СЕРИАЛЫ С ИРИНОЙ СВЕТЛОВОЙ

Сериалы с Ириной Светловой

«Ни с кем нельзя так поступать!»

До ХХ века было принято мнение, что с возрастом воспоминания о ранних годах жизни бесследно стираются, поэтому применение насилия по отношению к маленьким детям считалось не только приемлемым, но и весьма желательным. Неподчинение было равнозначно объявлению войны, а раз так, воля ребенка должна была быть подавлена в зародыше. Педагогические пособия напрямую предписывали неопытным родителям пресекать «беспричинные» капризы со стороны младенцев, воздействуя на них физически как можно раньше и категоричнее. Проявление ребенком гнева или протеста считалось недопустимым. Британо-американский мини-сериал «Патрик Мелроуз» (2018, 5 эпизодов, режиссер Эдвард Бергер), созданный по полу-автобиографической пенталогии английского писателя Эдварда Сент-Обина, рассказывает об изнанке этой все еще бытующей кое-где воспитательной концепции, прослеживая пять в разной степени катастрофических фаз жизни молодого человека, подвергшегося в детстве жестокому обращению со стороны отца и на протяжении многих лет пытающегося преодолеть психологические последствия этой травмы.

История формирования Патрика Мелроуза (Бенедикт Камбербэтч) осложняется тем, что он — как и сам автор романа Эдвард Сент-Обин — отпрыск знатного семейства и следование поведенческим нормам и принципам, принятым в избранном обществе, почитается в его мире непреложным. Вслед за писателем авторы сериала изображают британскую аристократию фальшивой и бездушной. Отчасти напоминающая роман Марселя Пруста «У Германтов», третья часть «Патрика Мелроуза» практически целиком посвящена описанию великосветского раута, на котором присутствует представительница королевского дома принцесса Маргарет (едко сыгранная Гарриет Уолтер), публично унижающая французского посла за то, что тот случайно капнул соусом на ее платье. Крестный Патрика Николас Пратт (Пип Торренс), без конца докучающий крестнику своими доморощенными нравоучениями, на этом вечере проявляет чудеса двуличия, которое он считает изысканным дипломатизмом, многословно выражая «искреннюю» симпатию французскому послу и его супруге, возмущенным надменностью принцессы, и тут же, не изменив выражения лица и интонации, подобострастно и изобретательно поддакивая королевской особе. В романе именно в уста Николаса писатель вкладывает циничное рассуждение о том, что детям не пришло бы в голову считать телесные наказания от взрослых насилием, если бы им не твердили об этом по телевидению. Ему вторит отец Патрика (Хьюго Уивинг), декларирующий, что воспитание — это то, о чем впоследствии ребенок может сказать: «Если я выдержал это, то я выдержу все, что угодно». Его патетический спич о необходимости жестоких мер в обращении с ребенком напоминает сентенции Гитлера о том, что молодые обязаны уметь переносить боль, и в них не должно быть никакой мягкости и слабости.

В этой среде, где родители относятся к детям как к инвестиционному капиталу, вложенному в рискованное предприятие, а само детство рассматривается как романтический миф, не имеющий никакого значения для последующей жизни, и старшие испытывают пьянящее чувство полной вседозволенности при манипулировании ничем не замутненным юным сознанием, у Патрика почти не было шансов выработать оригинальный взгляд на мир. С ранних лет он слышал похвальбу своего отца Дэвида Мелроуза о том, как он застрелил укушенного бешеной собакой приятеля, поскольку своими стонами тот мешал компании наслаждаться роскошным ужином. Рассказывая эту жуткую историю, вызывающую одобрительные смешки Николаса, Дэвид наставительно поглядывал на восьмилетнего сына, желая внушить ему, что наделен безграничной властью, включающей даже право на убийство. В доме Дэвид с нескрываемым наслаждением играет роль абсолютного деспота, малейшей прихоти которого не смеют перечить ни родные, ни слуги, ни даже гости. В этой жесткой авторитарной структуре Патрик, как единственный ребенок, оказывается самым угнетенным существом, которому отец внушает неподдельный ужас. Хьюго Уивинг, известный исполнением ролей инфернальных персонажей (агент Смит из «Матрицы», Красный череп из «Первого мстителя»), создает зловещий образ паталогического тирана, действующего на всех как удав на кроликов. Редкие приглашенные отваживаются оказать отпор его наглому самодурству. Авторы рассказали нам лишь об одном подобном случае: Анна Мур (Индира Варма) не только отказывается потакать опьяневшему от безнаказанности хозяину, но даже пытается заступиться за маленького Патрика, который давно уже разуверился в том, что хоть кто-то придет к нему на помощь. Возможно, именно этот крошечный эпизод, продемонстрировавший мальчику, что мнение его отца все же может быть оспорено и его тирания не распространяется на весь мир, и позволил Патрику, чьи душевные страдания до сих пор игнорировались окружающими, осознать наконец несправедливость отцовской жестокости и собственное право на гнев.

