НА ЗВУК, НА ПРОСВЕТ

Климов Александр Николаевич родился в городе Южа в 1959 году. Автор четырех поэтических сборников. Лауреат премии «Нового мира» за 2008 год. Живет в Москве.

Александр Климов-Южин

_*

НА ЗВУК, НА ПРОСВЕТ

_{* *}

_*

Тень, пробежавшая на потолке,

Рамы оконной,

Вспомнить о жаждой томимом цветке

Ночью бессонной.

Вторник, среда ли, где и когда,

В полночь какую?

Как моментально уходит вода

В землю сухую.

Цвет осыпается, капля дрожит,

Край перелился:

Ночью бессонница, утром дождит —

Вот и забылся.

Льётся из горлышка, лужа растёт,

Завтра настанет.

Пусть ничего уже не расцветёт,

Но не завянет.

Камень

1

Художник правдиво напишет предмет,

Каким его видит, совсем нестяжатель,

В нём к вещему миру насилия нет,

Но мне неприятны резец и ваятель.

И мне ненавистно вторжение в плоть

Прибрежного камня, пускай, неживую:

Убийство, от целого часть отколоть,

Он целен, и я неделим существую.

Нагретого бока привычно тепло,

Я чувствую мглы под кустами прохладу,

Не ведая, сколько воды утекло,

На спину вола или камня присяду.

На взвозе колеблются струи жары,

Дырявые вётлы трясёт, как мажару,

Приплюснуты дымкой неверной бугры,

И некто липучий ползёт по загару.

Ваяет природа, ваяет вода,

И ветры, как пемза, поверхность шлифуют,

И в трещины входят зимой холода,

И солнце вживляется в ткань неживую.

Нет, Августа сущность в себя не вместит,

В лавровом обличье немая несхожесть,

Хоть лысиной явной блеснёт диорит,

Но Рим не воскреснет, но всё же и всё же…

Приветствую август, хотя бы за то,

Что он небожественный, неизваянный,

Что дождички капают сквозь решето

Медовых и яблочных, всё ж Богоданных.

А много ли их — всё одно умирать,

По вере воздастся, но всё же поверьте:

Отрадней прибрежному камню лежать —

О жизни не знать и не ведать о смерти.

2

Темно, в ночное небо посмотри,

Ты вечности в своём раздумье равен,

Что снится камню этому внутри

Себя, чем занят этот камень?

Звезда и атом, мерно электрон

Вращается вкруг солнца, без наитий,

Всё так легко, что ты уже внедрён

В подспудный круг вершащихся событий.

Неизречимый мир — там всё с нуля:

Незримая энергия движенья,

Там вихри, напряжения, поля,

Инерция плюс сила притяженья.

Нет, пустота в нём вовсе не пуста,

В нём мрак — не мрак, в нём светоч излучений,

Нежней пыльцы дробимость вещества,

Подвижный ряд мгновенных изменений.

Его шлифуют ветры и вода,

Он огрубел и почернел от горя,

В его морщинах жили холода,

Он знает зной, он помнит рокот моря.

И вот на перепутье трёх дорог

В полях глухому путнику не слышен…

В нём все живёт, всё движется, лишь Бог

Застыл над ним, как камень, неподвижен.

_{* *}

_*

_{Леониду Колганову}

Я думал, что осень — багряный листок,

А это сиротский подсад,

А это кренящийся долу мысок,

А это брести наугад

На дымный распадок,

На звук, на просвет,

На хлипкие топи болот;

Очутишься дома, но выхода нет —

Жилище твоё — не оплот.

Я думал, что осень — безлистный подсад,

Но я заплутал навсегда,

И старой тропою не выйти назад,

И страшно — вперёд в никуда.

_{* *}

_*

Променяв корону и скипетр

На белый хабит и чёрный скапулярий,

А священную романо-германскую империю

На иеронимитский монастырь в Юсте,

Близь от Эстремадуры,

Карл пятый, испанский, предался своей последней

Всепоглощающей страсти — рыбалке:

Невесомая бамбуковая удочка,

Изготовленная японским мастером,

(Над ней он трудился три года);

Кованые баварские крючки,

Шёлковый шнурок —

Такие султан присылал провинившимся визирям.

Уловлен в сети Господа,

Сам являясь ловцом,

Под мессы братьев иеронимов

Карл забрасывал наживку

Прямо из окна своей кельи

В зеркало примыкающего к монастырю пруда.

Он выжидал поклёвку

И вспоминал многоводную Фландрию,

Её он отдал сыну,

И щедрый Рейн, отошедший к брату.

Властитель семидесяти королевств и герцогств,

Он всё оставил ради этого благословенного места —

Юста,

Из полубога превратясь в обычного монаха.

Но эта обыденность

Перевешивала величие прошлой жизни,

А битва с карпом

Виделась важней битвы при Павии,—

Тогда, в ходе сражения,

Был пойман и пленён

Сам Франциск первый — монарх Франции.

Накануне

1

Мифологичны оса и пчела,

Овод как ода.

Липа неделей ещё зацвела,—

Словом, природа…

С тросточкой легкой, с тяжёлой копной,

Веришь ли чуду,

Выйдет Тургенев тенистой тропой

К барскому пруду.

Рдест на воде разомлел от жары,

Так же красивы

Ив прутовидных большие шары,

Вот они ивы.

Дева-аралия, дуб-неофит,

Века посылка —

Горлышком вверх неподвижно торчит

В ряске бутылка.

2

То-то в Царицыно ездить от дач

Выдалась мода,

Я же жую свой законный калач —

То-то погода

В Кунцевских кронах нетленных стоит,

Словно брейд-вымпел.

Дева-аралия, дуб-неофит…

Взял бы да выпил

В балке из вялотекущих ключей;

Так же невинны,

Так же отравы, цикуты горчей

Юрские глины.

3

Как далеко мы с тобой ни ушли,

Видно повсюду

Башню усадьбы над парком вдали,

Внемлешь ли чуду?

Там, где в верхах полыхает закат,

Тени сгустились.

Значит, безбашенно, значит, назад —

В небе Осирис.

Значит, до встречи. Инсаров крадёт

Сердце Елены,

Тьмы накануне, какой это год?

Чёрные вены,

Всполохи, крови невидимый гон,

Взгляд на долину,

И умыкает безногий Плутон

В ночь Прозерпину.

_{* *}

_*

Максиму Амелину

Что ж, хоть и милостью не обделили,

Дальше престола Державин глядит.

Только язык в созидательной силе

Бога из косности в слове творит.

Из архаичного зычного нёба,

Из элативов кривых кадыка,

Чем первозванней и гулче утроба,

Тем дерзновенней и выше строка.

Ветхозаветен, скрипуч в обороте,

С кем царедворца без лести сравнить?

Только неистовый Буанаротти

Мог это небо на фресках кроить.

Да политесов бегущий и глоссов,

С Богом не смея ещё говорить,

В бездну на звёзды взглянул Ломоносов,

Чтобы в двустишие космос впустить.

_{* *}

_*

Всю ночь лежал с лицом помятым,

Нерасторжима с прошлым связь,

Я просыпался в два и в пятом,

Но ты ещё не родилась.

И вот, тебе уже шестнадцать,

Выпрыгиваю в явь из сна, —

Ведь это ни сказать, ни сбацать,

Уже шестнадцать, мать честна…

Я всё проспал, с лицом опрятным

Иду на кухню, так и есть:

Я просыпался в два и в пятом,

Вы ж без меня уселись есть.