КИНООБОЗРЕНИЕ НАТАЛЬИ СИРИВЛИ

КИНООБОЗРЕНИЕ НАТАЛЬИ СИРИВЛИ

_{Заметки о Шерлоке Холмсе}

На рубеже 2000 — 2010-х годов на зрителя неожиданно обрушился «холмсопад». Фигура великого сыщика никогда не была обойдена вниманием кино и телевидения; недаром посвященные Холмсу сочинения Конан Дойла входят в Книгу рекордов Гиннеса по количеству экранизаций. Но тут все словно с цепи сорвались. В 2009-м вышел американский фильм Гая Риччи «Шерлок Холмс», в 2010-м — первый сезон английского сериала «Шерлок», в 2011-м — вторая часть дилогии Риччи «Шерлок Холмс. Игра теней». В 2012-м — второй сезон «Шерлока» и американский «ответ Чемберлену» — сериал «Элементарно». В 2013-м — новый сезон «Элементарно» и наша, отечественная многосерийная сага про Холмса. А в январе 2014-го — третий «Шерлок». Причины такого поветрия отчасти банальны: все друг у друга списывают, — отчасти же, на мой взгляд, связаны с неким сущностным сдвигом в пространстве массового сознания. Что-то определенно меняется… И совершенно не претендуя на полный охват необъятной темы «Холмс на экране», хочу поделиться соображениями, которые первыми приходят на ум.

Еще до нового явления Шерлока Холмса народу экран заполонили его двойники — гении-социопаты типа доктора Хауса, «Менталиста», Шелдона Ли Купера из «Теории большого взрыва», Цукерберга из «Социальной сети» и т. д. Продукция эта (в основном американская) наводит на мысль, что на фоне очередной технологической революции в «первом мире» возникла острая потребность/необходимость адаптировать фигуру интеллектуала, да и сам факт интеллектуальной деятельности к системе массовых представлений. Оно и понятно. Когда вся твоя жизнь зависит от компьютеров, генно-модифицированной еды, высокотехнологичной медицины и социальных сетей, тебе, естественно, небезразлично, кто все это придумывает. А вдруг он, гад такой, мечтает разрушить твое драгоценное существование?

Нет, он вовсе не гад! — дружно кинулись успокаивать авторы фильмов и сериалов. Он — просто несчастный, капризный ребенок, пусть и с гениальными мозгами, но совершенно неприспособленный к социуму. Он очень одинок и в глубине души мечтает подружиться с тобой (и такими, как ты). Да, он будет тебя эксплуатировать, хватать твои вещи, жрать твои бутерброды, топтаться на твоих мозолях и даже, возможно, причинит тебе боль. Но он не виноват — такой уродился! И вообще, тебе будет с ним интересно! Рядом с ним ты забудешь о скуке, погрузишься в мир упоительных загадок и приключений, попутно спасая хороших людей. И ты — простой обыватель, с твоим здравым смыслом, эмпатией и поддержкой, окажешься нужен ему не меньше, чем он тебе.

В общем, чудесная психологическая коллизия, позволяющая человеку с IQ в районе 100 примириться с существованием гения без ущерба для психического здоровья. Холмс с его верной тенью — доктором Ватсоном — тут уже буквально стоит на пороге. И вскоре является — триумфально, но несколько с неожиданной стороны.

