ФАНТАСТИКА/ФУТУРОЛОГИЯ

МАРИЯ ГАЛИНА: ФАНТАСТИКА/ФУТУРОЛОГИЯ

_{ВРЕМЯ ЗИМНЕГО КОРОЛЯ}

или немного об Артуриане в России

_{Родился мальчик,}

_{Зимний король.}

_{В черный месяц}

_{Был он рожден…}

_{Мэри Стюарт}

Сигрид Унсет (мать — датчанка, отец — норвежец), личность яркая и сильная, автор исторических романов (не только, но именно за них она получила Нобелевскую премию по литературе 1928 года с формулировкой «за совершенное описание норвежского Средневековья»), выпускает в возрасте тридцати лет, в 1912 году «Легенды о короле Артуре и рыцарях круглого стола». Сейчас книга Унсет вышла в России^[1] — она представляет собой обработку знаменитых легенд. Стилизацию столь удачную, что она, с моей личной точки зрения, не многим отличается от собственно канона, «Смерти Артура» сэра Томаса Мэлори (1485), разве что Унсет писала на норвежском, адаптируя английскую архаику для норвежского читателя начала ХХ века. Поскольку в России мы получили ее не на норвежском, а в переводе, причем хорошем (равно как и сам канон), о масштабе работы, проделанной писательницей, нам судить трудно. По словам издателей и рецензентов, там прибавилось по сравнению с оригиналом психологизма. Может и так, хотя и у Мэлори психологизма, честно говоря, хватает, по крайней мере — базы для того, что мы сейчас полагаем психологизмом…

Повод, иными словами, есть, ну так и поговорим немного о приключениях Артурианы в России — а заодно еще кое о чем. Тем более, по канону, Артур родился как раз на переломе года, как и положено Герою, возвещающему Новые Времена.

Канон — «Смерть Артура» Мэлори — мы знаем по прекрасному академическому изданию, иллюстрированному гравюрами Обри Бердслея^[2]. Там же, в Литпамятниках, но девятью годами позже выходит предтеча «Смерти Артура» — «История бриттов. Жизнь Мерлина» Гальфрида Монмутского^[3] (1138), где «…история <…> начинается с основания Британского королевства Брутом, прямым потомком Энея, через которого британская старина оказывается связанной со славным прошлым Трои и Рима. В повествовании <…> о жизни и деяниях Артура <…> видную роль играет Мерлин. Артур изображается не только как победитель саксов, но и как покоритель многих европейских народов. В войне, которая началась после его отказа платить дань римлянам, Артур со своими союзниками победил врага в сражении и завоевал бы Рим, если бы не Модред, который предательски завладел его троном и королевой. [Гальфрид] описывает гибель Артура в битве с Модредом и затем постепенный распад некогда созданной им империи вплоть до окончательного ее разрушения в VII в.»^[4] — иными словами, перед нами повествование если не историческое, то квазиисторическое, в отличие от проникнутого высоким мистическим духом вневременного экстатического опуса Мэлори.

О роли артуровского мифа в современном культурном пространстве, наверное, здесь не имеет смысла говорить — настолько она огромна, эта роль, и столько интерпретаций и версий накручено на исходник, но мы лучше, повторюсь, поговорим о том, что получили из этого богатства русские читатели.

Так уж выпало, что, выглядывая из-за своего железного занавеса, мы впервые познакомились с Артуром, когда к его двору вследствие удара по голове волшебным образом перенесся янки из Коннектикута, первый в истории литературы «попаданец» (то есть человек, волею странной игры случая оказавшийся в глубоком прошлом и натурализовавшийся там). «Янки при дворе короля Артура» («A Connecticut Yankee at King Arthur’s Court», 1889) Марка Твена вышли у нас впервые в 1949 году в Риге («Латгосиздат»), с тех пор еще несколько раз переиздавались, пока в блестящем переводе Н. Чуковского не попали в «Гослитиздатовское», синенькое, Полное собрание сочинений писателя — в шестой том, вместе с «Приключениями Гекльберри Финна» в 1960-м.

