Я не позитивист-психоаналитик, у меня иная метода извлечения “смысла” из поэтической акции, и я никогда не позволила бы себе предать свою доморощенную шутку гласности, когда бы об этом не попросил меня сам автор загадочного стихотворения — тоже в телефонном (междугородном, межстоличном) разговоре. Видно, так ему хотелось остаться после сеанса живосечения не до конца распотрошенным, что сущая безделица показалась не лишней...
Вот эта выдумка (настаиваю: не более чем выдумка). “Пять букв”, из которых с такой фрейдистской отвагой сложил заборное русское слово доктор Золотоносов, могут быть при желании заменены другими буквами — и конечная отгадка получится немного другая. Две греческих — “пси” и “ипсилон”, две кириллицей — “хер” и “есть”, а последняя, о которой “лучше не спрашивать”, та, кою бессилен назвать сам сочинитель, та, что “выглядит ужасно, в волосне, небритая”, — это пресловутая буква “я”, на которую, как на крючок, мы вешаем свою самость. Целое же, как нетрудно теперь догадаться: ПСИХЕЯ. Дальше все пойдет как по маслу: и “окунание” души-психеи в некий баптистерий — погружение в смерть, и восстание ее — Лазарем — из гроба, и прочее, и прочее, открывающее новый простор для упражнений, стоило нам лишь слегка переместиться от Фрейда к Юнгу и обновить запас психоаналитических отмычек.
Впрочем, “душа” в стихотворении действительно присутствует, потому что это хорошее стихотворение, а не шарада. А смысл... Там есть острый намек на божественность физиологического и физиологичность божественного, острый, личный, своеобычный намек, — но продолжать не буду, не мое это сейчас дело.
Лучше добавлю несколько слов о методологии. То, что психоаналитику открывается смысл художественного произведения, — заблуждение. Ему открываются инварианты (“комплексы” — фрейдисту, “архетипы” — юнгианцу), извлекаемые из бесчисленного множества творений и иллюстрирующие его гипотезы об общем устройстве человеческой психики. Если подходить к произведению как к сырью, как к “письменной продукции” пациента (говоря языком психиатрии), то такие инварианты, как смерть, пол и творческий акт, можно наскрести где угодно— и притом не без оснований.
Вот у Цветаевой: “Стихи растут, как звезды и как розы, / Как красота — ненужная в семье. / А на венцы и на апофеозы — / Один ответ: — Откуда мне сие? // Мы спим — и вот, сквозь каменные плиты, / Небесный гость в четыре лепестка. / О мир, пойми! Певцом — во сне — открыты / Закон звезды и формула цветка”. Здесь и пол в его специфике эроса и наслаждения (ненужная в семье красота), и элемент абсурда (звезды не “растут”), и скрытая цитата (Лк. 1: 43), как и у Кононова, введенная скорее для отвода глаз от главной цепочки: пол — смерть/сон — творчество (смерть — неназванная: “каменные плиты”; “четыре лепестка” — не то крестик, не то мандала — знак смерти и воскресения через творческий сон). У Михаила Золотоносова, безупречно владеющего своим инструментарием, все бы это уяснилось куда стройней, чем в моей дилетантской имитации (если не пародии). Но фокус в том, что при наличии одних и тех же инвариантов каждое из этих стихотворений совершенно автономно, подобно живому существу, несущему в себе собственную цель и уникальное присутствие в мире.
Каждый поэт (как и человек вообще) — штучное изделие, выходящее из рук Божиих. Каждое творение — прибавление к уже бывшему прежде не бывшего, и в этой персональной добавке если не весь смысл, то вся соль, та блаженная “щепоть соли”, которая остается и пленяет после вынесения за скобки общих коэффициентов, добытых психоаналитической аутопсией.
Ирина РОДНЯНСКАЯ.
Кононов Николай Михайлович — поэт, прозаик, эссеист, издатель. Родился в 1958 году в Саратове. Окончил радиофизический факультет Саратовского университета и — после переезда в Ленинград в 1981 году — аспирантуру при философском факультете ЛГУ. Печататься начал в середине 80-х годов. Автор поэтических книг “Орешник” (1987), “Пловец” (1992), “Лепет” (1995), “Змей” (1998).
Золотоносов Михаил Нафталиевич — литературовед, критик. Родился в 1954 году в Ленинграде. Окончил Политехнический институт; кандидатскую диссертацию защитил в Институте театра, музыки и кинематографии (1989). Публикуется с 1979 года, автор нескольких книг. См. его полемическую статью “Книга о „голубом Петербурге”...” в № 5 “Нового мира” за этот год.
Опубликовано в Журнале №9