В дилогии Гая Риччи Холмс предстает героем не камерного интеллектуального детектива, но высокобюджетного костюмного боевика, снятого на фоне викторианских декораций и, что называется, «с полным фаршем»: драками, погонями, переодеваниями, мрачными тайнами, падениями из окон, лихими перестрелками и непременной финальной рукопашной (в первом фильме — на недостроенном Тауэрском мосту, во втором — на террасе замка над Рейхенбахским водопадом). Тут Холмсу (Роберт Дауни-мл.) просто некогда страдать от детских травм, непонимания и одиночества. А верный Ватсон (Джуд Лоу) спасает его в основном от разного рода убийц. Но есть и кое-что новенькое. В картинах Риччи мы, вероятно впервые, залезаем Шерлоку Холмсу в голову и наблюдаем работу его гениального мозга. Работа эта касается не столько даже сопоставления улик, сколько планирования поединков. Сначала посредством замедленных картинок с закадровым комментарием нам показывают, как Холмс оценивает намерения и возможности противника, решает, куда и как бить, а вслед за тем мы видим реализацию замысла в серии молниеносных ударов. Высочайшая степень осознанности (любое движение пропускается сквозь лобные доли коры), собственно, и делает Холмса сверхчеловеком, способным защитить хрупкий мир от жутковатого будущего. В этом мире люди все время чего-то изобретают. А разные негодяи, типа доктора Мориарти (Джаред Харрис), норовят прикарманить новые смертоносные игрушки вроде химического оружия или международного терроризма и подчинить весь мир своей власти. Холмс и Ватсон, понятное дело, встают у них на пути. Так что гениальность Холмса тут нуждается в оправдании не больше, чем кулаки «Супермена» или костюм «Железного человека». Комикс, он и есть комикс. Есть зло, есть добро, и остается только принять как данность, что в мире, который стремительно меняется под воздействием человеческого гения, гениальному злу может противостоять лишь герой, наделенный интеллектуальными сверхспособностями.

Коллизия, как видим, вполне современная, и лишь с изрядной долей иронии помещенная Гаем Риччи в эпоху сюртуков и турнюров. Ясно, что следующим, абсолютно логичным шагом должен был стать перенос приключений Шерлока Холмса и доктора Ватсона в наши дни. Что и проделывают — абсолютно блистательно — создатели британского сериала «Шерлок» Марк Гэттис и Стивен Моффат.

Великий сыщик у них мало напоминает образцового викторианского джентльмена, каким был, к примеру, Джереми Бретт в предыдущей английской телеэкранизации (1985 — 1995). Холмс Бенедикта Камбербэтча — вечный юноша с темными кудрями, острыми скулами и глазами рыси, стремительный, как удар хлыста. Он идеально вписан в мир компьютеров, навороченных гаджетов, электронных охранных систем и широкополосного Интернета. Быстродействие его мозга поражает. Он уже даже не проговаривает «про себя», как у Риччи: «...удар в печень, подножка, хук справа…». Его соображения моментально всплывают на экране в виде надписей, схем и визуальных подсказок на месте преступления или прямо в пылу очередной драки или погони. Удивительная реальность — симбиоз внутреннего и внешнего, ментального и физического, мир, пропущенный сквозь «компьютер» неординарного мозга, несется на зрителя.

«Интеллектуальная наркомания» — зависимость от химии мозга, работающего на повышенных оборотах, — инвариантное свойство Холмса. Но тут этот наркотик, кажется, вообще единственное, что нужно герою для поддержания жизнедеятельности. Он ни разу в кадре не ест и не спит. Напивается лишь однажды — «экспериментально», на мальчишнике Ватсона. На героин подсаживается в какой-то момент для того лишь, чтобы сбить с толку врага. Даже страсть к курению, с которой он безуспешно борется посредством никотиновых пластырей, готов забыть, когда появляется дело. Он полностью равнодушен к сексу. Его не волнуют деньги, не вдохновляет шумиха и бесят ритуалы «социального поглаживания»: все эти выражения дружеского участия, комплименты, деликатное умолчание неприятных фактов. Сам он «хамит» направо-налево. Не знает неудобства, страха и неуверенности. Все то, что служит «кнутом и пряником» для обычных людей, для него — пустой звук. Зато недозагруженность мозга доводит его до истерики. У него в буквальном смысле начинается ломка. Чтобы вырабатывался эндонаркотик Холмсу необходима задача. А зрителю (и сопутствующим персонажам), дабы получить свою дозу кайфа, нужен… Холмс.

