса, выраженным очень тонко, вежливо и тактично.
Оригинальные сравнения: “...четырнадцать метров моего монплезира, где я помещался вместе со всеми моими сокровищами, как крестьянин в избе со своей скотиной...”; “...книжный шкаф, раздутый от разноформатных книг, как брюхо осла, больного тимпанитом”.
Хороши описания природы. Здесь просто удивляешься наблюдательности автора. Все времена года нашли яркое отражение на страницах романа. Например: “Два последующих месяца, когда солнце было окончательно изгнано с нашего грязного небосклона, а тучи и мокрая земля не успевали обмениваться влагой...” — это московская осень.
О зиме: “Как будто ему, этому городу с нежным женским именем, бросили простыню или халат — первое, что попало под руку, — и сказали: на, прикройся”.
О весне: “Из жирного и сверкающего под солнцем бурого суглинка выползали к свету желтые одуванчики и неровно становились на хилых мохнатых стебельках”... Господибожемой! (как говорила одна из героинь Булата Окуджавы и как уже и я теперь говорю). Каким же надо быть человеком, чтобы заметить эту красоту, полюбоваться ею и поделиться с людьми — читателями.
Впрочем, это так понятно. Наслаждаться в одиночку красотой скучно. Вот и я, прочитав роман дважды, а некоторые полюбившиеся места по нескольку раз, ведь и пишу для того, чтобы и другие прочитали его...
Из рубрики “Времена и нравы” запомнилась “Болезнь” Валентины Ивановой. Запомнилась — не то слово. Я — медицинский работник (фельдшер), и поэтому мне было особенно больно читать это.
Люблю публицистику в “Новом мире” и, откровенно говоря, начинаю читать журнал с конца.
Очень интересно пишет Виталий Шенталинский, Алла Марченко — “С ней уходил я в море”.
С удовольствием прочитала “Прогулку по Москве с графом Толстым” Изабеллы Ф. Хэпгуд.
Из рецензий и обзоров мне нравятся материалы Павла Басинского — никогда их не пропускаю.
Обожаю Максимилиана Волошина и поэтому с интересом прочитала “К опознанию Макса” Александра Люсого.
Мой любимый поэт — Е. Баратынский.
И хоть знаю о нем как будто бы все, но, конечно, “И смерть, и жизнь, и правда без покрова” Елизаветы Рудневой не могла не прочитать. Люблю стихи. Но стихи нынешних поэтов читать тяжело. Какова жизнь — таковы и стихи. Сплошной пессимизм. (Боль, отчаяние...) Отличаются от других стихи Зинаиды Палвановой. Как когда-то наши поэты писали о красавице Москве, пишет Зинаида о Земле обетованной:
Все улицы здесь хороши —
И теснотою, и простором.
Сплошное благо для души —
Зеленый незнакомый город.
И очень хороши стихи Анджело Мария Рипеллино. Особенно “Плач старой скрипки”:
Я играю, потому что не хочу умирать.
...Без моей игры мир не стал бы ни лучше, ни хуже,
Но мне нельзя, нельзя не играть,
Не тешить себя, что жизнь продолжается...
...И я играю, пусть хрипло, играю, чтоб выжить.
Как я понимаю его! Вот и я пишу, хоть знаю то же, что знал он (подчеркнутое).
Ему в 1998 году исполнилось бы 75 лет (а он умер двадцать лет назад). А мне исполнится в 1999 году 75 лет. И я впервые пишу в журнал. (Раньше часто писала в районную газету).
Антонина МОРОЗОВА.
г. Вышний Волочек Тверской области.
Выписываю и читаю журнал с 1962 года. Сейчас мне 70 лет, живу на пенсию, и потому увеличение цены на “Новый мир” обернется для меня трагедией. Этот журнал — моя жизнь, моя радость и боль. Вы редко ошибаетесь, предоставляя тем или иным авторам свои страницы.
В 1998 году мне более всего понравились № 5 и 6. Во-первых, меня поразила повесть В. П. Астафьева “Веселый солдат”. В ней и трагедия, и счастье начала послевоенной жизни, становление личности нашего великого современного писателя-классика и оптимизм, ОПТИМИЗМ! Огромное спасибо Вам, Виктор Петрович, и вам, новомирцы, за публикацию этого прекрасного произведения.
Анализировать, разбирать по полочкам я не умею. Но, прочитав “Веселого солдата”, мне кажется, поняла слова А. С. Пушкина: “Я жить хочу, чтоб мыслить и страдать...”
В № 5 опубликованы также такие разные интереснейшие материалы, как очерк Б. Екимова “Возле старых могил”, дневники И. Дедкова “Обессоленное время”, публикация В. Шенталинского (№ 5, 6,) “Осколки серебряного века”.
