ЧЕТЫРЕ ДНЯ В ГОДУ

Климов Александр Николаевич родился в городе Юже в 1959 году. Автор четырех поэтических сборников. Лауреат премии «Нового мира» (2008). Живет в Москве.

Александр Климов-Южин

_*

ЧЕТЫРЕ ДНЯ В ГОДУ

_{* *}

_*

Где недавно с рыбаком прошёл грибник,

Как влюблённые попарно на пикник,

Взявшись за руки, в полях опоры ЛЭП

Бесшабашные отплясывают степ.

Кто в косынках арматуры, кто в серьгах

Изоляторов, признанье в проводах;

Или то, чему названье ток,

Утекает от избытка на восток.

Так идут они сквозь просеки лесов,

Выше елей пирамиды их голов,

Их макушки протыкают облака,

И ромашку теребит в руке рука.

_{* *}

_*

Трава, и солнцем всё прогрето,

Уж не сошёл ли я с ума?

Нет! Это точно, точно лето,

А лишь вчера была зима.

А лишь вчера теснились льдины

У Москворецкого моста,

Ан, вот и осень, гроздь рябины,

Тщедушный лист убит с куста.

И я иду, и я не знаю,

В какое время попаду.

И, кажется, я проживаю

Всего четыре дня в году.

Не хронология распалась:

Что ты, что Волга, что Тува;

Что год, что сотня — мне осталось,

Возможно, день, а может, два.

_{* *}

_*

Как в слове «солнце» буква «л» закатна,

Двух горизонтов перевёрнут лес,

Видна на горизонте необъятном

Двум странникам полуокружность «с».

И если первый перед сном зевает,

Закатом еле теплится стекло,

То в поле русском ветер раздувает

Над лесом приподнявшееся «о».

Как жду рассвет, как жизнь невероятна

И как я к ней средь прочих прикипел…

Но всё-таки, как в солнце — «л» закатна,

Как всё-таки закатна в солнце — «л».

_{* *}

_*

Темнотища-то какая за окном:

Чёрный тополь тьмы чернее, чёрный дом,

Чёрной тучей заколдована луна,

Даже простыня — и та черна.

Темнотища-то какая за окном:

В паутине бьётся муха с комаром,

Тихо, тень не ходит по стопам,

Только лики, только страхи по углам.

Только думы неотвязной чередой,

Что совсем сольюсь с огромной этой тьмой,

Что неотвратимый ужас тьмы

Неизбежнее тюрьмы или сумы.

Бражник Языкан

Лене и Алексею Веренкам

Чёт, недолёт, перелёт —

Сотка щедрее гектара,

Бражник из флокса сосёт

Пьяную сладость нектара;

Тоненький свой хоботок

В лоно цветка погружая,

Тянется юный вьюнок

К чашке остывшего чая.

Дозаправляется АН

Где-то в заоблачном небе,

Вечер как данность нам дан

Без размышлений о хлебе.

Бражник из флокса сосёт

Пьяную одурь нектара,

Чёт, недолёт, перелёт

В даль голубую гектара.

Бражник Мёртвая голова

Ночью на свет летит,

Звук различишь едва,

Бражник-мессершмитт,

Мёртвая голова.

Ближе, очки готовь,

Он, несомненно, ас

И попадёт не в бровь,

А, уж конечно, в глаз.

Только и я герой,

Дымом от сигарет

Тянется за спиной

Инверсионный след.

Цель, крестовина, сбит —

Выйти бы из пике,

Мессер хвостом кадит

Огненным в ночнике.

Спите спокойно, вы,

Веси и города,

Сквозь трафарет листвы

Светит моя звезда.

_{* *}

_*

В трёхперстии зажатое перо.

Знамение времён, никонианство.

И третий Рим, как первый Рим, старо,

Как неизбывно в протопопах чванство.

Есть римляне, стамбульцы, москвичи,

Да наш особый путь с другими вместе:

Так верует, так молится в ночи

Перо моё, зажатое в трёхперстье.

Луне

Восход луны — парад самоубийц.

Ушло и не вернётся больше солнце,

Всё отошло, из всех знакомых лиц

Блестит в глазах лишь твой смертельный

Стронций.

Мой верный знак! Я след беру спиной,

Клешнями в жизнь, превозмогая жижу,

И если звёзды где-то за тобой

Пульсируют, я их не вижу.

Я так же пучеглаз, как ты полна,

Из берегов выходит глаукома,

И лижут волны брюхо валуна,

Я ослеплён, мне не дойти до дома.

И где тот дом, с прозреньем в двести ватт,

С дырой в стене и с видимостью крыши?

Я говорил с людьми — они молчат,

Я с Богом говорю, и Он не слышит.

Лишь камень и вода — утробный мрак,

Там, наверху, красавица Селена,

Заступница моя, мой верный знак:

Как бесконечна жизнь, как смерть мгновенна.

Ещё душа в огне, ещё во мне

Живут твои приливы и отливы,

Я по твоим законам выл, зане

Мне берег мёртвых виделся счастливый.

Так дай остыть, пока накинешь креп,

И в прошлое уйдёт зубовный скрежет…

Как янычар, на небо выйдет серп,

И он меня как раз зарежет.

_{* *}

_*

И всё-таки и таки —

Подъёмная сила, тангаж,

Тяга, угол атаки,

Плоскости, фюзеляж.

Всё-таки очень странно,

Что самолёт летит,

Небо ли ламинарно,

Бог ли его хранит.

Закрылки и элероны,

Киль — младший брат весла,

Нервюры там, лонжероны —

Стальные нервы крыла.

Вроде закон Бернулли

Всё объясняет, но

Снизу ли подтолкнули,

Сверху ли пронесло.

Всё-таки и таки

Странствует Одиссей,

Миг — мы уже в Итаке —

Эго-го-го, эгей!

Гасится скорость звука,

В небе десятки тонн,

А не стрела из лука,

Кажется, это сон.

Нет, это жизнь летальна:

Штопор, толчок, земля.

Боинг летит витально,

А разбиваюсь я.

_{* *}

_*

Избавь, Господь, от язвы моровой,

От недорода, от войны, от сухо.

Помолимся о щедрости земной,

О благорастворении воздухов.

Глад не коснётся наших городов,

А весей — запущенье и разруха…

Пошли нам в изобилии плодов

И благорастворение воздухов.

Днесь перекрёстным опыленьем свет

Перекрестился и пчела для слуха,

Как благовест, с пыльцой влетает ветр

Во благорастворение воздухов.

Соедини в одно навоз и мёд.

Благослови, как в мёде тонет муха,

Вдыхаю, растворяюсь в свой черёд

Во благорастворении воздухов.

Ласточка

Ласточка шепнула воде

На своём, и встала вода

Между берегов, как в бадье,

Словно не текла никуда.

Словно бы не били ключи

В глубине прохладного дна,

Исподлобья память молчит

Гладкого, как вол, валуна.

Ласточка по стрежню волны

Улетела дальше на Юг,

К золотой косожской орде,

А потом до синей орды,

Ну а там, известно — каюк.

Пепельное солнце в тени,

Парится небесная высь.

По воде пером черкани,

Дождичком на землю вернись.