Экранный Дэвид Мелроуз почти лишен предыстории и потому особенно отвратителен своим остервенелым садизмом по отношению ко всему живому. Он не только изощренно терзает домочадцев, но и прижигает сигарой муравьев, наслаждаясь любым поводом причинить боль. Мы лишь мельком узнаем, что отец Дэвида лишил его наследства за то, что его сын выбрал столь «мелкобуржуазное» занятие, как медицина, да к тому же увлекся музыкой, что уж совершенно недостойно высокородного аристократа. Мы слышим лишь несколько тактов милого вальса, который Дэвид посвятил своему сыну (немецкий композитор Хаушка), но при воспоминании об этих звуках Патрика бросает в дрожь. Словно в насмешку, отец завещал Дэвиду собственную пижаму, которую тот носит, мазохистски разжигая обиду. В книге его образ обладает большей многогранностью: с детства Дэвида мучают не только астма и ревматизм, но и ночные кошмары из-за домогательств учителей-педофилов. Неудачник, испытывающий гнетущую ненависть к самому себе, он отыгрывает свою слабость на близких, и самой главной его жертвой оказывается собственный сын.

В сериале мы знакомимся уже со взрослым Патриком, в отличие от романов, где действие развивается хронологически. Сценарист сериала, английский новеллист и автор нескольких экранных адаптаций Дэвид Николлс изменил порядок эпизодов, начав со второго романа «Плохие новости», где Патрик узнает о смерти «старого козла», как он говорит своей подружке. В первой серии мы видим симпатичного и легкомысленного наркомана, попадающего в ряд забавных ситуаций из-за того, что он должен отправиться в дальнее путешествие за прахом своего отца, и пугающего встречных громкими спорами со своими внутренними собеседниками. По-своему курьезна даже его истерическая отповедь, обращенная к трупу отца. Эпиграфом к этому периоду жизни Патрика авторы сериала выбрали композицию Кэта Стивенса «Wild World» (1970). Ироническая многозначность читается в словах песни, посвященной разрыву романтических отношений: «Это дикий мир, где не продержишься на одной улыбке» («Oh baby baby it’s a wild world, It’s hard to get by just upon a smile»). В данном контексте эти строки звучат и как издевательское прощание с отцом, и как грусть о собственном детстве, оказавшемся «диким миром». Поскольку поначалу мы не знаем обстоятельств жизни Патрика, сюжет выглядит почти комедийным, и лишь постепенно, благодаря ряду назойливо преследующих героя флешбэков мы начинаем догадываться о его трагической тайне, которой ему не с кем поделиться. Основное действие постоянно переплетается с воспоминаниями детства, затопляющими сознание Патрика и не позволяющими ему найти опору в сегодняшнем дне и двигаться дальше.

Сама сцена насилия, подробно и натуралистично описанная в романе, в фильме отсутствует. В ключевой момент лишь оцепенелая пустота комнат и смятые простыни безмолвно свидетельствуют о том, что произошло нечто чудовищное. Многократный повтор предшествующих ей моментов бесконечно всплывает в памяти Патрика, отравляя его существование и заставляя прибегать к любым средствам забвения. Стоит ему взяться за ручку двери, как перед его внутренним взором возникает дверь в комнату отца, которую тот приказывает Патрику закрыть за собой. Коридор в доме на Французской Ривьере, где семья отдыхала летом, напоминает Патрику, как он, до дрожи боясь того, что отец опять с ним сделает, твердит названия планет, чтобы хоть немного успокоиться. Образом, в котором аккумулировался весь ужас мальчика, стал ярко-зеленый геккон, которого Патрик заметил на стене, когда отец его насиловал. Много позже он рассказал своему приятелю Джонни, что в тот мучительный момент пытался отождествиться с ящеркой, чтобы перестать чувствовать себя тем слабым и бесправным ребенком, который не в состоянии оказать сопротивления своему обидчику.