Именно с тех пор ушлый янки стал любимцем российского читателя, выдержав до наших дней более 40 переизданий и две экранизации — одну, фрагментарную, в 1979 году в телеспектакле из серии «Этот фантастический мир» (выпуск 2), другую — в 1988 году. В полнометражном фильме режиссера Виктора Греся «Новые приключения янки при дворе короля Артура. Фантазии на тему Марка Твена» в мэлориевскую, возвышенную Логрию времен короля Артура попадает пилот американского истребителя, из чего, понятное дело, ничего хорошего проистечь не могло в принципе. Фильм этот (если убрать линию, обличающую американскую военщину) по своей возвышенной символике и изысканному видеоряду мало чем уступает знаменитому «Эскалибуру» Джона Бурмена (1981), а уж актерским своим составом не уступает вовсе (Анастасия Вертинская, Альберт Филозов, Александр Кайдановский). Полагаю, Гресь «Эскалибур» смотрел, и фильм до какой-то степени диалогичен. Но так или иначе, он трагичен и лишен иронии, которой наполнен твеновский оригинал. Рыцарство у Марка Твена — это скопище немытых бездельников, «на лицо ужасных, добрых внутри», не знающих, куда приложить силушку, шатающихся по доброй старой Англии просто так, от нечего делать, хотя и с весьма благородными побуждениями, и живущих в каком-то иллюзорном, вымышленном мире. Неудивительно, что дух свободного предпринимательства, прогресса и здравого смысла поначалу выигрывает. Под облагораживающим влиянием «прогрессора» — коннектикутского янки, умельца на все руки, вроде жюльверновского Сайреса Смита, разве что заброшенного не на необитаемый остров, а в дикое прошлое, — королевство Логров превращается во что-то вроде еще одного штата Америки. С бордами, рекламирующими душистое мыло, которые рыцари, раз уж все равно отправляются «граалить», таскают на себе в просветительских целях, с электричеством, санитарией, гигиеной и прочими благами цивилизации. Очень показательно, кстати, брезгливо-недоверчивое отношение героя к волшебству — романтический Мерлин средневековых авторов у Марка Твена становится воплощением всего дикого, отсталого и косного, что стоит на пути прогресса (что было блистательно подхвачено и дополнительно обстебано братьями Стругацкими в повести «Понедельник начинается в субботу»). Налет цивилизации тем не менее оказывается хрупок (он всегда ужасающе хрупок), натянувшаяся пружина с той же страшной силой дает отдачу, сокрушая Логрию. Наш герой волшебством ненавидимого Мерлина (не столь уж бессилен оказался мерзкий старикашка!) отброшен обратно в наше время, где ему в предсмертном бреду остается лишь тосковать по утраченной романтической Логрии, как там тосковал он по благоразумному и прогрессивному Коннектикуту. Выхода нет, все времена одинаково плохи, а уж попытка изменить их приводит и вовсе к катастрофе — вот печальный итог «Янки…», а Марк Твен на деле был человек мрачноватый, безыллюзорный и очень умный. Стоит, чтобы в этом убедиться, почитать другой его — очень странный — неоконченный роман «Таинственный незнакомец».

Учитывая, что «Смерть Артура» вышла в сравнительно малотиражных «Литпамятниках» четверть века спустя после первого издания «Янки…», ситуация получилась парадоксальная — Артура и его рыцарей советский читатель знал именно по Марку Твену. Дело в том, что советская цензура не любила тему, скажем так, «меча и магии». Сказки для детей еще туда-сюда, а для взрослых — никак. Фэнтези считалось литературой эскапистской, и Марку Твену с его «Янки…» повезло, видимо, потому что он проходил по разряду сатиры и «разоблачений» романтики «высокого Средневековья».

Для примера — «Хоббит» Толкиена вышел в издательстве «Детская литература» в 1976 году, «Хранители» (первая часть «Властелина Колец») — там же, но уже в 1983 году, а весь «Властелин колец», полностью — в 1991-м. Это при том, что оригинал «Властелина колец» вышел в свет в 1954 году, а «Хоббит» и того раньше.

Кстати, образ скитальца Арагорна, Короля без королевства, с восхождением которого на трон начинается новая, благословенная Эпоха, несомненно отсылает нас к Артуру, Королю Былого и Грядущего, а Гэндальф, помогающий ему вернуть престол, — к «вечному магу», могущественному Мерлину.

