ОСТОРОЖНЕЕ С ЧУДЕСАМИ

_{Нынешний выпуск «Семинариума» посвящается переводной литературе для детей и подростков. Беседу Екатерины Асоновой с известной переводчицей венгерской литературы, в частности, книг Пала Бекеша — Татьяной Воронкиной дополняет фрагмент из дебютной книги американской писательницы Жаклин Келли «Эволюция Кэлпурнии Тейт».}

_{ТАТЬЯНА ВОРОНКИНА}

_*

ОСТОРОЖНЕЕ С ЧУДЕСАМИ

Хочу свою собственную, всамделишную сказку, где все, что там делается, происходит со мной.

_{Пал Бекеш, «Горе-волшебник»}

Для тех, кто более или менее внимательно присматривается к сегодняш-нему кругу чтения наших детей, кто задерживается у соответствующих секций в книжных магазинах и читает обзоры в популярных изданиях, — очевидно стремительное возрастание объема переводной детской литературы. И это вовсе не следствие нашей бедности или нежелания читать книжки, написанные отечественными авторами. Просто особое свойство русской культуры по-прежнему никуда не исчезает — осваивать, принимать в себя, переосмыслять и становиться богаче.

Несколько лет тому назад интернет-журнал о детской литературе «Папмамбук»^[1] и фестиваль образования для детей «Старт Ап» организовали опрос родителей о том, какие детские книги наши взрослые прочитали бы для собственного удовольствия, — даже если бы рядом с ними не было детей. В список самых популярных попали «Алиса в Стране чудес», «Пеппи Длинныйчулок», «Винни Пух и все-все-все».

Как видим, топ опроса составили исключительно переводные сочинения.

Скорее всего, это говорит о том, что наши переводчики, эти, по слову Пушкина, «почтовые лошади просвещения», внесли свой вклад не только в популяризацию зарубежной словесности, но и серьезно приумножили русскую литературу. Сегодня переводной литературы для детей и подростков действительно становится все больше, но это не потому, что ею вытесняют русскую, совсем нет. Как и на заре книгоиздания для детей, сегодняшние переводы — это питательная среда для отечественного писателя и читателя, а для меня лично — еще и свидетельство мощных традиций и открытости. Так принимать в себя новое, отличное, иногда странное, не всегда похожее и даже не близкое — может только очень крепкая культура и такой читатель, которой сумеет найти себя в многообразии мировоззрений. А нашему современному читателю некоторая всеядность и широта взглядов вполне свойственны, — как бы странно это сегодня ни прозвучало.

Правда, размышляя о переводной детской литературе, надо, справедливости ради, оговориться, что ее разнообразность и разнообразность вовсе не означают какой-то «размытости» в различении добра и зла; с нравственными ориентирами здесь, как правило, все в порядке. Переводчик же иностранных книг для детей оказывается своего рода «ловцом» новых слов о самых простых и важных для каждого из нас вещах: о семье, о доме, о близких нам людях. Наконец, о самом юном читателе и его чувствах.

Признаюсь, что для меня, как и для многих моих знакомых, Венгрия всегда была страной, о которой известно больше гастрономического, нежели литературного. И первое осознанное читательское впечатление — это странноватая, волшебная и в то же время реалистическая сказка про события на улице Сына Белой Лошади^[2]. Информацию о том, что ее автор — Пал Бекеш — признанный классик венгерской литературы, чьи произведения давно включены в школьную программу, я приняла сразу: качество текста очевидным образом это подтверждало. А потом состоялось знакомство с переводчицей этой сказки (и еще нескольких сотен произведений венгерских авторов).

Наша встреча совпала с представлением сборника пьес другого замечательного венгра — Иштвана Эркеня (1912 — 1979), главные книги которого также перевела Татьяна Воронкина^[3].

Приглашавший меня издатель предупредил: переводчица будет встречать нас в фойе, узнать ее легко: «ты увидишь удивительную женщину, которой много лет и которая очень молода». Кажется, он забыл добавить о мудрости и обаянии моей будущей собеседницы.

