* * *
Так вот отчего наступает рассвет
и время приходит, которого нет
ни в памяти, ни в анналах,
и будит великих и малых.
К опасному промыслу сердцем привык —
ныряю в родимый бездонный язык
навстречу шипенью и гуду —
насущное слово добуду.
Так рыбьими тропами плыть вразнобой
и дна рокового касаться судьбой
до самого черного ила —
нам скудное время ссудило.
* * *
Только всего и зная, что снег
снегопадом бывает и вьюгой,
и одну вполне признавая из мекк —
деревеньку малую под Калугой,
где заезжий кот беспечно играл
в скорлупу ореховую чуть свет
и наивный блеск ледяных зеркал
обещал с три короба — да и нет,
где дрожала ветка в раме двойной,
торопясь сказать, — и бежала дрожь...
И какая связь между ней и мной —
до сих пор как следует не разберешь.
* * *
Слеза дорогу знает —
скупа или щедра, —
ее влечет земная
засохшая кора.
Она ползет морщиной
и складкой у губы
с надеждой беспричинной
достичь морской воды.
* * *
Сквозь февральскую серую вьюгу,
чтобы стало кому-то тепло,
кто-нибудь, позвоните в Калугу,
просто так позвоните... Алло.
Сквозь неявную жизнь, сквозь вопросы,
на которые брезжит ответ,
сквозь бездомные сны, сквозь белесый
ниоткуда струящийся свет,
сквозь последнее наше дыханье,
сквозь оправу, что ночи черней,
просто прозой и просто стихами,
просто музыкой — это верней.
* * *
Мне б хотелось чего-нибудь вам подарить,
всем, кому я должник безнадежный,
потому и листаю во сне словари
и плутаю, как в чаще таежной.
Мы живем удивительно, вот расскажи,
как живем, ну кому-нибудь, только без лоска,
засмеется, пожалуй... Дружок, не тужи,
видно, черная в жизни полоска.
Мы живем без того, без сего, без всего,
и в заначке ни доллара нету, ни цента,
на обшарпанной улочке имени -го,
но в отличном районе, возле самого центра.
Мы живем, в самом деле живем, не шучу,
а с чего умирать-то, с какого испугу...
Разве съехать с квартиры — минутку, лечу —
да Саратов сменять на Калугу.
Все провинция, почва, черемуха вдрызг,
окочурился век золотой ненароком.
Мы живем... Это голубь слетел на карниз —
это ангел в молчанье глубоком.
* * *
Все было так, как было надо
кому-нибудь да как-нибудь.
А нам — последняя отрада,
последний вздох, последний путь.
Хотя бы это нам оставьте,
когда уйти придет пора:
еловых веток на асфальте
не убирайте до утра.
* * *
Ветер силен, но можно стоять на ногах,
даже пройти осторожно от дома к дому,
то напирая грудью на воздух, то делая взмах
вместо крыла рукой навстречу порыву тугому;
лучше всего сидеть в четырех стенах,
бить баклуши, не целясь, или играть с котом,
свет погаснет — зажечь запыленный огарок —
как там в Михайловском Пушкин? — выберу нужный том,
Собр. соч. в десяти томах, книга лучший подарок,
так нас учили когда-то, да перестали потом;
мудрость, она ведь в чем — отсидеться всласть,
если никто не зовет и никому нет дела,
если родные, близкие, сослуживцы, начальство, власть
не претендуют на душу твою и тело;
как хорошо исчезнуть для всех, пропасть
где-то на малой родине, в милом своем закутке,
лучше еще, если сошлют в родовое именье,
между прогулкой и сном смотришь — перо в руке,
глянешь — стишок готов между бездельем и ленью;
так и живешь безгрешно с музой накоротке,
слушаешь ветер, жмешься поближе к печи,
думаешь: дом ветшает, надо б заняться ремонтом
как-нибудь летом. От чая во рту горчит.
Ветер шумит словно над древним Понтом.
Да ковыляет фонарик чужой в черной ночи.