Стратановский Сергей Георгиевич родился в 1944 году в Ленинграде. Один из самых ярких представителей ленинградского литературного андеграунда 70-х годов. Автор нескольких поэтических книг. Лауреат литературных премий. Живет в Санкт-Петербурге, работает библиографом в Публичной библиотеке.
 
 

*    *

 *

Помню, в “Аллюзионе”,
               кинозальце окраинном, маленьком,
Фильм крутили какой-то
               о декабристах в мундирах,
Мятежей командирах,
               на балах говорящих намеками
О правах и свободах,
               о партократии правящей
И восставших народах.

Жадно, помню, глядели.
               Жадно намеки ловили,
А потом выходили
               из кино молчаливой толпой
В переулок безвестный,
               к заборам и вою метели.

 

Штирлиц

Он — свой среди чужих,
               в эсэсовском мундире
Агент секретнейший, 
               работающий на…
Свой — в черно-белом, жестком мире,
В доверии у них,
               но не его вина,
Что, с фильма забалдев,
               начнут играть подростки
В нацистов пламенных,
               а девушки мечтать
Вот о таких мужьях, 
               об истинных арийцах,
Спецслужбу служащих.
 
 

Социальные предпосылки обсценной лексики

Рабий язык — говорю —
                рабский, холопский язык.
Уплощение мира…
                Не слово, а рык или мык,
Бычий мык…
                Но обычай, и кожей привык
Человек, искореженный
                молотом этого мира.

 

* * 

*
 

Утверждаю научно
                семиотичность окурка
Кем-то, где-то в — траву,
                или в клумбу живую,
                или в фонтан на юру,
На порог Храма Разума, 
                в тесто соседки на кухне,
А не в урну, стоящую тут же, в углу.

Утверждаю научно
                семиотичность поступка
Этого или иного
                наносящего вред биосфере
И ноосфере, пожалуй…


 
 

Эвенкийские похороны

В утреннем мире мертвых
                сыновей уложите спать.
Пусть им солнце иное
                застывшие лица омоет.
Солнце утра беззвучного
                пусть омоет…

Так и уходит народ. 
                Погибает народ. Молодые
Раньше старых уходят
                в края голубые, иные…
Ибо хвоя земная
                уже побелела, больная.

В утреннем мире мертвых
                сыновей уложите спать.

 

 

*    *

 *

Не пером и не кистью —
                телами нагими на площади
Главной, парадной,
                как буквами, текст нарисуйте,
Напишите ими, что Бог велик.

Пусть не будет свидетелей,
                зрителей пусть не будет…
Только Бог и увидит…

*    *

 *

Что там на Севере?
                Том, где Карсавин когда-то
Умирал долго, трудно…
                Что там? Лишайники? Мох?
Тундра скудная…
                Деревце разве кривое
Да болотце гнилое…
                Но небо… но небо такое,
Как нигде не бывает.
                Свет трепетный
В нем играет
                и близится Бог.

*    *

 *

Чашка смерти простая,
                а там, под кроватью, иная…
Той же смерти посудина…
                Как же, однако, обыденно
И унизительно как
Умирание длинное…

 

*    *

 *

Не о том ты молишься — не проси,
Чтобы не было горя, 
                скорби телесной не было,
А проси, чтобы силу
                невидимый Ангел дал,
Эту скорбь пересилить,
               боль выстоять.