— Татьяна Иосифовна, я хочу начать разговор с довольно странного вопроса: а в Венгрии Пал Бекеш тоже проходит по разряду «детский писатель»?

— Бекеш — автор нескольких серьезных, «взрослых» романов, сборников рассказов, пьес и художественных переводов, но наибольшую известность на родине и за рубежом ему принесли так называемые «повести-сказки» — жанр, прочно закрепивший за ним репутацию детского писателя.

И его смело можно называть таковым: помимо того, что Бекеш успешно подвизался на ниве детской литературы и считался специалистом в этой области, он в течение многих лет возглавлял венгерскую секцию IBBY (Международного совета по детской книге). Однако весь секрет в том, что сказки Бекеша, как любое талантливое произведение для детей, — двухадресные, то есть они в равной степени обращены и к юному, и к взрослому читателю, интересны и тем, и другим. То есть дети получают настоящую сказку со всеми ее атрибутами: занимательным сюжетом с неожиданными поворотами действия, волшебствами и чудесами, захватывающими приключениями и оригинальными героями, которые — это важно — живут только в одной конкретной книжке. В следующей вас будут ждать встречи с новыми, не менее необычными героями.

Ну а для взрослых уготован скрытый смысл событий и такие иносказания, которых ребенок пока что даже и не заметит, и они ему не помешают, поскольку не «засоряют» текст. Словом, веселое чтение обеспечено и тем, и другим, ведь сказки Бекеша — очень смешные, в них — невероятная игра слов, творческая фантазия автора — безудержна, — одни только имена и клички героев чего стоят.

— Традиция литературной сказочной повести — широка и во всех смыслах заявлена: это истории и сказки Андерсена, Одоевского, Лагерлеф, Родари и многих других писателей всего мира. Однако Палу Бекешу удалось создать особую жанровую оболочку и найти уникальные решения при создании своих героев. История его первой сказки тоже вписывается в подобное рассуждение?

— «Горе-волшебник» вышел в 1984 году, неоднократно переиздавался, переводился на многие языки и является на родине писателя чуть ли не культовой книгой. Эта сказка начинается с описания школы волшебников, где готовят будущие кадры магов и чародеев для народных нужд. Когда в Москве в начале 2000-х годов готовилось первое издание книги, меня спрашивали, случайна ли здесь перекличка с «Гарри Поттером» Джоан Ролинг. Я в то время с этой мировой знаменитостью не была хорошо знакома и очень удивлялась подобным вопросам.

Пришлось разобраться, и выяснилось довольно пикантное обстоятельство.

…Не вдаваясь в подробности, могу сказать так: есть все основания полагать, что кумир миллионов появился на свет с подачи скромного венгерского «горе-волшебника». Когда заинтересованные российские читатели обратились за разъяснением к самому автору, он с улыбкой ответил: «В таких случаях я обычно отсылаю к копирайтам».

Вот и получается, что бекешевский Жужик Шуршалкин на тринадцать лет старше Гарри Поттера.

— Для наших сказочников — в прошлом, да и в нынешнем веке — типичной писательской стратегией было создание сериалов из сказочных историй, связанных между собою не сюжетом, а сквозным героем или героями (таковы истории Сергея Козлова, Геннадия Цыферова, Григория Остера и многих других). В истории мировой детской литературы этот прием тоже известен: скажем, два знаменитых медвежонка — Паддингтон и Винни Пух. Повести-сказки Бекеша тоже выстраиваются в своего рода серию, правда, не объединенную каким-нибудь общим персонажем. У них нет и общего сюжета, но скрытую внутреннюю связь в его сочинениях дети подмечают чутко.

— По-моему, я докопалась до сквозной идеи, проходящей через каждую сказку, и жалею лишь об одном: что не успела обсудить свое предположение с автором. Сказка не может быть без чудес — это вроде понятно. Но… всегда ли нужны чудеса? На это каждый опрошенный мною отвечал, не задумываясь: «А как же? Конечно, нужны!»

