* *
*
Спасались у Ноя
все твари по паре,
а мир мой со мною
в одном экземпляре!
Особый, отдельный,
единственный, штучный,
с тоской неподдельной
развилки разлучной…
В пространстве Евклида
острее, чем тело,
душа индивида
боится предела.
Авось при попутном
космическом ветре
ключи подадут нам
иных геометрий!
Слишком
Одинокая светит свеча,
содрогаясь от ветра нездешнего…
Слишком много больных у врача,
слишком много у Бога грешников,
слишком много теней у любви,
раскаленных ножей у прошлого,
слишком много вишневой крови
у железных людей под подошвами;
слишком много слов у ослов,
слишком много отцов у отечества,
половодье свобод нанесло
— к удивлению! — столько нечисти;
слишком тупо наморщены лбы,
слишком много у музыки грохота,
слишком много слепых у толпы
и великой власти у крохотных;
слишком много стволов у виска,
черных пятен у ясного солнышка;
слишком много в пустыне песка.
Слишком мало капель на донышке.
Цифры
100 поэтов:
перевешивает
Единица!
100 солдат:
перевешивают
нули.
* *
*
Свет вечерний и тих и неярок,
я у церкви присел, я устал,
снегопадом на плечи
лег крутой перевал...
Каждый день для меня — как подарок,
я зажгу, благодарствуя, свечи.
До свиданья, до встречи!
От троллейбусов, от иномарок
заразительной жизнью разит,
словно всем поголовно
обеспечен транзит
в мир иной, где бессмертье — приварок:
вечность можно делить полюбовно, —
вся достанется ровно.
Каждый день для меня — как подарок.
Улыбнувшись кому-то, я встал.
День угас, — между прочим,
я его проморгал.
Звезды искрами электросварок
сообщают, что путь стал короче
к одиночеству ночи.
* *
*
Я люблю эту девочку, эту девушку,
я замираю, когда ее вижу,
но мне семь лет,
мне нельзя.
Я люблю эту девушку, эту женщину,
я замираю, когда ее вижу,
но это ее портрет, она умерла давно,
мне нельзя.
Я люблю эту девушку, эту женщину,
я замираю, когда ее вижу,
но мне семьдесят семь,
мне нельзя.
Я люблю эту девушку, эту красавицу,
я замираю, когда ее слышу,
но я уже умер давно,
мне нельзя.
* *
*
Неотъемлема времени примесь,
уникальный предметный фон.
Ты спроси у сегодняшних: примус —
это что? Или что — патефон?
Если нет керосина — свечка,
а опасная бритва — не тронь.
Добавляю поленья в печку,
я люблю смотреть на огонь.
На булыжной — лепешки навоза,
ностальгия ребяческих снов.
Но откуда мамины слезы,
бомбовозы, глубокий ров,
паровозы в степи.
Потерпи.
Стены без крыш,
мертвецы без гробов.
Это жизни и смерти соседство.
В середине — и солнце, и детство,
незажившего времени шов.