СУМЕРКИ НА БОСФОРЕ

Кублановский Юрий Михайлович родился в Рыбинске в 1947 году. Выпускник искусствоведческого отделения истфака МГУ. Поэт, эссеист, публицист. Лауреат многих премий, в том числе Премии Правительства России в области культуры. Живет в Переделкине.

Юрий Кублановский

_*

СУМЕРКИ НА БОСФОРЕ

Проводы (1967)

Под соснами на белом холоде

пивком и слипшеюся сушкой

когда-то провожали молодость,

подняв воротники, с подружкой.

Она казалась худощавее,

когда затягивалась шипкой

и, чувствуя свое бесправие,

потом кривила рот улыбкой.

Тогда в родной тмутаракании

нас окрылял не красный дома,

а полосатый стяг на здании

заокеанского обкома.

Ещё искали смыслы ощупью

и были все вокруг живые,

стихами, годными для площади,

срывали связки горловые.

Та мезонинная окраина

с пивнушкою в конце аллеи

занесена, точнее, впаяна

в труды, и дни, и пропилеи.

Недаром вместе с гулом улицы

вдруг настигает на рассвете

вкус наших ласк, свободолюбица,

и никотина в сигарете.

2013

_{Перемена погоды}

Е. Муриной

Негде укрыться лебедю от крупного снега,

вот и приходится под тесным сводом моста,

пригибаясь, пережидать ненастье,

когда, наконец, вновь загорятся кроны

всеми оттенками меди, ржави и сургуча.

А белесоватая бирюза заполнит небо и позовёт:

— Сезанн,

самородок с характером интроверта,

чей сюртук неизменно пег,

на треноге испытанного мольберта

твой мазок на свежий похож побег…

16.ХII.2013

Сумерки на Босфоре

₁

Сухогрузы, баржи и разная мелюзга,

напоминающая издали джонки,

дрейфуют

в ожиданье прохода через Босфор.

И уже зажглись огоньки.

В золотом пространстве Святой Софии,

мнится, рыцарь,

похожий на осклабленного зверька

или космического пришельца,

распатронивает добычу.

Но — надо знать места:

ещё в закутах цела

чудом парча мозаик —

глаз не оторвать от несказанной их красоты.

Страшно за будущее,

за Богородицу в алтарной абсиде,

за благородство её архаики,

за православный люд,

и там и тут,

сжимаемый до фрагментов мозаики.

2.V.2013

₂

Палевые сумерки на Босфоре.

Будто свечи, теплятся огоньки судов

перед таможенным шмоном.

И глоток вина на ветру веранды,

теребящем скатерти и салфетки,

тут не в пику пению муэдзинов,

перекличке их с минаретов

и орнаменту голубой расцветки.

Ох, чего только не бывает в подлунной,

не забуду новостную картинку:

бедуины рысью на дромадерах

в гуще бунтующей молодежи

скачут на шеренгу армейцев…

Нынче ж Ближний Восток на Страстной седмице

представляется поспокойней,

чем в недавние нулевые:

в храме Гроба Господня обошлось баз давки,

без бомбёжек в целом по региону.

Правда, длилась, кажется, много дольше

ночь ареста Господа Иисуса.

Несмотря на тени костров на лицах,

гнёзда автоматчиков на границе,

чем я старе — тем эта ночь темнее.

5.V.2013

₃

С каждым годом всё тяжелей бывает

мне читать евангельские страницы

про арест, и пытки, и поруганья,

и уж вовсе, вовсе невыносимо

про предательство Петром Иисуса,

перекрытое петушиным криком.

Будто сам себя я при этом вижу

у костра, и жарко лицу, но холод

по спине бежит, и сжимают сердце

мне тиски предчувствия новой веры,

новых бед несметных

и упований.

Скоро одряхлеют арены Рима,

все его триклинии и парилки,

и завалит густо идущим снегом

нашей кровью пропитанные опилки.

Провиденье русским обрубит лапы:

не видать им тусклых огней Босфора.

Но не быть ему и под властью Папы.

Не пойму, кому здесь даётся фора.

Неужели Всемирному Халифату?

Но пока сиреневому закату

в глубине гостиничного коридора.

5.V.2013

_{* *}

_*

Недавно, когда гостевал у турок,

круглые зеленоватые абрикосы

на испещрённом орнаментом блюде

издали посчитал за сливы.

Но Святую Софию узнал я даже

в окружении минаретов, без креста,

с бесформицею фасада.

Как в 15 лет у себя на Волге

увидал её в неподъёмном томе,

так, оказывается, и помнил,

и хранил нетронутою в подкорке.

А уж как вошёл я в её пространство,

как увидел все паруса, абсиды,

купол — без преувеличения свод небесный,

лишний раз уверовал в правый выбор

веры в византийском её изводе…

Схожи крики чаек и муэдзинов,

птиц, укоренённых в магометанстве.

Облаков громоздкие цеппелины

зависают в сумеречном пространстве.

Да, сегодня я по-иовьи плачу,

а, вернее, плачем Петра страстною

ночью пятничной пыточной и холодной,

не по разу пережитой, родною.

Много ли осталось и от России?

Неназойливости её природы,

уж не говорю о потерях

в живой силе — они несметны.

А оставшихся дожирает порча

и ворьё, как вороньё на поле,

неостывшем после ничейной сечи.

Неужели ж е р т в а не из попутных,

пусть и обязательных средств к спасенью,

а сама является целью, смыслом,

промыслительного пути итогом?

10.V.2013