КИНООБОЗРЕНИЕ НАТАЛЬИ СИРИВЛИ

КИНООБОЗРЕНИЕ НАТАЛЬИ СИРИВЛИ

«Иррациональный человек»

оздний Вуди Аллен — феномен, конечно же, удивительный! Старику — 80

(род. 1 декабря 1935 года), но на пенсию он явно не собирается и снимает по фильму в год, как в лучшие времена. Злые языки утверждают, правда, что он повторяется и вообще сделался эпигоном себя самого. Но это как посмотреть. Вуди Аллен — гений авторского кино. Он всю дорогу снимает про себя, про свои отношения с женщинами, искусством и Господом Богом (которого, по его мнению, нет). И в этом смысле ничего не переменилось. Разве что смерть приблизилась на расстояние вытянутой руки, и съемки очередной картины на тему: «Бог (загробный мир, бессмертие души, посмертное воздаяние) есть / Бога нет» — превратились в лекарство, принимаемое по жизненным показаниям. Вуди Аллен вовсе не ищет ответа. Он балансирует между «Да нет, конечно!» и «А вдруг?» — просто потому, что пока ответа нет — он еще жив. Определенность же равна могилке на кладбище.

В последние годы проблему «Бог есть / Бога нет» режиссер трактует в двух жанровых регистрах: комедии и трагедии. Комедия крутится обычно вокруг того, что можно назвать «привет с того света». В «Сенсации» (2006) неупокоенный дух бульварного журналиста сообщает имя зловещего маньяка двум милым недотепам (сам Вуди Аллен и Скарлетт Йоханссон), которые немедленно втягиваются в самодеятельное расследование. В семейной комедии «Ты встретишь высокого, мрачного незнакомца» (2010) — вера в гадалок и переселение душ, которой тешит себя одинокая старушка (Джемма Джонс), выглядит ничуть не более безумной, чем вера ее бывшего мужа (Энтони Хопкинс), женившегося на порноактрисе, что та его искренне любит и родит от него ребенка. В салонной комедии «Магия лунного света» (2014) маститый иллюзионист (Колин Ферт) разоблачает оккультные фокусы молоденькой авантюристки (Эмма Стоун) на фоне красот Лазурного берега и светских развлечений межвоенной эпохи.

Трагедия же строится, как правило, вокруг «идеального преступления» с последующим (или не последующим) наказанием. Роман Достоевского не дает покоя Вуди Аллену уже более 25 лет. Его первая вариация на тему «Преступления и наказания» — картина «Преступления и проступки» — появилась в 1989 году. Кино это, собственно, не столько даже о преступлении, сколько о везении/невезении. Там две независимые сюжетные линии, которые пересекаются только в конце. Первая — история клинически невезучего телевизионного режиссера, которого играет сам Вуди Аллен. Вторая — история респектабельного офтальмолога по имени Джуда Розенталь (Мартин Ландау), который с помощью брата-гангстера (Джерри Орбах) избавляется от надоевшей любовницы (Анжелика Хьюстон), переживает на фоне страха и чувства вины короткий пароксизм иудейской религиозности, готов даже пойти покаяться, но, когда все обходится (убийство вешают на другого), — счастливо возвращается в лоно семьи. В конце он рассказывает свою историю сценаристу. Тот потрясен: но ведь если вам так везет, это подтверждает ваши худшие опасения! Бога нет. Миром правит случайность. Нет Никого, Кто приглядывал бы здесь за порядком, и человеку самому, одному придется нести ответственность за свой выбор. Это трагедия! «Ничего, — говорит Розенталь. — В реальной жизни многие живут, спрятав свою вину под ковер». Засим он встает, прощается и отправляется вместе с женой планировать свадьбу дочери.

Спустя 16 лет Вуди Аллен вновь блистательно разворачивает эту коллизию в фильме «Матч-пойнт»^[1]. Вновь преступление без наказания. Вновь — торжество фортуны над «незыблемыми» устоями нравственного миропорядка. Только герою Джонатана Рис-Майерса за неимением собеседника из плоти и крови в финале приходится беседовать с призраками убитой любовницы и до кучи пострадавшей старушки. «Ты так наследил, — говорит любовница (Скарлетт Йоханссон), — что тебя обязательно арестуют!» «Я буду рад, — отвечает герой, — это будет означать, что во всем есть хоть какой-то смысл». Но его не арестовывают. И он остается со своей пресной, буржуазной женой, влачить одинокое, абсолютно бессмысленное существование без любви, без страсти, без малейших проблесков радости. Трагедия! За преступление без наказания человек расплачивается душой — способностью испытывать хоть какие-то чувства, ощущать вкус к жизни.

В «Мечте Кассандры» (2007)^[2] Вуди Аллен доигрывает тему братьев-разбойников из фильма «Преступления и проступки» и меняет финал. Тут старший брат (Юэн Макгрегор), готовый воспользоваться плодами совершенного совместно убийства, вынужден отправить на тот свет младшего (Колин Фаррелл), который собрался бежать в полицию. Но в последний момент пороха у старшего не хватает, и в результате на тот свет отправляются оба. И это как бы хороший конец. Лучше уж умереть, чем жить в состоянии зомби, в статусе ходячего мертвеца.