Этот архетип Вечного короля, который приходит, когда в нем возникает нужда, пронизывает всю европейскую культуру и даже находит свое отражение там, где, казалось бы, его усмотреть трудно. Так, скажем, у Урсулы Ле Гуин тот же мотив проглядывает не только в третьей части «Волшебника Земноморья» («На последнем берегу», 1972), где взойти молодому королю на престол помогает старый маг — точь-в-точь по канону, но и в сугубо научно-фантастическом рассказе «Король планеты Зима» (1969), где юный король от смут своего мрачноватого мира скрывается на своего рода Авалоне — на дальней «продвинутой» планете, и возвращается, согласно эйнштейновскому парадоксу, столь же молодым, чтобы принять власть у своего безумного сына-старика. Даже название рассказа — «Winter’s King» (буквально «Зимний король», король зимы) отсылает нас к эпиграфу этой колонки. А теперь о том, откуда взялся эпиграф.

В 1983 году издательство «Радуга» выпускает «Полые холмы» — вторую книжку из трилогии английской писательницы Мэри Стюарт о маге Мерлине и короле Артуре (именно в такой последовательности) — в великолепном переводе И. Бернштейн. Вышедшие в Англии в 1973-м (удивительная оперативность, если учесть, как долго доходил до нас Толкиен), «The Hollow Hills» начинались ровно там, где заканчивалась книга первая, — любовным свиданием в башне Тинтагела короля Утера с Игрейной, герцогиней Корнуэльской, при попустительстве и прямом сводничестве мага Мерлина. «Полые холмы» охватывают отрезок биографии Артура от рождения и до победного восхождения на Британский престол. Мерлин (по версии Стюарт не только маг, но и принц, внебрачный сын старшего брата короля Утера, Амброзия) занят тем, что устраивает судьбу Артура, ищет для него меч (квест — почтенный элемент сюжетов об Артуре), воспитывает будущего короля, обосновавшись в глухом углу Британии, и способствует его возвышению. Собственно, фигура Мерлина и есть тот фокус, который стягивает на себя читательское внимание; персонаж этот удивительно симпатичный — маг, ученый, лекарь, поэт, патриот, умница и, хотя такое понятие, как гуманизм, в то время еще не изобрели — гуманист чистейшей воды. Стюарт идет скорее за Гальфридом Монмутским, нежели за Мэлори. Мерлин, Утер и сам Артур у нее — потомки римского полководца Максима, когда-то пытавшегося воцариться в Британии, они противостоят «великому потопу» — нашествию саксов, и все труды Мерлина по возведению Артура на престол — это труды по сохранению Британии как единого государства, мирного и процветающего. Британия, ее природа, люди, обычаи, старые боги, постепенно вытесняемые Христом, римские заброшенные дороги, гермы на перекрестках — еще один полноправный герой повествования, тешивший неутоленную отечественную англоманию (мало кто вплоть до 90-х мог похвастаться, что побывал в Англии). Магии в «Полых холмах» по сравнению с буйным разгулом «неисторической» фэнтези было чуть, но на неподготовленного нашего читателя и она производила ошеломляющее впечатление.

Неудивительно, что, как только у нас в несколько диковатом порядке вышли в 1987 году третья часть саги — «Последнее волшебство» (в оригинале «The Last Enchantment», 1979) и в 1993-м первая ее часть — «Хрустальный грот» («The Crystal Cave», 1970), поклонники бросились приобретать книги любимого автора. О Мэри Стюарт нам тогда было известно мало. Родилась в 1916-м (вроде бы и по сию пору, в возрасте 93 лет, живет в Эдинбурге), числилась автором детективов и приключенческих романов. Трилогию о Мерлине и Артуре (потом превратившуюся в тетралогию) начала писать, когда ей было уже за пятьдесят. Но «Полые холмы» казались залогом того, что и все остальное, вышедшее из-под пера писательницы, по крайней мере не хуже. Тем более, что «Последнее волшебство» вышло в переводе той же И. Бернштейн, прекрасно попадавшей в стюартовскую стилистику. Бросились читать, и… остались в глубоком недоумении.

