Умберто
Саба
(1883
— 1957)
*
ГОЛ
Вступительное слово
и перевод с итальянского Павла Крючкова
Приступая к предисловию,
я вспомнил, что опыт публикации
одного-единственного — небольшого —
переводного поэтического текста в
журнале недавно был. Семь лет тому назад,
в ноябре 2011 года: стихотворение Чеслава
Милоша «Сад» переложил Олег Чухонцев.
Великого польского поэта к тому времени
уже не было на свете. Задолго до той
публикации, в самом-самом начале 2000-х,
я получил драгоценный подарок: аудиокассеты
с авторским чтением Милоша. На одной из
кассет был и «Сад».
Спустя короткое
время после публикации перевода Чухонцева
я попросил Олега Григорьевича — об
аудиозаписи чтения его варианта «Сада».
Он согласился, и такая запись была
сделана. Не мудрствуя лукаво, я соединил
оба звуковых файла воедино, создал, так
сказать, общий звуковой автограф: сначала
читает Милош, а затем, как бы выплывая
из его голоса, — свой перевод читает
Чухонцев. И впоследствии успешно
демонстрировал эту аудиозапись на
вечерах, посвященных литературной
звукоархивистике. Слушателям сюжет
нравился: удвоенная аутентичность
оказалась уместной.
Воспоминание об этой
истории имеет некоторое отношение к
сегодняшнему сюжету.
В середине лета
уходящего «футбольного» года — в
Государственном мемориальном
историко-художественном и природном
музее-заповеднике В. Д. Поленова —
проходил очередной и уже третий — вослед
франкофонному и «ближневосточному»
(«В поисках земли обетованной») —
международный летний фестиваль.
И я, не будучи напрямую
связан с итальянской литературой (кроме
читательской любви, конечно), подготовил
для этого фестиваля выступление под
названием «Образы Италии в звучащей
литературе».
Определил, что речь
будет идти только о поэзии.
Исторических
аудиозаписей, могущих пригодиться для
этого предприятия, сохранилось не много.
Но о том, что публика
сможет с моей помощью услышать, например,
последнее выступление Анны Ахматовой
на московском вечере, посвященном юбилею
Данте (октябрь 1965), и освежить в памяти
соответствующие стихи, скажем, Тарковского
и Бродского, — я догадался быстро. И
звуковые автографы «в тему», исполненные
нашими сегодняшними современниками —
Александром Кушнером, Евгением Рейном,
Бахытом Кенжеевым, тоже подобрались.
И о виниловой пластинке
«Il volo di Volodja» («Полет Володи») — с
песнями Владимира Высоцкого, исполненными
итальянскими певцами, я вспомнил.
И, конечно, большой
радостью явились разысканные в домашнем
архиве аудиозаписи разговоров с поэтом
Валентином Берестовым (1928 — 1998) об
Италии: стихотворение Валентина
Дмитриевича о городке Арпино было выбито
на доске каррарского мрамора и установлено
в окрестностях этого старинного места,
родины Цицерона. Ныне подобных поэтических
досок в Арпино много, Берестов стоял в
зачине особой художественной
акции/традиции.
Итак, я успел записать
авторское чтение берестовского
стихотворения и соответствующий
комментарий к нему на магнитофон. Кстати
— и это потом сыграло важную роль, —
говоря об итальянских поэтах XX века,
Берестов особо выделял Умберто Сабу,
которого читал в переводах и полюбил:
«…он оказал мне близок, родственно
близок, и своей любовью к Триесту, в
котором долго жил, и много чем еще…»
Словом, русская
часть вечера собралась. Но как быть
с итальянцами? И я полез в сеть, поставив
себе задачу: выделить трех-четырех
классических поэтов. В частности тех,
что когда-то обильно отдали дань явлению
герметизма (см. об этом в предисловии
Евгения Солоновича к его новым переводам
из Эудженио Монтале: «Новый мир», 2014, №
4).
Покопавшись на
популярном видеохостинге YouTube, мне
удалось обнаружить редкие архивные
видеозаписи нобелевских лауреатов
Сальваторе Квазимодо и Эудженио Монтале.
Нашелся и экзотичнейший Джузеппе
Унгаретти.
От Умберто Сабы
сохранилось единственное, предсмертное
видео: больничное, как я понимаю, чтение
на телекамеру (1956). На момент съемки
поэту было семьдесят три года, но выглядел
он, простите за каламбур, на все сто.
Хотя читал чудесно:
торжественно, взмахивая руками и
загадочно улыбаясь.