Ну а если хорошо подумать? Вот Бекеш задумался и пришел к выводу, что с чудесами следует обращаться очень осторожно, что нужно точно формулировать свое мнение и непременно взвешивать, к каким последствиям может привести «заказанное» тобою чудо.

Если в его первой повести-сказке «Горе-волшебник» ответ на этот основополагающий вопрос однозначен: без чудес не проживешь, — то в последующих книгах автор ставит категоричность этого ответа под сомнение. В «Мудром Исправителе Недостатков» мастеру-кудеснику с грехом пополам удается убедить других героев — Будильника, Веника и Дырку — ничего не менять в своей наружности, поскольку их «аномалии» служат их же собственному благу. В «Победителе страха» избежать катастрофы героям помогают воля и желание изменить ситуацию, то есть происходит «обыкновенное чудо». В одном из рассказов о Барсуке («Барсук с нашего двора») задуманное чудо вообще привело к гибели героя. А в сказке «Звездный час профессора Минорки» автор строжайше наказывает читателю семь раз отмерить, прежде чем начать резать: устройство мира вообще, а нынешнего в особенности, столь хрупко и неустойчиво, что малейшая попытка изменить его может привести к самым пагубным последствиям.

— Нынче нередки соображения старших читателей, что та или иная современная детская книжка скорее «для взрослого чтения». Как Вам кажется, дети способны самостоятельно уловить довольно непростые послания Бекеша?

— Как знать? Бекеш ведь очень далек от назидательности, от прямого внушения каких-либо истин. Но, как показала моя встреча с учащимися вторых классов одной московской школы, нынешние дети — очень даже разумные создания. Их анализ «Горе-волшебника», вопросы, которые они задавали мне, как переводчику, их литературное и, я бы даже сказала, элегантное изложение своих мыслей — позволяет предположить серьезные задатки. С таких детей станется! Но чем скорее они сами додумаются до морали бекешевских книг, тем интереснее и легче им будет жить.

— Вы как-то обмолвились, что в наставницах у Пала Бекеша ходила знаменитая писательница Ева Яниковски^[4].

— Еву Яниковски можно назвать «гоголевской шинелью», из которой вышло целое поколение венгерских детских литераторов. Особенный тон, когда-то заданный ею в профессии, продолжает звучать до сих пор. Иногда уловив его у кого-то из молодых начинающих писателей, я с улыбкой говорю про себя: «Привет от Евы!» И радуюсь: если одаренный человек — вольно или невольно — ориентируется на мастера, это непременно принесет удачные плоды.

Но в случае с Палом Бекешем все обстояло несколько по-иному. Для него Яниковски стала, в сущности, «крестной матерью», поскольку именно она приняла у начинающего писателя рукопись «Горе-волшебника», принесенную на пробу в издательство молодежной литературы имени Ференца Мора. Это она, едва заглянув в текст, не смогла от него оторваться, быстро привлекла к нему внимание своих коллег, и судьба «Горе-волшебника» была решена наилучшим образом.

Несколько десятилетий тому назад Ева Яниковски, как теперь принято выражаться, заняла пустующую нишу в детской литературе. И с тех пор продолжает удерживать свои позиции. Ее необычный голос выплеснулся за пределы Венгрии: достаточно сказать, что книжица «Был бы я взрослым» переведена на 35 языков мира.

Спрошу себя: что же нового поведала миру венгерская писательница?

Да вроде бы ничего особенного.

…Просто говорит-то она не от себя, а от имени ребенка, по отношению к которому у взрослых давным-давно выработался определенный тон — поучительно-назидательный, непререкаемый, а то и ругательный. Одни и те же истины вдалбливаются непослушному чаду изо дня в день, а что думает по этому поводу сам воспитуемый, как правило, нас мало интересует.

Вот Яниковски и дала возможность высказаться другой стороне — детям.

Ее знаменитые книги по сути представляют собой монологи ребенка. Цепочка его обиженных рассуждений начинается с какой-нибудь банальной фразы, повторяемой ему бесконечно: «Делай, что тебе говорят!», «Сколько можно твердить одно и то же?», «В кого только пошел этот ребенок?» и тому подобного. Необходимо тонкое знание детской психологии и недюжинный писательский дар, чтобы из этого словесного «сора» с помощью простейшей до примитивности лексики создать неувядаемые шедевры.

