Айгерим Тажи родилась
в Актобе (бывшем Актюбинске). Автор книги
стихотворений «БОГ-О-СЛОВ» (2004, Алма-Ата).
Финалист Международной литературной
премии «Дебют» в номинации «Поэзия»
(Москва, 2011). Лауреат литературного
конкурса «Ступени» (Москва, 2003).
Публиковалась в литературных журналах
Казахстана, России, США и Европы.
Стихотворения переводились на английский,
французский, армянский, азербайджанский,
узбекский языки. Живет в Алматы. В «Новом
мире» публикуется впервые.
Айгерим
Тажи
*
КАДРЫ
ИЗ ТЕМНОТЫ
* *
*
Из кожи
выплывает жаркая середина.
Апельсин —
солнце январское.
Пальцы желтые,
витаминные.
Нимб из
эфирных масел
вспыхивает
над свечой. За стеной мороз.
У ног
поскуливает в полусне
тонкоребрый
пес. Смотрит мимо, сквозь,
ловит птицу,
рождающуюся в огне.
* *
*
У тревоги
есть какой-то ритм.
Раз, и два, и
три, и тишина.
Раз, и два, и
три. Гляжу в окно.
Ночь для
марта чересчур темна.
И напротив,
в доме через двор,
тоже не уснули
до сих пор,
за столом
приборы стерегут
в тусклом
свете. В теплом ли кругу?
Вот худая
женщина несёт
искаженный
оптикою торт.
* *
*
Лето, беззвучный
праздник с лесом ночным устрой.
Горы молчат
сегодня. Тропа подставляет плечо.
В той темноте
наткнемся ль на выросшую скалу?
Белая птица,
крикни, камнем предупреди.
Звери давно
исчезли, знаю до нас еще.
Чье же копыто
стало ложем для озерца?
В шорохе
мягком слышно спутников. Впереди
дом на вершине
— точка, гаснущая к утру.
* *
*
В картах
раскрытых
будущее за
тридевять.
В теневом
полушарии.
Между правыми
и левшами.
В картонной
пачке с цветными
карандашами.
* *
*
Укрывшись
за серым фасадом,
он смотрит
на новую штору,
как будто за
ней ночь и море,
резные шумящие
пальмы,
песок или
острая галька.
Он чувствует
летнюю жажду.
Пусть сытая
толстая чайка
кружит над
жужжащим причалом,
и гладят
довольные пальцы
вспотевшие
щеки бокала,
и кто-то
стучит среди ночи
ритмично,
как бог батареи.
Но чайка все
реет над морем,
а сердце
добреет.
* *
*
Плющ. Его
сорвала у реки.
Помню, как
чужие старики
прятали
глаза, как головой
тряс сухой
подсолнух над травой.
В клади на
руках летел мой клад
пополнять
собой квартирный сад.
Крону сплел
в гнездо, да нет птенца,
тянет плети
к небу из свинца.
* *
*
Оттолкнувшись
от старого корабля
бежит к берегу
маленькая волна,
то на цыпочках,
то накатом, исподтишка
роняет
зазевавшегося игрока
в черную
колыбель на удобный бок.
Одеялом мягок
морской песок.
И с лица, как
волос, мешавший сну,
убирает
медленный аквалангист
водоросли
липкий холодный лист.
* *
*
Фиолетовое
окно. Желтое.
Скоростной
через страны пряные
разрезает
полотно с подсолнухами
на солнечную
сторону и закатную.
В цветовом
пятне глаз выхватывает
мельницы,
летящие в противоположную.
В нитях ветра
звуки запутались встречные.
Лавандовое
окно. Скачут крепкие лошади.
Хороводы
полных людей видятся там, где
дома-пряники,
неестественно красивые дети
и дамы, похожие
на вызревающую квашню,
качая боками,
плывут по траве к реке.
Дорогу
спросить бы, но вряд ли потом пойму
ответ на
неведомом языке.
* *
*
Фиалка пьет из поддона вчерашнее море,
процеженное землей.
Солнце щупает комнату, воду в стакане
нагревает упрямый луч.
У него нить в руках, которая вот-вот
лопнет. Звон струны вдалеке.
Обернись ко мне, человек. Дай увидеть
себя. Лицо
Вечереет. Прозрачный свет отступает в
холодный сад.
Муравьиных тропинок след. На подушке
чужая тень. Заоконный листопад.
* *
*
Деревья знают
— просыпаться рано.
Наутро мир
накроет слоем снега.
Холодный
ветер с запахом цветочным
качает тень.
Колодцем свет луны.
В овале от
кривого абажура
танцует
насекомое ночное.
Уставшая от
лет седая кошка
под тюлем
душит призрачную мышь.
* *
*
Бегун с
фонариком на голове
выхватывает
кадры из темноты.
Земля
просевшая, глазастый зверь.
Поляна
вытоптана, блеск воды.
Кустарник,
глыбы коровьих тел.
Могилки, дуб
на краю села.
На ветках
шляпки от желудей —
пустые мелкие
колокола.
* *
*
Окна направлены
на восток.
Лето бьется
за занавесками.
Пахнет подушка
недавним сном,
утром
воскресным, детством.
Ключ повернулся
в тугом замке.
Кто там пришел
и спешит разуться?
В теплой
пижаме в одном носке
добежать к
нему, не споткнуться.
* *
*
Над сморщенными
головами яблок
склониться
и найти одно живое:
с щеками
вислыми, в следах заживших ранок
среди соседок
выброшенных спит.
И повернуть
его напротив света,
тереть бока
скрипящие до вскрика,
до запаха
осеннего из детства,
закашляться,
впиваясь в кислый бок.
* *
*
Ах, зачем же,
откуда и куда
плывет рыба
не в сосуде по кругу,
а по реке в
теле нового арыка,
повторяющего
изгибы дороги.
Я бегу за
тобой, по другому — никак.
Ты ныряешь
под асфальтовый мост перекрестка.
Тебя можно
потрогать, но выдержит ли рука
ускользающую
холодность.
* *
*
Дерево,
удерживая на весу,
макнет
шуршащие волосы
в теплую
глубину, в которой
не хочется
оказаться.
Тени играют
в прятки.
В зеленой
ловушке застынет лодка.
На кончике
пальца вернется в озеро
пластинка
ряски.
* *
*
В шаге от
эпицентра. Неосвещенный двор.
Одни, в форме,
перебегают от куста к кусту.
Другие,
прячась за колыханием спящих штор,
в мятых
пижамах смотрят на них, в пустоту,
Как больные
животные. Кто-то уже решил,
чем лечиться.
Этажные виражи.
Успокаивают
друг друга: «всё хорошо,
и вокруг ни
души».
* *
*
Небо —
закрытое окно.
В дом заглянуть
бы,
Где ужинают
при свечах.
Ветер водит
кистью сосны
По звездному
полотну.
В черной
краске
Распадаются
облака.
Громче звучат
в кулаке
Зябкие пальцы.
Снег умирает
на ветках.
В высоту
голос срывается.