Доктор Ватсон (Мартин Фримен) подсаживается на Холмса почти мгновенно. Вот он — конченый человек, опустошенный, хромой ветеран Афгана — уныло пялится в монитор, не в силах выжать ни строчки для дневника, что велела ему писать тетенька-психотерапевт. Десять минут общения с Шерлоком — и вот уже, отбросив трость, доктор несется за преступником, перегоняя такси. Глаз горит! Он счастлив! Его взяли в игру. Тадам-тадам! Жизнь начинается! И в этой жизни Ватсон готов за Холмса в огонь и в воду. В конце первой серии — метким выстрелом он снимает убийцу, втянувшего Шерлока в смертельную угадайку.

В отличие от Гая Риччи, повязанного по рукам и ногам канонами жанра, создатели «Шерлока» позволяют себе игру без правил, точнее, сочиняя правила на ходу. Перед нами не боевик и не совсем детектив. С точки зрения классического детектива сценарии написаны довольно небрежно. Мы мало сочувствуем жертвам, нас не волнует личность очередного преступника, нам плевать на торжество закона и почти разочаровывает разгадка тайны. Ну и пускай смертельно больной таксист-неудачник (Фил Дэвис), подученный Мориарти (Эндрю Скотт), решил прославиться перед смертью и отправил на тот свет трех человек, дабы заманить Шерлока Холмса в ловушку («Этюд в розовых тонах»)? Какая нам разница, что банда китайских циркачей-контрабандистов косила народ налево-направо ради нефритовой заколки ценой в девять миллионов фунтов, которая так и осталась торчать в прическе дуры-секретарши как подарок покойного босса («Слепой банкир»)? А в третьем фильме первого сезона «Большая игра» перед нами вообще квест — эстафета с загадками: разгадываешь одно убийство — получаешь другое, и все на скорость. Действие скачет настолько стремительно, что ты не успеваешь ни напугаться толком, ни сосредоточиться, ни насладиться разгадкой. Источник удовольствия тут — не решение детективного ребуса, а мощное поле интеллектуального тока, которое генерирует вокруг себя Холмс. В одной из сцен он бросает завистнику — полицейскому эксперту Андерсену (Джонатан Арис): «Выйди! Ты мешаешь мне думать! Один твой вид понижает IQ всей улицы». Так вот, один вид Холмса повышает IQ всей многомиллионной аудитории. Холмс-Камбэрбетч думает на экране столь упоительно, что, подключаясь к нему просто на уровне зеркальных нейронов, зритель получает глоток эйфории, своего рода — интеллектуальный оргазм^[1].

Понятно, что успех этого «Шерлока» был поистине оглушительным. Понятно, что практичные американцы тут же захотели купить права на адаптацию, дабы переснять его у себя. Англичане показали им шиш, и тогда американцы, поднатужившись, выдали зеркальный продукт — «Элементарно».

«Шерлок» и «Элементарно» — своего рода культурологическая дуэль, этакий «спор славян между собою».

В американском сериале Холмс, переживший чудовищный личностный кризис и подсевший на героин, переезжает из Лондона в Нью-Йорк, чтобы вылечиться от наркомании, пройти курс реабилитации и начать новую жизнь. Программа реабилитации предполагает участие компаньона — оплаченного помощника, который живет со своим подопечным, смотрит, чтобы он не сорвался, отслеживает его контакты, водит за ручку и вообще контролирует каждый шаг. Таким компаньоном и становится для Шерлока бывший хирург Джоан Ватсон в исполнении Люси Лью. Люси Лью — красотка с кукольным азиатским лицом, сыгравшая некогда суперагента в «Ангелах Чарли» и одну из «Смертельных гадюк» в «Убить Билла» Квентина Тарантино. Так что если в «Шерлоке» доктор Ватсон — что-то вроде Малыша при Карлсоне, то здесь это скорей Мэри Поппинс с навыками владения самурайским мечом. На экране она их не демонстрирует, но что-то такое неизменно мерцает в бэкграунде.