Ну и конечно, счастливейшее стечение обстоятельств, которое привело к идеальному совпадению двух творческих талантов — писательницы Евы Яниковски и замечательного художника Ласло Ребера, неизменного иллюстратора ее произведений.

— Роман с венгерской литературой, с культурой этой страны — это основная часть Вашей жизни. А что вообще входит в круг Вашего чтения и случались ли в последнее время какие-то яркие читательские впечатления, не связанные с Венгрией?

— По-прежнему читаю много: толстые журналы, книжные новинки, о которых была наслышана по рекомендации друзей или библиотекарей. «Зацепила» недавно прочитанная книга Ольги Громовой «Сахарный ребенок». Потрясающая документальная основа: воспоминания женщины, моей ровесницы, о детстве, пришедшемся на 30 — 40-е годы прошлого столетия. Детство у этого «сахарного ребенка» (так прозвали девочку в Киргизии за ее бледный московский цвет лица) было отнюдь не сахарным, да и в Киргизию она попала вместе с матерью как «член семьи изменника родины».

Героиня пережила все чудовищные беды и несчастья того времени.

Моей душе созвучно все, о чем там написано, вплоть до мелочей, ведь и я из той же эпохи. Заметим, что эта небольшая книжка предполагает мало-мальски подготовленного читателя, хотя бы в общих чертах знакомого с тем периодом жизни нашей страны, который составляет исторический фон повествования. Но и не слишком посвященный в события прошлого века человек, я уверена, не оторвется. И — что самое важное — «Сахарный ребенок» передает сегодняшним жителям словно бы наказ из недалекого прошлого: при любых обстоятельствах надо хранить верность основным человеческим ценностям — твердости духа, моральной стойкости, отвращению ко лжи и предательству. И еще — способности откликаться на чужую беду, неумению и нежеланию озлобляться даже среди разгула вселенского зла. С таким духовным и душевным багажом человек способен достойно жить даже в таких условиях, когда это, казалось бы, невозможно.

— Подобных книг для детей не так уж и много. Принято считать, что школьникам даже средних классов не стоит читать о сложных вопросах истории и уж тем более о каких-то ужасах. Это и рано, и опасно, и трудно. А как Вы относитесь к такому чтению? Быть может, у Вас есть свои идеи или рецепты, что и как рассказывать детям о непростой отечественной истории.

— В связи с таким вопросом мне сейчас подумалось, что книге «Сахарный ребенок» не хватает какого-то грамотного, написанного понятным языком комментария. Ведь исторический фон этой книги для сегодняшних детей совершенно закрыт.

Как объяснить ему нашу жизнь в те же 1930-е годы? А ведь это непременно надо попробовать рассказать. Присутствующие в этой книге «элементы оформления» и фотографии — подсказывают лишь тому, кто уже что-то знает.

Но выясняется, что незнанием страдают не только дети. Меня, например, поразил уровень непонимания взрослых на презентации «Сахарного ребенка» в детской библиотеке имени Гайдара. Ольга Громова показывала фотоснимки из архива Стеллы Нудольской, использованного в книге: вот — Стелла в школе, а вот — снимок ее класса, состоящего как из больших, так и из маленьких мальчиков и девочек.

И это для всех присутствующих оказалось загадкой: почему одноклассники такие разновозрастные.

А ведь нам это абсолютно понятно, нам, пережившим войну. Настолько понятно, что в объяснениях и не нуждается. Но оказывается, нуждается.

Дети войны были вынуждены пропускать учебу по году и даже по два. А как это пропускать — это же невозможно, учебный процесс должен быть цельным. Вот так и получались классы, где могли учиться дети с двумя и даже тремя годами разницы в возрасте.