И тут у меня родилась
простая идея: попробовать показать все
эти записи (на круг собралось не более
получаса авторского чтения, и, кстати,
не всегда на камеру, иногда и за кадром)
— уже упомянутому выдающемуся
переводчику-итальянисту Евгению
Солоновичу. И попросить его определить:
нет ли среди прочитанного каких-то
стихов, которые он переводил.
И записать его
переводы — если совпадет — тоже на
видеокамеру.
А потом сделать пару
«видеоклипов» по тому же самому принципу,
как это было в случае с Чеславом Милошем
и Олег Чухонцевым.
Забегая вперед скажу
— удалось.
Замечу, что Квазимодо,
Унгаретти и Монтале — Солонович знал
лично. Напомню сам себе, что он делал
подстрочники итальянских поэтов для
Заболоцкого и Бродского…
Евгений Михайлович
любезно согласился на такую встречу,
которую с нами разделила — и очень
помогла — замечательная славистка и
переводчица, профессор русского языка
и литературы Клаудиа Скандура. Интересно,
что оба они к этим видеозаписям никогда
не обращались, а Солонович вообще впервые
увидел на экране тех, кого он когда-то
переводил и знал.
К счастью, некоторые
стихи в авторском чтении, переведенные
Евгением Михайловичем, обнаружились
(Унгаретти, Монтале, Саба).
У Сабы — «футбольное»
стихотворение начала 1930-х, «Тринадцатый
матч». Из цикла.
А вот стихотворение
«Гол», которое, по словам журналиста
Джонатана Уилсона, автора книги
«Непробиваемые. Истории о лучших вратарях
мира» (переведенной и выпущенной в
«Эксмо» в 2016-м), учили и учат итальянские
школьники — Солонович не переводил.
Почему — и сейчас затрудняется сказать.
Уилсон подробно
написал об этих стихах и даже сделал
что-то вроде подстрочника.
Между тем, в YouTube
размещены трогательные ролики не только
авторского чтения Сабой этого стихотворения
о матче в Триесте, но и самодельные
видеокомпозиции с актерским чтением
«Гола» (видеоряд представлен и довоенной
футбольной хроникой, и фотографиями
сегодняшних игроков, например, итальянского
голкипера Джанлуиджи Буффона, родившегося
через двадцать лет после смерти Сабы).
…Готовясь к
поленовскому фестивалю (Солонович тоже
участвовал в нем, но на берегах Оки мы
не встретились, выступали в разные дни)
— я неожиданно решился перевести это
стихотворение.
Почему — не знаю.
Может быть, из-за Берестова, вослед
которому я тоже полюбил Сабу. Может,
из-за удивительных рассказов Евгения
Михайловича: о сабовском Триесте, о
знаменитом антикварном магазине, который
Саба держал и который сохраняется по
сегодня (в этом музейном ныне букинистическом
заведении непрерывно писался и дополнялся
знаменитый сборник «Il canzoniere»). Я уж не
говорю об истории с вышедшими под чужой
фамилией (по договоренности, естественно)
переводах из Сабы, сделанных Бродским
и опубликованных в единственном на
сегодня сборнике великого итальянского
поэта, выпущенном в России («Книга
песен», М., 1974).
Ну и, конечно, та
драма, которая мне почудилась в этом
самом «Goal» — сыграла свою роль.
По ходу дела сообразил,
что перекладываю стихотворение в год
135-летия того, чье настоящее имя было
Umberto Poli.
...В его любимом
Триесте, из которого полукровке Umberto
пришлось бежать в середине войны, ныне
стоит чудесный памятник: зажав в зубах
неизменную трубку, опираясь на трость,
поэт переходит улицу.
Сердечно благодарю
Владимира Губайловского, прочитавшего
первый вариант моего переклада и
высказавшего ряд ценных замечаний.
Кланяюсь Евгению
Солоновичу, без помощи которого в работе
над переводом «Гола» я бы ни в коем
случае не решился на его обнародование.
Вратарь, в броске не
отразив удара,
лежит ничком,
лицо стыдливо прячет.
Товарищ по команде,
наклонившись,
чтобы утешить и
помочь подняться, —
в его глазах увидел
слёзы.
Фанаты с рёвом хлынули
на поле,
туда,
где ненависть с
любовью
в равных долях
перемешались.
Форварда качали.
Ну а вратарь противника
собратьям
слал поцелуи
и плясал от счастья,
твердя, что это — и
его победа,
что он её незыблемая
часть.