На роль Шерлока американцы пригласили английского актера Джонни Ли Миллера — своего рода брата-близнеца Камбербэтча. Когда-то оба они прославились участием в спектакле «Франкенштейн» Дени Бойла, где играли в очередь доктора Франкенштейна и сотворенное им чудовище. Так что и гениальность, и монструозность одинаково присутствуют в каждом.

В «Элементарно» Джонни Ли Миллер играет противоположность Шерлоку Камбербэтча. Один — стремительный, с полетными жестами, спонтанными реакциями, взглядом вольного хищника и вечно развевающимися полами черного стильного пальто. У второго локти прижаты к корпусу, будто связаны за спиной; грудь вперед, рубашка, жилет, пиджак застегнуты на все пуговицы, в глазах — боль и пепел, острый небритый подбородок мучительно вздернут… Он весь как будто спеленут, дабы не навредил сам себе и окружающим.

Шерлок Камбербэтча — «инопланетянин»^[2], эльф, полубог, асексуальный, неуязвимый, принципиально безбытный. Шерлок Джонни Ли Миллера — человек, методично погруженный создателями в стандартный американский быт. Он вечно собачится с Ватсон: кому мыть посуду, готовить еду или сдавать вещи в химчистку. Со своей «гувернанткой» Холмс, понятное дело, не спит, но периодически водит в дом разного рода девушек, чтобы «снять напряжение». А у самой Ватсон есть страничка на сайте знакомств, и она регулярно отправляется на свидания. В общем, все как у людей.

Шерлок Камбербэтча гордится диагнозом: «высокофункциональный социопат», но его социопатия — поза, маска, наподобие Чайльд Гарольда. Холмс Ли Миллера действительно психически нестабилен. В анамнезе тут: отец-чудовище, закрытая школа с издевательствами, брат-предатель, а главное — трагическая гибель любимой женщины, убитой маньяком…. Есть от чего прийти в отчаяние! Особенно, когда в конце первого сезона выяснится вдруг, что любимая — прелестная белокурая Ирэн Адлер (Натали Дормер) — жива, что она с адским коварством инсценировала собственное убийство, раздавившее Холмса, и вообще она-то и есть Мориарти.

Это не трэш! Все более чем серьезно и сыграно с неподдельным, душераздирающим драматизмом. Два изломанных, одинаково гениальных ребенка, абсолютно чужие в мире и не ведающие, что делать со своей гениальностью. У обоих отсутствует социальный стопор, затрудняющий переход «на темную сторону силы». И потому общество просто обязано обоих плотно пасти. Усилиями Холмса Ирэн-Мориарти ко второму сезону оказывается запертой в комфортной тюрьме. А сам Холмс под присмотром доктора Ватсон исправно раскрывает преступления для нью-йоркской полиции. Каждая серия — новое дело, которое в девяти случаях из десяти заканчивается арестом преступника. Закон и порядок, как и положено в полицейском сериале, — превыше всего!

Понятно, что интеллектуальное обаяние Холмса подобно радиации, и потому, когда Ватсон в какой-то момент из няньки превращается в его преданную и послушную ученицу, в ход идет вторая степень «защиты от гения» — инспектор Грегсон (Айдан Куинн), который ручается своим честным именем, привлекая Холмса к расследованиям. Когда же коллегам-завистникам начинает казаться, что инспектор слишком уж потакает беспардонному умнику, включается третья степень: обиженные копы инициируют административное разбирательство — настоящий суд, где Холмса с Ватсон жестоко терзают адвокаты-акулы. Работа Холмса все время на волоске. А поскольку ясно, что без сотрудничества с полицией он просто загнется, социум может пользоваться его услугами без опасений: клиент под контролем.

