Вадим Жук
ЕДИНИЦА ЛЮБВИ
стихи

Жук Вадим Семенович родился в 1947 году в Ленинграде. Окончил театроведческий факультет Ленинградского государственного института театра, музыки и кинематографии. Поэт, актер, сценарист, драматург, режиссер, теле- и радиоведущий. Создатель и художественный руководитель театра «Четвертая стена». Стихи публиковались во многих журналах и альманахах. Автор восьми поэтических книг. Живет в Москве.


Вадим Жук

*

ЕДИНИЦА ЛЮБВИ


* * *


Чужою памятью живу,

Как черенок, не приживаюсь,

К чужому каменному льву

Плечом пугливым прижимаюсь.

Чужими стали берега,

Которым был родным и милым.

Волн невысокие стога

Не для меня сметал ветрило.

Привычную глотаю взвесь

Размытого дождями лета.

Влетел вопрос: Зачем ты здесь?

Но нет ответа, нет ответа.


* * *


Отгремело звонкое монисто

Из страстей, отчаяний и слёз.

Бродит не спеша, по организму

Тут и там рассеянный склероз.

То-то славно с картою трёхвёрсткой

Обходить любовно каждый куст,

Собирать брусники детской горстку,

Да лисички юношеских чувств.

Худо ли зелёным этим утром,

Что-то делать, а не делать вид.

Не евреем быть, не алеутом,

Просто единицею любви.

Чтобы смерть ходила понарошку

В новом, от Версаче, шушуне.

И смеялась в тихую ладошку

Жизнь моя, приснившаяся мне.


* * *


Где взять-то белобрысой простоты —

Писать письмо, творить стихотворенье,

Сажать сады, мечтать мечты,

Жаркое жарить и варить варенье.

Уметь сказать: «Родная сторона»,

Без злобы, без ухмылки, без запинки.

Вернувшись на дорогу, где она

Разбилась на невнятные тропинки.



* * *


Галдели деревенские, рядили,

Когда, чуть недоспавшие с утра,

Нас конвоиры выводили

С какого-то случайного двора.

Хозяин хлопотал лицом кобыльим,

Винился, прятал глазки в сапоги.

«Пришли, мол, самой ночью, перебыли,

Откуда знать, которые враги?»

А красный, белый, красно-бело-синий

Флаг развевался над штабной избой,

В России это было, не в России,

Не важно. Выводили нас с тобой.

Ни зла, ни одобрения в народе,

Копалось солнце в уличной пыли.

Все просто знали, что таких выводят.

Мы тоже знали. И не в ногу — шли.


* * *


А вдруг я погиб на вьетнамской войне,

Куда из Кентукки был призван,

И всё, что вокруг, только кажется мне,

А сам я в далёкой и влажной земле

Прикинулся зёрнышком риса.

А вдруг я как раз Фарафонтов Кандид,

Невзрачный учитель черченья,

Я узок и беден, мне завуч вредит,

Мне прямо в глаза никогда не глядит

Наташа — училка по пенью.

А вдруг я голодный и выдранный лис,

Не ждущий от жизни халявы,

Всей мордою длинной направленный вниз,

Но мыши июльские не удались,

А зайцы хитры и вертлявы.

Бессмертная — где моя бродит душа,

В каком обиталище диком?

С подружкою — дудочкой из камыша,

Отчаяньем, страстью, отвагой дыша,

Пытаясь спасти Эвридику?

Насколько я здесь и насколько не здесь,

Душа моя, зяблик, невеста.

Я жив или умер? Я умер не весь?

Господня пылинка, греховная взвесь,

Вместилище сил неизвестных.


* * *


Мы гуляем в садике с отцом

Незадолго до его ухода.

Он всегда держался молодцом

И сейчас держался превосходно.

Именно, что он превосходил

Медицину, госпиталь, погоду,

Словно сам и сад он посадил,

И решил свою судьбу и годы.

Ничего он в жизни не читал,

Из простой семьи, ума простого,

Но жило само в его чертах

Благородство Ганди и Толстого.

Выпрямлены плечи и спина —

Вот таким он полюбился маме.

Будто багровели ордена

На его залатанной пижаме.

Он прекрасно знал — пришла пора,

Потому и не сбивался с шага.

И ногами листья попирал,

Как знамёна рейха и рейхстага.



...И дождик с утра


Тянется на солнышко народ,

Как к блесне добыча рыболова.

Это называется «курорт»,

С детства ненавидимое слово.

Через ситечко течёт и льётся

Дождик, неказист и бестолков,

И в фаянсе неба остаётся

Тёмная заварка облаков.

Ненамного больше богомола

Мелкие букетики детей,

Девушки московского помола,

Ждущие асадовских страстей.

Баловство нехитрыми стихами.

В небесах орёл несёт змею.

От чего, скажи, я отдыхаю,

Всю проотдыхавший жизнь мою?


* * *


Когда я выходил, шатаясь от любви,

Из устья неказистого проспекта,

День вздрогнул и себя возобновил.

Явились очертания. Все «некто»

Приобретали лица. Было лето.

Среди листвы таился циферблат.

В простое желтоватое одета

Летела бабочка. Её недолгий взгляд

Скользнул по мне, но не остановился.

Летела ласточка с расчерченным крылом.

Мышиный хвостик пыли вился.

Бессмертие стояло за углом.


* * *


Воздух вязок, сгущаются тени,

Возвращаются в строки стихи...

По ночам деревянный священник

Отпускает деревьям грехи.

И стоят тополя на коленях,

Долу кроны склоняя свои,

Об унынии, об изменах

Говорят, о печальной любви

Не сложившейся, потаённой.

И с трудом подбирая слова,

Провинившиеся клёны

Шепчут в чёрные рукава.

Утро робкое замерцало.

И саднят на боку, на коре,

Наши — ножиком — инициалы

Процарапанные в ноябре.





 
Яндекс.Метрика