Публикации Н. Елисеева в рубрике “По ходу текста” всегда интересны, точны и остроумны. Я их всегда читаю с удовольствием. А лучше В. Непомнящего о Пушкине не пишет никто (1998, № 6).
Особо хочу сказать о новомирском авторе, профессоре Вл. Новикове. Его статьи помещены в № 1 и 11 за 1998 год. Проблема нашего речевого поведения очень важна не только для читателей, но и для писателей. Давно пора поучить нас благородному отношению к языку. Вл. Новиков делает это гениально просто! Никакой зауми и занудства! Я читала статью своей внучке-пятикласснице. И она, чье речевое поведение благородством, увы, не отличается, слушала с интересом и... задумалась! Может быть, она преодолеет модную нынче разрушительную тенденцию, которая заполонила и газеты, и экраны ТВ. Хорошо было бы, если бы “бездумные думцы” (это слова Вл. Новикова) почитали “Ноблесс оближ” и чему-то поучились...
Статья Вл. Новикова “Бедный эрос” (в № 11) тоже очень интересна, остроумна. Об этом нужно уметь говорить и писать. Вл. Новиков это умеет. Спасибо автору и редакции.
Думается, что актуальная публицистика, историко-литературные материалы, материалы на злобу дня — все это нужно. Иначе “Новый мир” потеряет свое лицо. Журнал за последние полгода не изменился. И это хорошо. Но, пожалуйста, вспоминайте о С. П. Залыгине не только в критических статьях.
Мне кажется, что и А. Т. Твардовский должен присутствовать в сегодняшнем “Новом мире”.
А полиграфическое оформление журнала менять не нужно.
Спасибо вам всем за вашу работу, которую вы делаете со знанием и любовью.
В заключение еще раз прошу вас: сохраните прежнюю цену на журнал хотя бы для старейших ваших друзей-читателей.
О поэзии на страницах “Нового мира” не пишу. Мне очень нравятся стихи С. Липкина и О. Кучкиной. Они трогают душу.
КОРНИЛОВА Вилена Петровна,
70 лет, образование высшее,
в прошлом доцент вуза, кандидат философских наук.
Смоленск.
Уважаемая редакция, здравствуйте!
Время за полночь, наконец-то уснула моя годовалая дочурка, и наступило мое время: люблю читать перед сном, отвечать на письма подруг, заполнять дневник.
Я не знаю, в наше время много ли вам пишут читатели, все ли вы письма читаете, но я не удержалась и решила написать.
На днях я зашла в библиотеку школы, где учатся старшие мои две дочери — им не так уж много лет: 6,5 и 8,5 лет.
Так как в Сургуте стоят жуткие морозы: днем -40 градусов и ниже, ночью до -50 градусов, то дети, естественно, не учатся. Денег у нас на приобретение книг нет (у Севера осталось одно название — все страшно дорогое и повсеместная задержка небольшой и так зарплаты), и я решила, чтобы девочки не торчали все время перед ТВ, взять им книги из школьной библиотеки. Представьте мою радость, когда на стеллаже я увидела все двенадцать номеров “Нового мира” за 1998 год. Я сразу объяснила библиотекарю: сижу в декрете дома, читать нечего, пожалуйста, разрешите мне у вас брать. Спасибо доброй женщине, я взяла № 2 —3 вашего журнала. Привлекла “Армия любовников” Г. Щербаковой.
Боже, как давно я не читала подобного. Я целый день за плитой — дети одно едят, другое — нет, муж — третье; стирка, уборка, и так — ежедневно. Вот эти два дня готовила наспех, кое-как, так как торопилась читать. Большое спасибо вам за умные произведения. Я так отдохнула от Г. Щербаковой, т. е. отдыхала с ее романом, а не от нее.
Большой привет этой умной писательнице и настоящей женщине, так она тонко чувствует женскую душу. Морозы спадут, побегу в библиотеку, и так как вы на обороте обещали напечатать ее повесть “Актриса и милиционер”, возьму этот номер. А если честно: я прочту все номера.
Я вообще люблю воспоминания, письма, поэтому с большим интересом начала “Адаптацию” Ю. Глазова. Жаль, что такие люди уезжают из страны.
Отдельное слово о “Житейских историях” Б. Екимова. Это просто прелесть! Насколько просто, незатейливо, откровенно — и насколько интересно и быстро читается. Б. Екимову отдельный привет!
Дело в том, что житейских историй типа как у Екимова — у большинства людей: читающих, для себя пишущих и вообще внимательных и любознательных людей — весьма много. Я закончила в 1983 году алма-атинский факультет журналистики. Работала в райгазете, на радио.