Глядя на все это, неожиданно понимаешь, в чем природа американской «фобии» по отношению к социопатам, наркоманам и гениям. Они неподконтрольны! Америка в этическом отношении достаточно хрупкий социум. Традиционные связи отсутствуют. В загробные сковородки никто не верит. Все свободны, и каждый печется в первую очередь о собственном благе. Так что в своем повседневном выборе люди руководствуются в основном чувством внутреннего комфорта, психологического гомеостаза. Если этот гомеостаз нарушить, если поток отрицательных ощущений зашкаливает, американский обыватель легко хватается за пистолет. Поэтому так важен тут набор компенсирующих ритуалов, «поглаживаний», выражений поддержки: все эти «Я сожалею!», «Вы хотите об этом поговорить?» и т. д. Нам кажется, это — дежурные фразы, подменяющие нормальный контакт. Но посредством этих стандартных фраз социум как бы сигнализирует индивидууму: ты — свой; и при условии правильного, этичного поведения душевный комфорт тебе обеспечен. Ну, а коли выйдешь за рамки, снимем нафиг с дофаминового довольствия. Тут действует безотчетная, дорациональная, биохимическая регуляция, как в муравейнике или в улье. Социопат выпадает из этой системы просто потому, что ему плохо со всеми. А наркоман — поскольку у него свои, особые источники кайфа. Если же социопатия сочетается с зависимостью от интеллектуального эндонаркотика, то таким человеком вообще непонятно, как управлять. Убить — жалко: он же может принести пользу! Изолировать — крайняя мера. Так что для начала его всеми силами пытаются втянуть в социум: подвергают обязательной групповой терапии, пасут, воспитывают, учат ценить «отношения», нянчатся как с младенцем….

Система эта, в общем, не так уж плоха — лучше, чем прямое насилие. И «Элементарно» честно работает на эту систему. Это и в самом деле — отличный, крепкий сериал, где мы из серии в серию, из сезона в сезон напряженно следим не только за раскрытием преступлений, но и за тем, выберется ли Шерлок Холмс с помощью американской моральной опеки из своего персонального ада. (Авторы, впрочем, не так просты. Они прекрасно понимают природу этой этической солидарности. Недаром Холмс в сериале увлекается пчеловодством, врученную ему в качестве гонорара суперпчелу называет именем Ватсон, а внутри улья прячет письма от Ирэн Адлер.)

Вся эта американская озабоченность этическим приручением гения, по-моему, служит для британцев предметом жестокого троллинга.

Гений социально опасен? Да что вы говорите?! И вот уже во втором сезоне «высокофункциональный социопат» Шерлок предстает персонажем сомнительным, «неоднозначным».

В фильме «Скандал в Белгравии» ему удается переиграть международную авантюристку, жестокую «госпожу» Ирэн Адлер (Лара Пюльве) только благодаря тому, что она в него влюбляется, а он в нее нет. Бедной женщине приходится эмигрировать, и, по слухам, где-то в Карачи ей отрубают голову. (В финале, правда, авторы спасают реноме Холмса, мельком показав сцену казни: на месте палача — Шерлок, замотанный в черный тюрбан, и, размахнувшись кривым мечом, он шепчет Ирэн: беги!) В «Собаках Баскервиля» Холмс ставит опыты над Ватсоном как над морской свинкой. А в третьей картине «Рейхенбахский водопад» авторы поднимают мощную волну «холмсофобии», которая охватывает весь Лондон. Злодей Мориарти умудряется убедить всех и вся, что он лишь марионетка, актер, нанятый Холмсом, который сам режиссирует все преступления, которые триумфально потом раскрывает. Народ ведется. И даже верный Ватсон в какой-то момент испытывает сомнения: да неужто же его друг — всего лишь тщеславный подонок, готовый убивать, похищать и мучить людей, лишь бы оказаться на первых полосах газет? Холмс этой интриге ничего противопоставить не в силах и вынужден «покончить с собой», уйдя на тот свет навек опозоренным.

