Одно мгновенье

Убитые возле реки
Лежат: их закапывать рано.
А солнце войне вопреки
Рождается в чреве тумана.

Придет и для мертвых черед,
Земли их поглотит утроба.
А солнце, как Лазарь из гроба,
На поле сраженья встает.

Между школой и моей деревней
Было десять километров ровно,
Городок великорусский, древний,
А дома — где камень, где и бревна.

В нашей школе Молотов учился,
И не вру, так было в самом деле,
Алый плат над партою лучился,
Там одни отличники сидели.

Молотов, конечно, был отличник,
Здесь обрел он знания основу.
У меня ж отец — единоличник,
Мы имели лошадь и корову.

Дети, чьи родители в колхозе,
Ежедневно, как бойцы в обозе,
В села, лишь занятия кончались,
На санях-телегах возвращались.

Но из-за моей кулацкой доли
Лишь одна я ночевала в школе,
Каждую неделю в бане мыли,
Кашею три раза в день кормили.

Где отец и мать? Их жизнь пропала.
Умерли на воле иль в неволе?
Я росла, учительницей стала
И учу детей в той самой школе.

Что-то прелестное есть в человеке,
Даже когда он бесчестен и глуп.
Пусть закрывают умершему веки, —
Мир не душа покидает, а труп.

Грешные люди, себя не печальте,
Вы не забудете даже в аду
Желтые листья на мокром асфальте
После дождя в предосеннем саду.

Тот, кто увидел и услышал Бога,
Кто нам поведал: “Он таков”, —
Был отпрыском грешившего премного
Изготовителя божков.

Средь глиняных он вырос изваяний —
Аврам, еще не Авраам,
Но он познал Познанье всех Познаний
И глиняный разрушил хлам.

Узнал: “Вас будут презирать, и в гетто
Загонят вас, загонят в печь,
Но к вам, когда состарится планета,
Придет Мессия, молвит речь :

„Пришел. Спасу. Но избегу жалеть я
Лжеца, убийцу, подлеца””.

С тех пор прошли для нас тысячелетья —
Одно мгновенье для Творца.

Ветерок колышет ветки
Молодой оливы,
Я сижу в полубеседке,
Старый и счастливый.

Важных вижу я прохожих
В шляпах и ермолках,
Почему-то чем-то схожих
С книгами на полках.

Звук услышан и оборван, —
Это здесь не внове:
За углом автобус взорван
Братьями по крови.

Проснусь, улыбнусь наяву:
Оказывается, живу!
В окне ветерок так прилежно
Качает листву.

Неспешно в осеннем саду
Неровным асфальтом иду,
Упавшие с дерева звезды
Желтеют в пруду.

Настойчива дней череда.
Придут в этот сад холода,
А звезды взметнутся на небо,
Блестя, как всегда.

Свет становится частью
Мира, данного мне.
Зверь с разинутой пастью —
Это тень на стене.

Лампа скоро погаснет,
Посижу в темноте.

Мысль я понял простую,
Как ненужный сапог:
Жизнь я прожил впустую,
А иначе не мог.

Ничего не достиг я,
Ну а что я постиг?

Я предчувствую: бредням
Наступает конец,
Я в мгновенье последнем
Не засну, как глупец,

Я уйду с постиженьем
Окружающих лиц.

Травка, что нежнее шелка,
Кланяется ветерку,
И старательная пчелка
Устремляется к цветку.

В среднеазиатском мире
Вижу: в белом далеке
Хлопок взвешивают гири,
Побелев, как в молоке.

Здесь в былые мчались годы
Басмачи, большевики.
Будет день — погубят всходы
Новые боевики.

Топот близится отряда,
Движется наискосок
Этот ненавистник сада —
Истребительный песок.

Истоки нашего безумия —
Суть непредвиденность утрат.
Ученые нам говорят:
При извержения Везувия
Погиб неведомый солдат;
Стоял он у помпейских врат,
И снять с поста его забыли.

Настанет день, настанет час,
Низвергнется мертвящий газ,
Громада непонятной пыли...
Ужели Бог отвергнет нас
И мир забудет, что мы были?