…Надо ли детям говорить о трудных, страшных страницах истории? Конечно, надо. Но — как? Вот это «как» и есть самое главное и взрывоопасное. Мне кажется, нужны какие-то яркие эпизоды, которые заставят почувствовать, которые запомнятся. И тогда может возникнуть цепь ассоциаций и размышлений. Такая книга должна быть ранящей. Одно дело — читать сказки Пушкина. Совсем иное — прочесть сказку о том, как голодная мать плачет над своим голодающим мышонком, который грызет корочку тыквы и не может ее прогрызть своими зубками.

Знаете, когда меня просят вспомнить какие-то эпизоды из моего военного детства, я вспоминаю один, возможно, и не самый пугающий. Но он оказался страшным для меня по последствиям.

Вот, мне — десять лет. Мы уже вернулись из эвакуации (нас эвакуировали сначала в Сталинград, потом из Сталинграда в Саратов). Мы с папой — в Москве, но мама — в туберкулезной больнице, а папа днем и ночью работает, да еще и на лесозаготовки его периодически посылают. На мне, на избалованной девочке, которая раньше взять тарелку и чашку сама не могла (не позволяли мама с бабушкой, подавали), — лежит все хозяйство: добывать дрова, колоть-пилить. А я — неловкая. А не сделаешь — не сваришь папе ужин. В Люберцах (то есть очень далеко по тем временам) нам дали участок под картошку, которую мы с папой сажали, а потом я одна на электричке ездила ее окучивать и копать. Как я все это делала одна, не знаю. Ну и конечно, надо было ходить за хлебом — отоваривать карточки, это тоже входило в мои обязанности.

И вот пошла я в первый день декады за хлебом. В атласном пальтишке, перешитом мамой из чего-то довоенного, — очень хорошеньком, с прелестной красной сумочкой через плечо, подаренной еще до войны. Назад бегу приплясывая, радуюсь — хлеб, карточки — все лежит в сумочке. К тому же любящая меня продавщица тетя Шура, как всегда, отрезала мне довесочек, чтобы я могла его съесть по дороге. А я еще делилась с девочкой, которую, помню, звали Женей. Она была без одной ноги. Очень симпатичная девочка.

…Я вбегаю во двор, иду к своему подъезду. И вдруг рывок — сумочка слетает с плеча. Оглядываюсь и вижу, что парень, лет семнадцати, схватив мою сумочку, убегает. Я не сразу даже поняла, что произошло, помню только, что кричала: «Дурак! Дурак!» Побежала за ним, но он уже скрылся, и все декадные карточки на хлеб пропали. И вот горе — на десять дней я оставила папу без хлеба. А папа высокий, ему надо работать. Наверное, это не самое страшное событие из моего детства. Но — очень горькое.

Теперь-то я понимаю, что парень ограбил меня не от хорошей жизни: он совсем не бандит, просто увидел вызывающе одетую девчонку в атласном пальто и с красной сумочкой. Но тогда он был для меня погубителем, душегубом.

И вот вы меня спрашиваете, можно ли и нужно ли рассказывать сегодняшним детям о том времени…

— Практически все книжки, о которых мы говорили, выпущены издательством «КомпасГид». Это преимущественно детская и подростковая литература, так или иначе помогающая юным читателям найти ответы на непростые вопросы о взаимоотношениях в семье, об устройстве общества, о жизни людей в других странах.

Как бы Вы охарактеризовали изменения, произошедшие в современной словесности для детей, ведь Вам, как никому, есть с чем сравнивать?

— Мне доводится иногда читать о современной детской литературе и саму ее — тоже, но, признаюсь, часто бывает скучно, многое кажется надуманным и неинтересным. Впрочем, на «КомпасГид» я подобные впечатления не переношу: у них, конечно же, не все ровно, многое они берут на ощупь, но планка — всегда высокая.

Независимо от сделанного для меня — моего невероятного везения в плане знакомства с венгерской и русской литературами — я не перестаю удивляться. Кстати, сам факт нашего знакомства с этими издателями примечателен. Однажды они выловили из рекомендательного списка Мюнхенской библиотеки (так называемого списка «Белые вороны») книгу Бекеша «Сокровища на улице Сына Белой Лошади» — не самую интересную, на мой взгляд.