В третьем сезоне он, правда, волшебным образом воскресает и тут уже купается в лучах всеобщего обожания, а сам демонстрирует просто-таки чудеса эмпатии. Мало того что напивается с Ватсоном (мальчишник! — куда деваться), он еще и выступает шафером у него на свадьбе, произносит проникновенную речь, а в третьем фильме («Его прощальный обет») на глазах у десятка свидетелей, рискуя пожизненным, пристреливает негодяя и шантажиста Магнуссена (Ларс Миккельсен), чтобы спасти семейную жизнь друга. Все эти превосходные душевные качества, вдруг прорезавшиеся у отпетого социопата и эгоцентрика, не столько дань зрительским ожиданиям, сколько скрытая издевка над самой идеей «перевоспитания» гения. Ведь ясно, что человеку, который способен явиться голым в Букингемский дворец (Холмс проделывает это в фильме «Скандал в Белгравии»), наплевать абсолютно на все принятые в обществе ритуалы и ценности. И он готов плясать «ученым медведем» на свадьбе друга только потому, что Ватсон действительно ему симпатичен. Ведь именно Ватсон сумел убедить Холмса: люди небезнадежны и способны в принципе захотеть думать.

Некоторых зрителей раздражает в третьем сезоне обилие нежных родственников, друзей, последователей и обожателей Холмса. Но таков замысел. Холмс тут внезапно оказывается в ладу с человечеством; но вовсе не потому, что изменился, «исправился», осознал и готов «прийти к людям». А потому что люди вокруг обнаруживают готовность меняться, умнеть и идти за ним. Потому что в будущем все в принципе могут/должны стать такими, как Холмс. «Интеллектуальная наркомания», вообще-то говоря, — норма. И получать кайф от процесса думанья так же естественно, как получать кайф от любви.

Глупость — социальная проблема, не биологическая. Люди не хотят думать потому, что им незачем, у них все и так зашибись. Видимо, общество подошло к такому порогу, когда балласт идиотизма дальше тянуть уже невозможно. Настала пора повышать IQ, и в младшую группу детского сада завезли развивающие игрушки. Спор же у англичан с американцами о том, можно давать их детям прям так или непременно под строгим надзором няни и воспитательницы.

Что же касается нашего, российского Холмса, то он прекрасен! В том смысле, что являет собой точный слепок породившего его общества. Это классический образец карго-культа. Точнее, «обратного карго-культа», когда туземцы уверены, что на Западе самолеты тоже сделаны из соломы, только обман там скрывают искуснее. При этом вовсе не настаиваю, что авторы сериала тоже в этом уверены. Тут такая многоступенчатая ирония: мы снимаем как будто про Англию, а на самом деле про нынешнюю Россию, где люди уверены, что в викторианской Англии все было точно так, как у нас, — ну, просто потому, что в жизни не бывает иначе. Змея кусает свой хвост, и за бесконечными наслоениями иронии маячит полная безнадега.

Условный Лондон на экране (съемки проходили в Санкт-Петребурге) — мрачный, грязный и депрессивный город, под завязку набитый деклассированным народом. Отставные офицеры колониальных войск тут работают таксистами кэбменами, сбиваются в банды и грабят пассажиров. А один из них, Тадеуш Шолта (Игорь Скляр), произносит пламенный фашистский спич против «понаехавших»: «Они плодятся, как кролики! Они режут баранов на наших площадях!». Ужас! Полиция всем личным составом играет на стороне бандитов, и инспектору Лестрейду (Михаил Боярский) приходится в какой-то момент расстреливать каждого пятого из своих подчиненных, чтобы хоть как-то удержать ситуацию под контролем. Газеты все врут. Редактор «Панча» (Александр Адабашьян) так плотно работает с доктором Ватсоном (Андрей Панин), что Холмс в его рассказах получается совершенно непохож на себя. В рассказах он (как и у Конан Дойла) — невозмутимый джентльмен с орлиным носом, трубкой и в шапке с двумя козырьками, а на самом деле…