Волею судьбы с 1994 года работаю следователем милиции. Первое время я часто записывала для себя: с кем приходилось работать, на кого заканчивала уголовные дела. Люди разные: и интересные, и негодяи, и случайно оступившиеся люди. Но работа следователя — это такая бумажная рутина: после дня руки уже ручку не могут держать. Но тем не менее я не переставала вести дневник, а когда его не было на руках, писала везде: в блокноте, на листочках и проч. Потому что встречала очень много людей по работе, очень часто чванливых, грубых, самоуверенных прокуроров и их замов, в тюрьмах — всевозможных инспекторов, как женщин, так и мужчин, которые, когда надевают форму, становятся частью этой формы и никого вокруг себя — кроме себя — не видят.
Только чтобы отдохнуть от грубых начальников и прокуроров, я ушла в 37 лет в декрет.
Но и сейчас немало интересных людей вокруг меня: это мои соседки, каждая со своей судьбой, со своей историей, житейской и очень интересной.
БУРУНДУКОВА Бибзара Амановна.
Тюменская обл., г. Сургут.
Пишу вам от имени нескольких читателей “Нового мира”, работающих в посольстве России в ФРГ (Бонн). Посольская библиотека выписывает журнал, и мы его по очереди читаем. Решив откликнуться на обращение редколлегии и ответить на вопросы, опубликованные в № 12 за 1998 год, я, написав текст, дал прочитать его некоторым своим коллегам. Все они разделили мою точку зрения по существу поставленных вопросов. Для удобства пишу от первого лица.
Читаю “Новый мир” с 1969 года, когда отец порекомендовал мне “Три минуты молчания” Владимова. На протяжении многих лет наша семья была подписчиком журнала, и лишь в последние годы мы перестали выписывать толстые журналы.
В 1998 году запомнились “Армия любовников” Щербаковой, “Веселые похороны” Улицкой, “Клуб Вольных Долгожителей” Залыгина. С удовольствием прочитал недавно роман Уткина “Самоучки”. Временами, правда, повествование неоправданно затянуто и становится скучным, когда автор начинает философствовать. Однако нельзя не отдать должное приятному стилю и необычному сюжету. Из публицистики отложились в памяти “Гибель вод” Грешневикова и публикации М. Фейгина.
Соотношение между художественной литературой и прочим не считаю оптимальным. Возьмем для примера последнюю книжку журнала за прошлый год: из 269 страниц текста художественной литературе отведено лишь 104 страницы (роман Уткина). Журнал рискует попасть в категорию тех изданий, про которые говорят “нечего читать”. На мой взгляд, не стоит делать из “Нового мира” “клуб литературоведов”. Для этого есть специальные издания (например, “Вопросы литературы”).
Вспоминаю свой давний спор с моим старым другом, критиком Н. А. Анастасьевым, который работал тогда в “Вопросах литературы”. Я только что с удовольствием прочитал “Немного солнца в холодной воде” Саган. Книжки “Иностранной литературы” с этим романом зачитывали до дыр, а Анастасьев считал, что его вообще не надо было публиковать. Это, мол, не литература, надо “поднимать” читателей до Фолкнера, а не потакать примитиву. Хотелось бы надеяться, что редакция “Нового мира” не разделяет эту точку зрения. Ничего страшного не произойдет, если “солидный” “Новый мир” опубликует, например, интересный детектив. На мой взгляд, журнал от этого только выиграет и расширит круг читателей. Он ведь, я думаю, не стремится стать органом небольшой группы литературных эстетов.
Несколько слов о вашем постоянном авторе А. И. Солженицыне. Я с уважением отношусь к его гражданской позиции и разделяю ее. Однако писатель, на мой взгляд, Солженицын средний. Если его ранние произведения написаны неплохо, то, скажем, “Красное Колесо” читать вообще невозможно. Я, например, одолел лишь несколько десятков страниц.
Традиционное полиграфическое оформление “Нового мира” мне нравится. Считаю, что отходить от него не стоит.
Первый секретарь посольства России в ФРГ Д. ЕЖОВ,
46 лет, москвич в третьем поколении,
образование высшее, по профессии дипломат.
Бонн, 18 января 1999.
Здравствуйте!
Совершенно случайно мне в руки попал 7-й номер журнала “Новый мир” за 1995 год.
И я благодарю судьбу, что это произошло. Потому что нашла в журнале повесть, потрясшую мою душу. Читала “Рождение” Алексея Варламова с внутренней дрожью и слезами на глазах. Непостижимое, удивительное умение выразить переживания, чувства и мысли женщины!
У меня поздний ребенок, как мне все до боли знакомо и понятно.
Сейчас — время отчужденности, озлобленности. Даже близких не интересуют твои опасения, страхи, душевная боль. Не понимают или не хотят понимать, чтобы не добавлять себе лишних забот или волнения.
А эта повесть — единомышленница. Она дает силы и уверенность в том, что есть люди, способные разделить самые тонкие, самые сокровенные переживания.
Огромное спасибо писателю за повесть. Дай Бог ему удачи во всем. Признания, популярности, творческих взлетов, радости свершения.
Низкий поклон Вам, Алексей!
С уважением