Не то чтобы эти книжки были плохи. «Хрустальный грот» так и вовсе неплох. Но уже «Последнее волшебство» оставляет невнятное разочарование — все так, но вроде что-то не так. Остальные же, не «артуровские» книжки Стюарт оказались добротными дамскими романами в духе Виктории Холл или Барбары Картланд. Непременная героиня, волею судеб попавшая в некое экзотическое место; встреча с непременным героем; задник, словно списанный из путеводителя; приключения и счастливое разрешение матримониальной интриги. Контраст был настолько разителен, что многие поклонники «Полых холмов» предполагали существование двух Мэри Стюарт — той, которая писала, скажем, «Девять карет ожидают тебя» и «Мой брат Майкл», и той, которая написала «Полые холмы». Впрочем, рыхлый, вялый сюжет «Дня гнева», последнего романа тетралогии, вполне убедил сомневающихся, что автор все же один и тот же.

Тем более, было с чем сравнивать — в 1992 — 1993 годах в Россию пришла блестящая — и в блестящем переводе Сергея Ильина — тетралогия филолога и натуралиста, отшельника Теренса Уайта «Король былого и грядущего» («The Once and Future King», 1938 — 1950), разностильная, разноплановая, полная антивоенного и антитоталитарного пафоса, но при том — и игры, и юмора, и трагизма, и поэзии. В своей версии артуровского мифа Уайт опирался как раз на эпос Мэлори. Его Логрия — волшебная, внеисторическая страна, сохранившая, впрочем, топографию Британии. Мерлин в первой части тетралогии — «Меч в камне» («The Sword in the Stone», 1938), — сохранив свою роль наставника Артура, стал кем-то вроде пришельца из будущего — «отвязанный» оксфордский профессор-гуманист, движущийся «задом наперед» во времени. Не знаю, были ли знакомы с этим персонажем Стругацкие, когда писали своего Януса Полуэктовича, директора НИИЧАВО и контрамота (доступ к англоязычной литературе, по крайней мере у Аркадия Стругацкого, был), но это, наверное, и не важно, умные люди часто думают одинаково…

А в 2002-м мы получили «Туманы Авалона» американки Мэрион Брэдли («The Mists of Avalon», 1983), одну из самых поздних версий Артурианы, где на канон Мэлори наложена «Белая богиня» Роберта Грейвса (мифопоэтическая реконструкция «старых верований», по Грейвсу, восходящих к матриархату и культу Богини-матери). Здесь Артур с Морганой нечаянно вступают в кровосмесительную связь потому, что отправляют ритуал свадьбы «царя» и «царицы», в масках, ничего не зная друг о друге, — на Авалоне, запретном острове, где отправляют культы Богине. Авалон постепенно уходит из материального мира по мере замещения Старой религии христианством, а со временем, однако, и Камелот, связующее звено между старым и новым миром, отступает в миф, «проваливается» в небытие. «Туманы Авалона» с их феминистским напором и чрезмерным морализаторским пафосом (старые добрые кельтские верования против «нового» христианства, вытесняющего «исконную» магию) восторженно приняты одними читателями (скажем, автором «Ведьмака» Анджеем Сапковским) и недоуменно — другими. Я отношусь скорее ко вторым, предпочитая ровный гуманизм «Полых холмов» Мэри Стюарт, чей Мерлин служит своему Богу, какие бы обличья тот ни принимал, — но неизменно на стороне добра и света. Так или иначе, но раз за разом все в новых и новых прекрасных историях рождается Зимний король — всегда немножко иной, одновременно похожий и непохожий на свои предыдущие воплощения, — но всегда Защитник, всегда Собиратель, всегда — оплот порядка и справедливости, маяк на скале, зажженный в преддверии наступающего мрака, а ныне обитающий там, «где все короли становятся одним Королем, а боги — одним Богом».

И вот что я хотела сказать под конец, это как раз про Мэри Стюарт. Не иначе как чудо, что на автора популярного, плодовитого, но, скажем так, ровного, снизошло нечто, распахнувшее перед ним (и перед нами) мир Полых холмов, такой осязаемый и яркий, что кажется, так оно все и было. И был Мерлин, пробиравшийся — с притороченной к седлу переносной арфой и приколотой к плащу фибулой с королевским драконом — на своей чалой кобылке Ягодке темными тропами старой Британии, чтобы отыскать для мальчика Артура меч Максена Вледига, и были знаки и видения, и были «опасности, потери и измены и в конце концов — немного славы».

История литературы знает несколько таких загадочных случаев: примеров единичного прорыва, кратких вспышек таланта, мимолетного дыхания Бога, — наверное, все, что требуется от автора в этих странных, смутных и загадочных обстоятельствах, — это быть наготове. И отозваться сразу.