Букша Ксения Сергеевна
родилась в Ленинграде. Поэт, прозаик.
Автор романов «Завод „Свобода”»
(публиковался в нашем журнале – №8,
2013) и «Открывается внутрь» (М., 2018),
биографии Казимира Малевича (М., 2013).
Живет в Санкт-Петербурге.
Со стихами в нашем
журнале выступает впервые.
Ксения
Букша
*
ТАМ
ГОЛОСА ВНИЗУ
* * *
двоится
девочка то прах то темнота
то немота то
слово малое
то жалко то
смешно забавно
двоится
девочка во мне
раздваивается
на днк пружинки
разваливается
на половинки
в ней косточки
гудят, дудят
в ней сладкие,
слепые волосёнки
как будто я
её носила
или когда-нибудь
кормила
по трубочке
сквозь темноту
и лампы белые
стонали и гудели
и молоко
двоилось и лилось
* * *
чего бояться
нам? Мы ничего не знали
всё это время
мы пустовали
под чёрными
проводами
всё это время
мы сохли
как сохнет
сад под ветром верхним и красным
нам нечего
бояться
внутри нас
крепкая чуть ржавая арматура
гудит огонь
как на сухой
земле у пруда
рядом с
поблекшими домами
когда труха
и сухие доски пускаются в пляс
когда чёрная
застывшая вода
покрывается
мелкими лепестками
гудит наш
мелкий
перебегающий,
текучий огонь
от пепла к
пеплу, от минуты к минуте
а мы стоим в
кружок и слушаем, как он гудит
как еле слышно
подвывает наша арматура ржавая
и как над
нами ветер в проводах поёт
сквозь гул
недальнего шоссе
* * *
сломанный
стул на кавалергардском
в синевице
подлёдных потёков
разгорается
отражение тучи в черноватой
налитой луже,
старшие и младшие дома
арки меркнущие,
проколотый
мяч асфальта
в пустыне квадратов под
некрашеным
небом, вывески наших
разорённых
проектов осени
острова
фонарей бидоны света горсти
принесённых
шагов уху ветром
осторожные
шараханья почерневшие
остовы
сугробов светофоры под небом
некрашеным,
штукатурка обрушилась
и картина
мира ещё ярче
на карте
войны
* * *
мне кажется,
я всё могу
я вправе
куда угодно,
с кем угодно, но
на деле —
ничего я не могу
не вправе
мне кажется,
что мы одно
а нас — ни
одного
* * *
успокоить
человека. Задержать
за руку его
подержать
но, к сожалению,
рука моя дрожит
как ручей
невозможно
мне успокоить никого
сам вспыхиваю
из середины
и ото всего
отхожу, как горелый лист
отходит от
стены, становясь
лицом
* * *
долго ты ехал
молниями, скверами
солнечными
чёрными дорогами, разлитыми лужами
пики заборов
гремели на ярком ветру
долго ты ехал
— ехал и ехал — выветренными просторами
мимо домиков
чуть подкрашенных
где маленький
стелется дым
наконец ты
отъехал настолько далеко
что без всего
спокойствие настало
но ты всё
ехал лишь вперёд
и молнии,
дожди, и разум твой
всё то
по-прежнему тебе велело
давай уж
хватит, забывай
* * *
вдруг сердце
замерло — ни свистнет ни толкнёт
там как-то
незаметно само себя перебьёт
и снова за
собой себя ведёт
его ни гнёт
какой-то не нагнёт
ни гнев его
не прогневит
оно само там
за собой идёт
и вьёт
верёвочки из тока
успокоительно
жестоко
глухую крови
гущину толчёт
само с собой
— а на лице чуть свет перебегает
внутри то
что-то замирает
то лопается,
а то вновь идёт
то встретится,
а то вдруг
что-то будет
* * *
раздавленный
как ягода лежал
тот человек
счастливый-пресчастливый
на него сверху
светили прямоугольнички
вокруг
разбегались белые дорожки
синели белые
ручьи
всё выходило
и сразу высыхало
и наводились
через это
лучи,
набережные, мосты
на козырьке
подъезда многое лежало
но видно
только если ты
* * *
она берёт
рукою рот
и делает
второй и третий оборот
кто запирает
губы на замок
кто чёрную
черту сквозь оба глаза
непререкаемо
ведёт
и смех как
ржавое железо
на вот тебе
и свет и темнота
нет,
отворачивается: не та
* * *
яйцо разбил
на сковородку
и долго
пристально стоял над сковородкой
над венчиком
синего газа
стоял
теплела соль
в желтке
и спичка в
уголке сочилась кислым дымом
наискосок
по белому двору
как будто
снег летит
там голоса
внизу
* * *
статуя во
дворике мусорном бессонном
беленький
лобик под венком невесомым
облупилась
проволока, белое яйцо
раскрошилось
поднятое сизое лицо
под венцом
разбитым в кружеве седин
в садике
забытом я с тобой один
* * *
куда мне
деться
сесть и
маяться
прекрасно
так спрячу
голову в себя
так доведу
себя до точки
кто может
точку укусить?
Мы в точке
маемся
но мы и рядом
с ней
мы в мире
маемся
но мы и рядом
с миром
как семя
жгущее насквозь
как запятая
со смещённым центром
* * *
кто жил здесь
из нас?
да никто.
отвернулись все.
мы никто не
живём здесь.
никто тут не
жил, отступились все.
ну а чьё же
тогда лицо
отражается
в чёрном сухом стекле.
чья радужка
словно вывернутое кольцо
растягивается
в солнечной мгле.
кто из нас
здесь жил
не отворачивайся:
ты?
там где
рельсов полу-кружок
где погасли
кусты.
* * *
как надоело
двоечником быть
и двойки
получать
и думать, что
вот завтра получу
опять
но стать
отличником я тоже не могу
и стать
отличником — не выход
а лучше встану
я и вытащу язык
пусть на него
летят снежинки
как пружинки
так буду с
ними есть, дышать
они меня
поймут
и двоек не
поставят
* * *
что-то вдруг
приводит всех в движение
деревянные
шарики лески клавиши
вот кланяюсь
вот постараюсь расстараюсь
вот делаю
резкое маленькое движение
полузабытое
— вот
дышу ртом,
пахнет фиолетовыми духами
движение, в
которое приходит всё
раскрываются
новые завесы, расшитые золотом
балконы,
бумажные золотые листья
ветер
освобождает, прожектора
трубят эпоху
радости, торжество
обещается,
первое действие раздёргивает
резкими
движениями занавес крашеный
ещё синее,
глубже и слаще
до прорези
света