Муратханов Вадим Ахматханович родился в 1974 году в городе Фрунзе. В 1990-м переехал в Ташкент, где окончил факультет зарубежной филологии Ташкентского государственного университета. Один из основателей объединения “Ташкентская поэтическая школа”, альманаха “Малый шелковый путь” и Ташкентского открытого фестиваля поэзии. Публиковался во многих журналах и альманахах, автор четырех книг стихов. Живет в Москве, заведует отделом поэзии журнала “Новая Юность”.
* *
*
От тяжелых гусениц
спасу родную улицу.
Пьяница бульдозерист
на нее не сунется.
Не подъедет экскаватор
с многотонной гирею
покрывать мою кровать
штукатуркой с пылью.
Пусть испишут в тресте акт
подписями гадкими —
напущу цепных собак,
перебью рогатками.
Я — кащей стареющий
с тридевятой улицы,
вороньем и воробьем
гимны мне поются.
Под небесным куполом,
под зеленым луком
во дворе зарыт сундук
с моим волшебным духом.
Там взамен
стен и мин,
для войны пригодное,
пугало растет над ним,
злое, огородное.
Ерь
Мне вчера явился Ерь,
за спиной — котомка.
Посидели с ним, поели,
выпили негромко.
Встряхивал он головой
в деревенском стиле:
мол, давно уже его
не произносили.
Я и взялся сгоряча,
замычал, закрякал...
Ерь на это заскучал —
а потом заплакал.
* *
*
Я узнал в середине дня
от Кольцовой Тани:
Лева Гусев ждал меня
со своей компанией.
И теперь я этим прямо
крайне озадачен,
так что даже папа с мамой
волноваться начали.
Хоть и встречу я его
доводами кроткими,
будет с Левой разговор
чересчур короткий.
Но бояться хулигана
нас не учит Родина.
Гнать его метлой поганой,
обществу негодного!
Что облил водой дежурных,
что ругался матом —
без раздумий подтвержу
перед любым вожатым.
Вот отдельные штрихи
к портрету Левы Гусева.
Раз пишу о нем стихи,
значит, не боюсь его.
* *
*
Удобнее иметь своим кумиром
ровесника, чтоб можно было с ним
в одну эпоху радоваться жизни
и по нему за временем следить.
Состарившись, ворчать и видеть в нем
товарища по поколенью.
А я люблю угасших звезд, сошедших
со сцены и, желательно, с земли.
Они смеются с выцветших конвертов,
и крутится пластинка, как душа.
От старости потрескивают сухо
их молодые голоса.
Лес
В заброшенной фабрике ржавчина, сырость,
разбитые стекла и грязь.
Но прямо на крыше у фабрики вырос
росток, никого не спросясь.
Он будет тянуться еще много лет,
рассеивая семена, —
и значит, там скоро появится лес
на будущие времена.
Когда на земле воцарится раздор,
и скроются рыба и зверь,
и Красную книгу за черным дроздом
захлопнут, как тяжкую дверь,
когда наши детские игры остудит
последний и праведный суд, —
родятся в лесу непонятные люди
с очками на длинном носу.
Не зная о наших победах и бедах,
лихие столетья спустя,
в тени проводить будут дни и в беседах,
густым опереньем блестя.
Где нам и не снилось, где так не бывает,
где лишь удивись и замри —
носатые люди гуляют от края
до края квадратной земли.
Опубликовано в Журнале №12