Хотя в истории Патрика и отсутствует глава, где говорилось бы о том, когда и каким образом он пристрастился к наркотикам, но такой исход кажется вполне закономерным: кокаин и героин становятся его инструментами защиты и средством вступить в контакт с собственным Я, которое было подавлено жестоким и безразличным воспитанием. Позволь он себе откровенно выразить свои подлинные чувства, его бы, возможно, заперли в сумасшедшем доме, ведь среди его знакомых принято восторгаться остроумием и рафинированной изысканностью его отца. И Патрик пытается приспособиться к нормам общественной жизни, заглушая свои естественные реакции. Если раньше отец осуществлял функцию тотального контроля над ним, то теперь Патрик пытается сам контролировать реальность и собственные эмоции с помощью героина. С другой стороны, дурманящие средства выполняют функцию неуравновешенного, вспыльчивого отца, во власти которого он находился раньше, и Патрик по-прежнему остается в порочном кругу чужого насилия и собственной беспомощности. У него нет ломок и связанных с этим унижений и потери человеческого достоинства, поскольку он богат и может покупать сколько угодно наркотиков. До поездки на похороны отца Патрик, возможно, вообще не отдавал себе отчета, что давно уже впал в тяжелую зависимость. Однако действие наркотика подобно забытому сну, не способному повлиять на дальнейшую жизнь, испытанные таким образом эмоции не становятся интегрированной частью личности, и Патрик все еще отождествляет себя с маленьким беспомощным мальчиком, размышляющим о самоубийстве, поскольку неспособен оказать отпор обидчику, и саморазрушение становится единственным известным ему образом жизни. В финале первой серии, который сопровождают слова песни Ника Лоу «Heart of the City» (1978) «Я маленькая потерянная овечка, которой некуда пойти» («I’m a little lost lamb Ain’t got no place to go»), простой вопрос «Что ты будешь делать дальше?» вызывает у Патрика настолько бурные и безутешные рыдания, что вместе с героем мы понимаем: даже смерть отца не освободила его от ощущения собственной слабости и уязвимости. Неразрушимая урна с прахом его отца, которую Патрик тщетно пытается разбить или где-то оставить, становится мощным символом тяготеющей над ним отцовской власти.

Поскольку роль Патрика Мелроуза играет такой блистательный драматический актер, как Бенедикт Камбербэтч, ассоциирующийся с личностями сыгранных им гениев — Стивена Хокинга, Винсента Ван Гога, Алана Тьюринга, Шерлока Холмса и доктора Стрэнджа, — глядя на него, мы не можем с тоской не думать о том, что и Патрик, возможно, был наделен талантами, которым не суждено реализоваться из-за того, что вся его жизнь оказалась потрачена на преодоление кошмара, через который ему пришлось пройти в детстве.

После того как мы познакомились с беспросветной жизнью взрослого Патрика, рассказ об одном дне его детства, который исказил всю его последующую жизнь (2-я серия, «Ничего страшного»), кажется особенно печальным. Бесконечно повторяющиеся слова «Не плачь, не плачь» («Don't you cry, don't you cry») композиции Дженис Джоплин «Summertime» (1968), открывающей этот базовый период его жизни, словно пытаются утешить несчастного маленького страдальца, который ни у кого не находит сочувствия и может выразить свое отчаяние лишь стегая палкой окрестные заросли. Себастиан Мальтц, исполняющий роль восьмилетнего Патрика, создает образ необыкновенно хрупкого угнетенного существа, отданного на растерзание своему властному отцу. Позже мы узнаем, что и другие дети прошли через нечто подобное: повзрослевшая дочь друзей семьи пишет матери Патрика, что Дэвид пытался изнасиловать и ее. В полном пренебрежении родителями растет и маленькая дочка хозяев дома, принимающих у себя принцессу Маргарет: во время пиршества Патрик находит ее одиноко прикорнувшей на лестнице и робко взирающей сквозь узкую щелку на взрослый праздник, как некогда сидел и он сам, не надеясь, что кто-то обратит на него внимание. Колкие реплики родной тети Патрика — Нэнси (Блайт Даннер), что детей должно быть видно, но не слышно, как и язвительное замечание его тещи, возмущенной тем, что какая-то женщина осмелилась в самолете кормить своего ребенка грудью, создают атмосферу непреодолимой отчужденности между поколениями.

