Школьное время

Сульчинская Ольга Владимировна родилась и живет в Москве. Окончила филологический факультет МГУ и Высшую школу гуманитарной психотерапии. Работала редактором, переводчиком, копирайтером и преподавателем психологии. Публиковалась во многих литературных журналах и альманахах, автор двух книг стихов.

Ольга Сульчинская

_*

ШКОЛЬНОЕ ВРЕМЯ

_{О себе}

Я владелец маленькой квартиры

И гордец, не более того,

Я обозреватель перспективы

Из окна пространства моего,

Покупатель много сдобных булок,

Находя в них средство от тоски,

И прогульщик медленных прогулок

Вдоль текущей медленно реки.

Я воды беспечный собиратель

И сквозных созвучий решето.

Может, я однажды умиратель —

Но пока не твердо решено.

На земле случайный небожитель,

Я ловец дыханья жадным ртом

И еще — любви твоей любитель.

Но об этом как-нибудь потом.

_{Стихи для Б. К.}

Выпадают молочные звезды.

Приближается школьное время.

И гребцы налегают на весла

На небесной триреме.

Округляется облаком парус.

Открывается наверх пространство.

Уступает языческий август

Сентябрю христианства.

Вот и первое наше заданье —

Отгадай с трех попыток,

Возмещают ли вера и знанье

Нежной плоти убыток?

_Сухари

Ты мне чёрных, — писал он, — пришли сухарей,

Лучше чёрных пришли сухарей.
Обо мне не горюй, а себя пожалей,
Так писал он, себя пожалей.

Да нарежь подлинней, будет в кружку макать
Их сподручней, удобней держать.
А посылку сама не подписывай. Мать
Пусть подпишет, нельзя рисковать.

Я доволен судьбой, он писал, я с тобой
Счастлив был, я доволен судьбой.
Не грусти, если вдруг не случится вестей.
Обнимаю тебя и детей.

Это дедушка мой моей бабушке так
На бумаге со штампом «Табак
Средневысший» писал в середине зимы.
Осужденный писал с Колымы.

_{* *}

_*

Живу, к себе прислушиваясь. Сердце?

В порядке. Ноги — ходят. Голова —

Работает. Глаза отлично видят.

А в сумерках пошаливает зренье,

Признайся, а? На грани темноты?

Нет, я и в темноте отлично вижу!

Мне мама одноногая приснилась.

Оставшейся в живых ногой болтает,

Сидит, пьет чай, смеется, говорит.

Взгляд у нее янтарный, как у кошки.

Я ничего в нем не могу прочесть.

Мне страшно, мама! В очереди этой

Я за тобой была — а вот теперь

Я первой стала. Как себя вести,

Мне неизвестно. Что же ты молчишь?

Ты с каждым сном становишься моложе.

О смерти не желаешь говорить.

Тебе я в жизни столько не звонила,

Как часто я теперь тянусь за трубкой.

В мобильном, кстати, тоже надпись «мама»

Себя заставить не могу стереть.

А ты уже опять на двух ногах —

И не хромаешь. «Я тебя люблю», —

Ты говоришь. Но никаких ответов.

А я боюсь, как в детстве, вдруг я струшу.

Вдруг запрошу пощады малодушно.

Вдруг стану биться, плакать, умолять,

Кривляться жалко, будто бы не знаю,

Что шансов нет. Приди за мной тогда!

Как в детский сад, когда других детей

Всех разобрали, я одна сидела

Под сумрачным присмотром воспиталки.

За окнами квадратом ночь стояла,

Шел косо снег, и я туда смотрела,

Как в вечность, и жужжала в коридоре

Дневная лампа. Не было тебя.

И вдруг — дверь нараспашку! Ты в дверях!

И я бегу к тебе и прижимаюсь,

И тает снег и по щекам течет…

…А жизнь и весела и деловита,

Как медсестра, которая врачу

Докладывает утром в коридоре:

Сульчинская скончалась, и в палате

Опять свободна койка у окна.

_Канун

Служба. Верхний свет погашен,

Но свечами полон храм,

И при них тебе не страшен

Круглый космос по углам.

Словно ты вошел с изнанки

В ель, в утробу Рождества.

Скоро будет — снег и санки,

Праздник, пряники, халва…

В полный голос встанет клирос,

Оживет иконостас,

И пошитая навырост

Жизнь придется в самый раз.