Стали искать переводчика с венгерского и отыскали меня.

Что именно их зацепило, не знаю, но ниточка потянулась.

…С этой историей нашего знакомства мы теперь выступаем везде и повсюду — она стала хрестоматийной. Помню, как я шла к ним в издательство с большой неохотой: какое там еще предложение о работе? (Они не сказали, приглашая, о какой именно работе пойдет речь). И я взяла с собой, собираясь, венгерское издание «Горе-волшебника» — беспроигрышный, подумала, вариант для подарка. А когда доехала до них, то передумала отдавать, потому что в тот день мне еще предстояло проводить вечер памяти Бекеша, книга могла пригодиться.

Да и зачем это им, думала я, может, и не нужно совсем — почитают и в корзину бросят.

И купила черешни.

Словом, прихожу. Меня очень приветливо принимают, показывают книги, одна другой краше. Разные форматы, шрифты, оформление. Я и забыла, зачем пришла. А потом редактор Марина Кадетова мне говорит: «Вот — то, зачем мы Вас приглашали». И протягивает несколько листков бумаги. Я беру, читаю и, наверное, изменяюсь в лице. Речь о Бекеше, о «Горе-волшебнике». Вот это подарок!

Я говорю: «А я тут кое-что вам привезла, но не знала — подойдет ли?» И достаю эту книгу. Так все и пошло.

Наверное, самое удивительное в современной детской литературе для меня — это люди, которые ее издают. Какие они? Они нормальные. Молодые люди, которые впитывают все: умные слова, интересные факты. Они могут поехать на выходные в Питер только для того, чтобы послушать любимую рок-группу. Могут и сами сыграть. Они ставят себе задачи и выполняют их, а ведь самодисциплина есть высочайший залог удовольствия от сделанного тобой. Мне очень дорого, что они прочитывают все книги, которые издают, что им нравятся серьезные и неожиданные вещи, что наши вкусы во многом совпадают.

— А Вам, Татьяна Иосифовна, какая «компасгидовская» книжка по-читательски запомнилась сильнее других?

— Подростковая повесть «Скажи, Красная Шапочка» — немецкой писательницы Беате Терезы Ханики, переведенная Верой Комаровой. Это одна из тех книг, которые раз прочтешь и запомнишь, некоторые эпизоды особенно остро врезались в память. Самое страшное в этой книге — атмосфера намеренного безразличия мира к абсолютной беззащитности ребенка. Вот это меня поразило более всего. Замечу, то, что делает с этой девочкой ее дедушка, изображено здесь очень деликатно^[5] (деликатность этой книги поразила меня не меньше), автор бережен по отношению к читателю, но от этого не менее страшно.

Ведь по теперешним временам ситуация в этой книге довольно распространенная. Человек делает ровно столько, сколько ему дозволено. Почему слабую женщину бьет сильный муж? Потому что она ему не ответит, и никто не вмешается. И здесь тонко-безжалостно показан весь этот «взрослый» мир, эта так называемая семья, которая вроде бы должна объединиться и защитить героиню, но ничего подобного не происходит.

Не вступаются ни родители, ни сестра, которая могла и должна была бы что-то сделать. С ней, правда, все сложнее, читатель понимает, что и она прошла в какой-то степени похожие унижения. Словом — никто.

Но я люблю, как и все слабые люди, счастливые концы. Эта Мальвина все-таки не осталась одна, ее спасла любовь. И спасение оказалось двойным: любовь, которая всегда жила в ней самой, и любовь-помощь со стороны, со-страдание ближнего.

Беседовала Екатерина Асонова

Асонова Екатерина Андреевна родилась и живет в Москве. Кандидат педагогических наук, преподаватель детской литературы, куратор читательских программ Благотворительного фонда «Культура детства». Руководит научно-практическим семинаром «Детские книги в круге чтения взрослых», пишет статьи о детском чтении и литературе. В «Новом мире» публикуется впервые.