Персонажи романа и сериала демонстрируют весь спектр возможных реакций на столь извращенное отношение родителей к своим детям. Друзья Патрика, как и он сам, пытаются забыться в наркотическом бреду, Дэвид и Николас, которые тоже, несомненно, были жертвами насилия в детстве, компенсируют свою ненависть, угнетая домашних, а его мать Элеонор (Дженнифер Джейсон Ли) смешивает лошадиные дозы успокоительных с алкоголем.

Попустительство матери, оставившей маленького Патрика на произвол садиста отца, может поначалу показаться необъяснимым. Элеонор раздражается, когда ее спрашивают о сыне, и, насколько это только возможно, избегает общения с ним. И даже когда взрослый Патрик находит в себе силы признаться ей в том, что отец насиловал его в детстве, она лишь отвечает: «И меня тоже!» Пощадив зрительское восприятие, сценарист умолчал об одной важной детали из биографии Патрика: он — дитя унизительного изнасилования, после которого Элеонор согласилась продолжить совместную жизнь с Дэвидом лишь на определенных условиях и уже никогда не подпускала его к себе. Ее материнский инстинкт оказался подточен отвратительным воспоминанием, которое без вины виноватый Патрик оживляет одним своим присутствием, поэтому при первой же возможности она сбегает от них обоих, лишая ребенка какой бы то ни было защиты.

Каждая серия, основанная на отдельном романе Сент-Обина, описывает все новые круги ада, сквозь которые проходит Патрик, пытаясь вырваться из цепких клешней своей травмы. Третья серия, которая носит многообещающее название «Робкая надежда», обращается к тому периоду его жизни, когда он не только бросил наркотики и начал профессиональную деятельность, но и решился признаться своему ближайшему другу в той мучительной тайне, которая гнетет его всю жизнь. Зашкаливающее лицемерие светского приема, где все наперебой лебезят перед принцессой Маргарет, тайком проворачивая свои грязные делишки, побудило Патрика противопоставить окружающей лжи собственную искренность. В качестве высшего вознаграждения за проявленное душевное бесстрашие он получает сразу два нежданных подарка. В одном из музыкантов Патрик с радостным изумлением узнает своего давнего дилера Чилли Вилли, которому также удалось преодолеть наркозависимость. Но главной счастливой случайностью этого вечера оказывается встреча с Мэри, которая не только станет его любящей спутницей и матерью его сыновей, но и в известной степени будет выполнять функции оберегающей матери, чего была не в состоянии сделать затерроризированная мужем Элеонор. К новой жизни Патрика напутствуют слова «Я верю в силу любви» («I believe in the power of love») песни «Power of Love» (1990) нью-йоркской группы «Deep-Lite».

Однако в следующей серии «Материнское молоко», оптимистически начинающейся песней 1964 года «Feeling Good» с обнадеживающим припевом «Это новый рассвет, новый день, новая жизнь» («It's a new dawn, It's a new day, It's a new life»), мы видим, что ставшего отцом семейства и юристом Патрика по-прежнему не оставляет ощущение хронической раздвоенности. Зеленая ящерка, как напоминание об испытанной боли, не перестает являться ему в каждом уголке средиземноморского дома, который его мать завещала какому-то проходимцу, заморочившему голову умирающей старухе. Обманутый в своих детских ожиданиях любви, преданный родителями, которым он безгранично доверял, Патрик теперь оказывается изгнан из дома, который, несмотря ни на что, ассоциировался у него с идеей защищенности. Не в состоянии выплеснуть пожирающий его душу гнев, он бросается в бассейн и кричит под водой, как в детстве вымещал свою обиду, сражаясь с высокими кустами. Роль отца, которую он выполняет не особенно удачно, заставляет его с новой силой пережить детский кошмар. Тщетная борьба с различными отроческими соблазнами маскирует отчаянное стремление Патрика не стать таким, как его отец, и не превратиться в машину, перерабатывающую страх в презрение. Излечившись от наркомании и от медикаментозной зависимости, Патрик не перестает со все возрастающей остротой ощущать внутреннюю пустоту и самоотчуждение, срываясь в алкоголизм и случайные измены, не доставляющие ему ни малейшей радости. Вся накопившаяся в подсознании ненависть униженного, непонятого, брошенного ребенка, каким Патрик все еще себя чувствует, обращается против его собственного Я, провоцируя саморазрушительные действия.

