Горбаневская
Наталья Евгеньевна родилась в Москве.
Поэт, переводчик, редактор. Редактировала
информационный бюллетень «Хроника
текущих событий», участвовала в
демонстрации против советского вторжения
в Чехословакию на Красной площади
(1968). В 1969 году была арестована, а затем
отправлена на принудительное лечение
в Казанскую психиатрическую тюрьму. В
1975 году эмигрировала. Работает в редакции
журнала «Новая Польша». Лауреат «Русской
премии» (2011). Живет в Париже.
Наталья
Горбаневская
*
В
ЛАБИРИНТЕ ИЗ МЁДА И ВОСКА
Логорифм
«Чело-чево»?
Или «чело-ничево»?
Человече,
бьёшь челом
или глотку срываешь на вече?
Окунаешь в Дунае шелом
или слушаешь вещие речи?
Речи и вещи.
Чем вещее,
тем резче.
* *
*
Красная заря
на исходе дня.
Тень от фонаря
имени меня.
Имени кого?
Кто такое я?
Вещь ли, вещество,
тварь ли, коия
стала на нестылый
путь, чтобы долезть
мирной, безболез-
ненной,
непостыдной...
* *
*
Побродячая сверхзадача и
сверхпечаль (или попросту грусть),
неминучее, что замучило,
заучило тебя наизусть.
Многоточие... вытри очи и,
чтобы не было видимо слёз,
всё раздай, основное и прочее,
как поэт,
уходящий в колхоз.
* *
*
Шел ночью дождь? Или не шло дождя?
А что ж тогда не шло, но топотало,
рвалось, и рокотало, и роптало,
и на стекло губами припадало
безжалостно, нещадно, не щадя,
не различая, где светло-темно
и где стекло, где неприкрытый ставень,
расшатан, проржавел, богооставлен,
над сиростью, над сыростью проталин.
Да будет он прославлен заодно
с косым дождем, с кривыми облаками
и с их курчавыми
овечьими боками...
* *
*
Чуять, не носом, а кожицей щек,
тот подступающий запах гниенья
листьев осенних, хотя еще щёлк
летнего времени тяжкие звенья
не перещёлкал в полях на закат,
в морях — на заход, в океанах — на запад,
не прощелкал упоительный запах
распада, сиречь возвращенья назад,
в райский, давно не ухоженный сад,
полуогороженный палисадник,
будущих листьев осенних рассадник,
будущих щёкам
чутким услад.
* *
*
И заспала стихи, как младенца,
как застиранное полотенце,
как сухарик, растертый в труху.
Значит, снова застрянет повозка
в лабиринте из мёда и воска
с
накомарником наверху.
метафизика-3
Эти ведьмовские зелья,
неразорванные звенья,
неразомкнутые кельи
в бездвиженьи, бездвиженьи.
По-над плоскою землею,
над поверхностью земною
ненебесные орлы и
неземные, неземные.
Там, где домик в три оконца,
а над ним Сатурна кольца,
там и Солнце холодает,
западает, западает.
От сияющего куба,
от бревенчатого сруба
если, ежели и кабы
не сильны, но и не слабы.
И не немощны, не мощны,
от мошны живеют мощи,
всё, что можно, невозможно
от
Пшедмужа до
Пшедможа[1].
метафизика-4
Эти поиски, розыски, иски,
этот узкий, неглинный, несклизкий
язычок уходящей земли
с маячком, что мигает вдали.
Раз-и-два, подвигайся, иди же,
перемиг то повыше, поближе,
то опять далеко-далеко,
и достигнуть его нелегко.
Нелегко... Нелегка твоя доля
быть травинкой с подводного поля,
дужкой между очком и очком,
перемигнутым светлячком.
Светлячок, маячок, огуречик,
ручеек при впадении речек
в непроглядно-зеленую тьму,
но — да станет
постижна уму.
1
Przedmurze (пол.)
— бастион, дословно предстенье (например,
Польша всегда почитала себя «пшедмужем»
христианства, нас, соответственно,
считая теми, кто «за стеной»). Przedmorze
(пол.)
— предморье. Отмечу, что по-русски есть
имя собственное Предморье (которого
нет по-польски).