Вот тут — трясина. До этого «самого дела» толком и не добраться…

Холмса играет Игорь Петренко — стройный, молодой синеглазый красавец, мечта всех женщин. Но Холмсу сегодня положено выглядеть «психом», и потому усилиями гримеров Петренко превращен в чучело: несуразные жесты, очки, толщинки, бархатная бабья куртка, двойной подбородок, клочковатая, жалкая растительность на щеках. Он — такой же Шерлок Холмс, как я балерина. Ну не может быть великим сыщиком человек, способный лишь с пятой спички прикурить сигарету! Какие бы ни были у него мозги, тут столь очевидный разлад между сознанием и телом, между сознанием и реальностью, что непонятно, как это чудо вообще застегивает штаны.

И это не ошибка. Это — национальный диагноз. У англичан/американцев Холмс — социопат, слишком высоколобый, чтобы вынести идиотизм «сплоченного большинства». А у нас — классический неврастеник, у которого голова функционирует отдельно от тела. Мечтатель. «Русский мальчик», который назавтра вернет вам карту звездного неба исправленной; но только к звездному небу, то бишь к реальности, его интеллектуальный подвиг не будет иметь ни малейшего отношения. И неизвестно: то ли он выдумал свои приключения, свою великую любовь к Ирэн Адлер (Лянка Грыу) и поединок с жестоким профессором Мориарти (Алексей Горбунов), не вставая с дивана; то ли ему все-таки удалось вовлечь бедолагу Ватсона и прожженного копа Лестрейда в нелепую беготню по петербургским задворкам, как удается иной раз домашнему фантазеру вовлечь более ушлых сверстников в запутанную шпионскую игру с изучением глины, лазаньем по подвалам, сидением в засаде, посреди которой он может вдруг встать и сказать: мне надо домой! Да даже если предположить, что этот Шерлок чего-то раскрыл, — кому это надо? Какое значение его детективный гений имеет в мире, где нет ни порядка, ни закона, ни истины?

В последнем фильме авторы пытаются, как и положено, превратить своего гадкого утенка в прекрасного лебедя и наградить долгожданным триумфом. Воскреснув со дна Рейхенбахского водопада, он является в Лондон, где действует под видом своего респектабельного брата-близнеца — Майкрофта. Но ни дорогое пальто, ни цилиндр не идут ему впрок. В глазах Ватсона Холмса выдают плохие манеры и пристрастие к выпивке (Шерлок Холмс — алкоголик, — это по-нашему!). Тем не менее ему удается предотвратить покушение на королеву. И к вечеру она собственной персоной является на Бейкер-стрит, чтобы подарить Холмсу свою любимую собачку по прозвищу Баскервиль. После ухода Виктории (Светлана Крючкова) Холмс небрежно передаривает собачку Ватсону: нафиг она мне сдалась? Воля ваша, но тут уже чистый Гоголь! Визиты монарших особ, собачки… «Записки сумасшедшего»! Да и до чего еще может домечтаться русский подпольный мальчик, мозг которого праздно витает, в то время как тело заперто в холодной, жестокой «тюрьме» Российского государства.

Шерлок Холмс — культурный герой эпохи второй индустриальной революции, рыцарь дедукции, символ веры в спасительную мощь разума, для англичан и американцев — персонаж цивилизационного мифа, лежащего в фундаменте их социального бытия. И сегодня они в очередной раз вытаскивают эту фигурку из викторианского сундука, чтобы, превратив в модного идола, сделать инструментом развития, соблазнить простой народ думать. В нашем сериале Шерлок Холмс — химера, выдумка, «самолет из соломы». Это история про великого сыщика, которого не было. Как не было, кажется, у нас XIX века, индустриализации, эпохи модерна… Точнее, было и сплыло, почти не оставив следов. Развитие? Помилуйте! Куда? В каком направлении? В наших грезах сегодня эпоха Российской империи — вершина погибшей цивилизации. А впереди нас ждет, видимо, дикая степь, ковыль и веселые нравы улуса Джуйчи.