И вот, спустя еще 8 лет, Вуди Аллен снова выпускает фильм на тему «идеального преступления». Название «Иррациональный человек» отсылает уже даже не к Достоевскому, а прямиком к Сартру с его мрачнейшей картиной мира, где Бога нет, жизнь бессмысленна, а человек творит себя и вносит в окружающую реальность хоть какое-то подобие смысла, осуществляя «проект» — то есть совершая ряд поступков, обусловленных исключительно внутренними, иррациональными и субъективными побуждениями. Ровно по этой схеме и действует герой фильма — профессор философии Эйб Лукас (Хоакин Феникс), заехавший на летний семестр преподавать этику в заштатном университете Род Айленда.

Хоакин Феникс — замечательный актер, и герою его безусловно веришь. Веришь в его незаурядность, в его интеллект, в его депрессию и хроническую усталость от жизни... Веришь, когда на студенческой вечеринке он бестрепетно приставляет к виску револьвер, играя в русскую рулетку.... Печальный демон, слегка оплывший, с брюшком, но по-мужски привлекательный... Не удивительно, что на него вешаются с одной стороны замужняя преподавательница химии Рита (Паркер Поузи), а с другой — умненькая студентка Джилл (Эмма Стоун). Ему, правда, нечем их порадовать. У него уже год, как ничего не получается: не получается в постели, не получается писать, читать, жить, дышать... Не получается отыскать хоть малейший повод сказать жизни «да».

И вот в один миг все меняется. Случайно подслушанный в кафе разговор о том, что негодяй-судья готов разлучить несчастную мамашу с двумя детьми, — и в голове профессора мгновенно созревает «проект» идеального убийства: судью — на мыло; мать с детьми будет счастлива, мир станет чуточку более справедливым и гармоничным, а его, Эйба Лукаса, никто не заподозрит в убийстве — он ведь даже не знаком с жертвой. Депрессию как рукой снимает. Глаз у профессора горит, спина выпрямляется, появляется вдохновение, аппетит и бесследно исчезают проблемы с эрекцией. Он сосредоточен, любвеобилен, улыбчив, легок, неотразим! И в это все с той же безусловностью веришь. Настораживает только резкость перехода. Она наводит на мысль о запущенном биполярном расстройстве, когда депрессивная фаза в момент сменяется маниакальной, а мироощущение, равно как и мировоззрение, полностью зависит от биохимии организма. Короче, начинаешь подозревать, что перед тобой сумасшедший с бритвою, то бишь пакетиком цианида в руке. И с трепетом ждешь, чем все это закончится?

Убийство совершается штатно, по плану и без проблем. Изучив распорядок судьи, профессор в парке, после утренней пробежки подменяет ему стандартный стаканчик сока на такой же с отравой. У старикана — инфаркт. Ах, нет. Не инфаркт. Полиция докопалась, что судья был отравлен. Умненькие дамы героя, сложив один плюс один, быстро догадываются, кто это сделал. Ну да. Он и не отпирается. Он совершил поступок! Преступил черту ради того, чтобы сделать этот мир лучше. Джилл в шоке. Она не знает, как быть. Как его дальше любить? Как с ним спать? Но она ведь его не выдаст! Он — герой. А героев полиции не выдают.

И тут судьба устраивает ему непредвиденную подлянку. По обвинению в убийстве арестован невинный, и человеку грозит пожизненное. Условия нравственной теоремы радикально меняются. Вопрос теперь стоит не: «тварь ли я дрожащая или право имею», а: «человек ли, способный отвечать за свои поступки, или трусливое чмо, готовое бежать от ответственности». Выясняется, что да — таки чмо. Джилл настаивает, чтобы профессор сдался. Но это же бред! Сесть в тюрьму, когда жизнь только-только стала налаживаться. Выход один — девочку на тот свет. После чего уехать вместе с Ритой в Европу. Решение он принимает абсолютно бестрепетно. Без страха и колебаний. Методично планирует очередное «идеальное преступление». Однако в последний момент, в завязавшейся борьбе возле распахнутой шахты лифта из сумки Джилл выпадает фонарик — приз, выбранный ею в парке аттракционов, где они веселились вместе и он угадал для нее число на рулетке судьбы. И, поскользнувшись на этом фонарике, в шахту лифта летит профессор-палач, а не умненькая, прагматичная жертва.

Что это? Торжество справедливости? Господь наконец проснулся, возмутился и дал по лбу зарвавшемуся безумцу, который возомнил, что вправе занять Его место и решать, кому жить, а кому умереть? Или все же случайность? И выбери тогда Джилл не фонарик, а какого-нибудь плюшевого медвежонка, и в шахту лифта полетела бы она, а не Эйб?

Вуди Аллен, как водится, от ответа уходит. Но ясно одно: весь этот высоколобый экзистенциализм и надменный атеизм, позиция снобского, разочарованного безверия — до добра не доводят. Все это катастрофически разрушает личность героя еще до того, как он додумывается совершить преступление. И в критический момент в душе знаменитого профессора этики открывается такое нравственное зияние, такая моральная невменяемость, что и не знаешь, что по нему больше плачет: психушка, тюрьма или зоопарк. Короче, Бога нет, но без веры в Него получается что-то совсем хреново. Человек оскотинивается, и это, так сказать, медицинский факт.

Неожиданно. Особенно учитывая подчеркнуто, везде и всюду декларируемый атеизм самого Вуди Аллена. Он в своем неверии усомнился? Или все-таки нет? Вопрос открыт. И значит, можно снова снимать кино, продолжая свою бесконечную тяжбу с Богом...