Он скончался, проведя последние несколько лет в изнурительной борьбе с тяжкой, неизлечимой болезнью, 7 ноября 2005 года, в обычный будний день, впервые ставший таковым на его родине после долгих десятилетий праздничного официоза. Вся его жизнь пришлась на эти десятилетия, и осуществил он ее так, что никто не усомнится: этот день никогда не был для него праздничным днем. Между тем, что он на протяжении почти пятидесяти лет писал, и стандартными образцами “советского литературоведения” всегда пролегала четкая демаркационная линия. И в нравственном плане, своим “творческим поведением” в науке, он являл собой пример верности тем абсолютным ценностным критериям, которые постоянно попирались и попираются.
Созданное им одним сопоставимо с результатами деятельности больших академических институтов — и то лишь при допущении, что эти институты всегда занимались культурно значимым делом. Если собрать все книги, им написанные, а также подготовленные им или при его участии, то скомплектуется многотомная библиотека; не выходя за пределы этой библиотеки, можно получить вполне адекватное представление о том уровне, которого достигла российская филология во второй половине ХХ века. Перечислить даже самые значимые его работы в кратком поминальном слове нет возможности, можно указать лишь на четыре основные сферы, в рамки которых укладывалась его деятельность: классическая филология, стиховедение, русская литература эпохи модернизма, художественный перевод. Дальнейшее развитие каждой из этих сфер возможно лишь с учетом сделанного Гаспаровым, а во многом и благодаря сделанному им.
Важнейшие качества всех его писаний — от адресованных специалистам трудов по метрике и ритмике русского стиха до популярной “Занимательной Греции” — это безукоризненная логическая организация текста, последовательная четкость и ясность высказывания, строгость и точность аргументации в сочетании с артистизмом свободно развивающейся мысли. “Алгебра” и “гармония” в его работах сосуществуют как неразрывное единство. В былые годы, приезжая из Москвы на заседания стиховедческого семинара в Пушкинский Дом, он не забывал захватить с собой логарифмическую линейку — чтобы в свободные минуты продолжать бесконечные исчисления. Филолог с логарифмической линейкой — казалось бы, нечто невообразимое, но это — Гаспаров. И в последние годы, уже облеченный академическим саном, он не изменил своих привычек, по-прежнему был самим собою: на различных церемониальных заседаниях, притулившись в стороне, постоянно что-то записывал своим бисерным почерком. Все остальные — “заседали”, маялись в словопрениях, он — работал.
Многие, хорошо знавшие Михаила Леоновича или только эпизодически с ним встречавшиеся, осознавали, что они общаются с подлинно великим человеком. Сейчас, после того как он ушел от нас, это осознание перерастает в уверенность. Хочется уповать, что придут времена, когда его имя будет известно каждому грамотному россиянину.
Александр Лавров,
член-корреспондент РАН.