Спорить с г-ном Генрихом Иоффе по поводу того, как именно исказил он мою точку зрения — и даже точку зрения обороняемого им Виталия Свинцова, — не стану. Читатели разберутся сами (если захотят). Отмечу только несколько косвенных “по поводу”.
1. Чрезвычайно ценная, на мой взгляд, статья Виталия Свинцова была напечатана в “Новом мире” по моей инициативе, даже с преодолением некоторых сомнений редколлегии, которая в итоге с моей оценкой согласилась. Такая оценка не означала моего единомыслия с автором по ряду существенных пунктов, что я и позволила себе высказать. Хотя г-н Иоффе, живя в Канаде, следит, по его признанию, за нашей литературно-общественной жизнью, все-таки обитает он далековато и, видимо, плохо представляет себе, что вместо однокрасочных сражений между “черносотенцами” (они же, видимо, православные) и либералами (они же, видимо, евреи или юдофилы) у нас давно уже наступила свобода, предполагающая гораздо большее многообразие точек зрения. Приверженность прежнему идейному рисунку выдает сама лексика Г. Иоффе: “Похлопывая „несмышленыша” В. Свинцова по плечу...” и т. п., — у нас, в России, такая идеологическая риторика наличествует только в тех журналах, которые Г. Иоффе склонен обличать.
2. Пользуюсь случаем заметить, что эпизод из воспоминаний Станислава Куняева, на который с таким сыщицким пылом ссылается автор письма, не соответствует действительности. Куняева или подвела память (возможно, он спутал меня с Инной Ростовцевой?), или он примыслил эту сценку. Я на него не в обиде, дело было давно, но раз Иоффе завел об этом речь, отвечу: никакого страха перед аудиторией на все еще памятной конференции “Классика и мы” я не выказывала ни до, ни после своего выступления. Я сказала все, что хотела (в том числе и об Игоре Коне, который тогда еще был не сексологом, а социологом), и выступление это напечатано в книге: Роднянская Ирина. Художник в поисках истины. М., 1989, стр. 172 — 178. Там г-н Иоффе, как опытный читатель между строк, вправе найти столько черносотенства, сколько ему вздумается. Ведь вычитал же он в моей реплике Свинцову намек на “сластобесие” исследователя — замечание, крайне непристойное прежде всего в отношении подзащитного, который таким образом может превратиться в чьих-то глазах в подозреваемого.
3. Генрих Иоффе, к сожалению, немного поспешил. Если бы он дождался седьмого номера “Нового мира”, он обрел бы возможность обличить сразу двух злокачественных ретроградок (“черносотенок”?), поскольку прочел бы там полемизирующую со Свинцовым статью Татьяны Касаткиной “Как мы читаем русскую литературу: о сладострастии”. Замечу, что и с этой статьей я мало в чем согласна, однако рада ее публикации. Коль г-н Иоффе может это вместить, да вместит.
Опубликовано в Журнале №9