Ирина Машинская родилась в Москве, окончила географический факультет и аспирантуру МГУ. Эмигрировала в США в 1991 году. Автор девяти поэтических сборников и нескольких книг переводов. Долгие годы была соредактором (вместе с Олегом Вулфом) журнала «Стороны света». Живет в пригороде Нью-Йорка.

Ирина Машинская

*

ПОЗДНО

Марш

Но край нам остался

шершавой

державы —

недораспиленный сад,

угрюмодержавный

родной неизменный

уклад.

Доходных дымов

позвоночник,

колоды

дворов доходяг,

кирпичная фабрика Крафта

крошится

на крапчатый снег.

Фонарного света

отвалы —

начищенный

блеском

позор,

краплёный снежок залежалый,

но арка во двор

Вот угол —

старушечий локоть,

крошится

кирпич-аноним,

обоссан, заплёван,

расколот,

но арка — живая над ним

Первая весна

Первым делом окна открываю.

Потом за почтой. Сразу под холмом

сворачиваю в улицу кривую —

за поворотом створ, и в нем знакомый свет.

Там наша яблоня чернеет у развилки —

под ней зимой устроили каток.

Две утки на катке,

одно дитя

уместятся на ветке.

Не яблоня, а яблони культя.

Тогда я снова сразу вспоминаю

смерть нашей маленькой семьи.

Втайне от людей я собираю

маленькие яблоки свои.

Поздно

какой же ты лях ты?

у бя брови шляхты а глаза — ребе

ни ребра ни тебя мне не надо

тебе

ни дома того ни в земле  

да поздно

слепились

створки

Перед снегом

А. М.

На еврейском кладбище не найти ни камушка

подобрали все и разнесли

по квадратам шахматной земли

 

Кромкой вдоль ухоженной

серой травки скошенной

я иду искать

вот нашла асфальтовый ломоть

а внутри осколок беспородный

и ни выбить и ни отколоть —

 

и несу с цветами незаконными

как тебя тогда в Ньюарке навещать

(поздний чай и жалко уходить)

 

День с утра — двойные заоконные

сумерки

но фары так лучатся —

будто завернули в целлофан

а я еду руки мыть

и греться

 

Как грустна предзимняя земля

нью-джерсийская

сейчас она повалит

в черные и белые поля

В этот раз

Как неловко листок переходит дорогу

Тормози!! …

нет!

слава богу, коряга —

не лось

в этот раз не барсук, не енот

Не олень,

а матрас и мешок

прошлогодний листок, а не теплый усеянный еж

Сколько раз этот ужас

шоссейных обочин — 

приближаясь —

огромных разорванных туш

на краю

невредимой твоей колеи,

пока разглядишь:

колесо!

взорванное! и еще 

нет —

на полмили наверно подряд

побоище шин

как вообще не бывает 

Хоть сегодня один пощажен

О всегда б так — 

лишайники склон обживают

не одни голыши

ледниковою кладкой

мерцают

как скажи вообще не бывает 

черепахи, ежи,

люди-лебеди не убывают