МАЯТНИК

Ермакова Ирина Александровна родилась под Керчью. Окончила Московский институт инженеров транспорта. Автор нескольких поэтических книг. Постоянный автор «Нового мира». Живет в Москве.

Ирина Ермакова

*

МАЯТНИК

* *

*

ветер несёт собою

лета шуршащий лом

праздничною толпою

в воздухе золотом

перемещает лица

лёгкая благодать

прежде чем заземлиться

хочется полетать

крутит восьмёрку в танце

броская лепота

храбрые оторванцы

высохшего куста

вьются летучкой беглой

в крайнем луче горя

реют летягой-белкой

огненной октября

поздняя карнавальность

солнечного литья

лёгкость твоя летальность

ветреная твоя

пущенная на ветер

в жёлтую дрожь вразлёт

мёртвые листья ветер

над головой несёт

* *

*

хорошо быть мёртвым поэтом стоять впритирку

в тишине чудесной на бесконечной полке

и сквозь нежную пыль чувствовать локоть соседа

или двинуть коллегу локтем чтоб раздражённо

зазвенели его серебряные застёжки

и под стёртой кожей глухо заныли страницы

и никому по кругу себя не читать

хорошо быть мёртвым поэтом на вольной воле

ничего не пить гулять себе беспечально

в муравах залетейских жирных в одном веночке

говорить о светлом грядущем как настоящем

например с гомером и доходя до точки

возлетать над строчки легко огибая

всё уже прозрачно что тут ещё читать

хорошо быть мёртвым поэтом работать эхом

эхом в горах под неизвестным светилом

кувыркаться ночью в ручье ледяной речи

напускать туману с утра в слепые ущелья

подниматься в полдень к живым безымянным вершинам

и ловить бесполезный воздух внутри лавины

различая и свой в обвальном грохоте голый голос

* *

*

Он из тех, кто говорит. Кто говорит?

Все говорят. Размахивая. Перебивая.

Жест его, каждый жест в темноте горит —

ломаная светящаяся кривая.

Целый куст горящий. Искры — салют с куста!

Ветки линий пыхают нервно. Похоже —

ими он держит речь. И удержать не может.

И она вываливается изо рта

огненной лужей. Плюх — во внешнюю тьму.

Ночь угорает, и, уходя к другим,

ладно-ладно, бормочет ночь,

встретимся — договорим

в следующей жизни.

В следующем Крыму.

* *

*

смотришь в окно детсадное: дождь-дождь

кажется, всё зальёт, никого не найдёшь

шевелится море большой-огромной воды

смотришься в эту воду — озноб, мурашки

а она качает-волнуется до тошноты

точно кисель серый в казённой чашке

а по ней бумажные лодочки-корабли

ты не слышишь, что ли? идём! за тобой пришли

и бежишь, как в воду, страшно-страшно, а вдруг?

ничего такого, лёгонькое: тук-тук

с нижних качельных веток смешной душ

море прошло сквозь асфальты, людей, крыши

тёмная зелень блестит и осколки луж

руку давай, идём! ты меня слышишь?

думаешь о большой-огромной воде

как ей там, в чёрном земли животе?

* *

*

и будто маятник очнулся

помедлил и быстрей быстрей

расталкивая воздух плотный

и в нём столпившихся людей

сечение в одно касанье

тяжёлозвонкое зиянье

и свист и чирк и ликованье

и неизбежный разворот

размах налево и направо

и вниз опять а там под ним

распластана его держава

четвёртый рим девятый крым

и тень за ним бортпроводница

не отстаёт вперёд вперёд

крылатка ласточка черница

кому свистит? кого поёт?

и шаткий луч за ним крошится

какой любви? каких свобод?

сверкает огненная спица:

лети! да кто ж его качнёт?