Зрителя не оставляет ощущение, что жизнь Патрика постоянно висит на волоске: когда он в детстве стоит на краю глубокого колодца, когда один отправляется за наркотиками в подозрительный район Нью-Йорка, где даже таксист боится задерживаться, или пьяным садится за руль. Он словно лишен чувства самосохранения, поскольку самое страшное с ним уже произошло. И очередной период жизни Патрика заканчивается крахом: он лишается сразу двух домов — летнего особняка своего детства, где теперь расположилась весьма саркастически показанная секта мошенников, и своего семейного убежища. Не в силах видеть, какое впечатление его деструктивное поведение оказывает на детей, Мэри решает с ним расстаться. Мрачной издевкой над Патриком звучит финальная фраза этой серии: «Как я люблю это место!» — умиленно восклицает Элеонор, отдавшая свой дом жуликам и лишившая сына последнего приюта.

Заключительный эпизод «Наконец» застает Патрика в самом плачевном состоянии. Начавшись с известия о смерти отца, его история завешается кончиной матери. «Наконец я — сирота! Я чувствую себя полноценным!» — с горечью восклицает Патрик, впавший на этот раз в тяжелый алкоголизм, который вскоре доведет его до белой горячки. Уйдя в мир иной, его родители все же не даровали ему свободы от нанесенных ими душевных увечий и не предоставили ему возможности спонтанно проявлять свои чувства и примириться с болезненным прошлым. Изнасилованный ребенок продолжает жить во взрослом Патрике, определяя его реакции, изгоняя из мира психически здоровых людей. Для окончательного излечения ему требуется вернуться в свое детство и там оказать сопротивление отцу. Спасительная фраза, способная очистить душу Патрика от накипи бессильного гнева и ненависти, уже несколько раз исподволь звучала из его уст: «Ни с кем нельзя так поступать!» Так он отвечает на вопрос своей знакомой, что бы он хотел сказать умершему отцу. Эти же слова вырываются у него, когда он признается другу в своей тягостной тайне. Но в обоих случаях они звучат как вопль отчаяния, а не как восстание против жестокой тирании.

Пронизанный частыми ретроспекциями, демонстрирующими, что Патрик не в состоянии вырваться из капкана своей детской травмы, сериал постепенно подводит героя к тому решающему моменту, когда он сможет наконец бросить эти слова как гневное обвинение в лицо своему обидчику. Увидев самого себя маленького со дна колодца, над краем которого он когда-то склонялся с самыми мрачными мыслями, Патрик осознает свою обязанность стать для своих сыновей тем справедливым и любящим отцом, которого у него самого не было. Он заставляет себя снова пережить тот поворотный момент, когда он решился оказать отпор своему отцу, которого теперь Патрик видит усталым и жалким стариком, достойным сострадания, несмотря на все причиненное им зло. Пережив этот катарсис, Патрик словно сбрасывает со своих плеч груз отчаяния и беспомощности. Сопровождаемый словами песни 1999 года английской группы «Blur» «Как ласков день, когда демоны ушли!» («Tender is the day The demons go away»), Патрик символически скрывается за светлой дверью, за которой его с надеждой ждут сыновья, с пути которых он наконец способен откатить тяжеленный валун собственного воспитания.

Возможность взглянуть со стороны на собственный травматический опыт оказывает порой магическое терапевтическое воздействие на сознание пострадавшего и позволяет ему перестать идентифицироваться с ролью жертвы. Вероятно, своеобразным лекарством от боли сериал «Патрик Мелроуз» стал и для автора романов, легших в его основу. В одном из интервью Эдвард Сент-Обин сказал: «25 лет меня спрашивали, являюсь ли я Патриком Мелроузом. Теперь я могу ответить: нет, это — Бенедикт Камбербэтч!»