Нефедов
Сергей Александрович — доктор исторических
наук, ведущий научный сотрудник Института
истории и археологии Уральского отделения
РАН, профессор Уральского федерального
университета [Екатеринбург].
Сергей
Нефедов
*
ЗАГАДКА
ПЕТРА ВЕЛИКОГО
Какай-де
он царь, он-де вор, клятвоступник,
подменен
из немцы, царство свое отдал боярам,
а
сам обусурманился и пошел по ветру с
немцы…
Речи
крестьянина Корнилова на дыбе в
Преображенском приказе
Этот
слух — о том, что Петр не «природный»
сын царя Алексея, а «подмененный» мальчик
из Немецкой слободы, — этот слух широко
ходил по деревням и городам Московии.
Иногда передавали подробности. Некий
стряпчий из дворцовых волостей рассказывал
в Нарыме: «Как-де воцарился государь
наш и великий князь Алексей Михайлович
и совокупился с царицею Натальей
Кирилловной, и она-де, государыня, рожала
царевен. И близ рождения он, государь,
изволил ей, царице, говорить: „Ежели-де
будет царевна, я-де тебя постригу!” И
она, государыня царица, призвав Артамона
Сергеевича, сказала ему ту тайну, что
царь на нее гневен. И когда родила
царевну, Артамон Сергеевич учинил
сокровенно: взял из немецкой слободы
младенца и подменил…»
Окольничий
Артамон Сергеевич Матвеев прежде был
опекуном Натальи Кирилловны; благодаря
его хлопотам девушка из захудалой
дворянской семьи стала царской невестой,
а потом — царицей. Говорили, что Матвеев
обменял рожденную царицей девочку на
сына капитана Франца Лефорта. «Когда
были у государыни Натальи Кирилловны
сряду дочери и тогда государь, Алексей
Михайлович, на нее, государыню царицу,
разгневался… — объяснял дьякон Иона.
— И когда-де приспел час родить дщерь
и тогда она, государыня, убоясь его,
взяла в обмен младенца мужеска полу из
Лефортова двора».
Слухи
бесхитростно объясняли странное, даже
загадочное поведение молодого царя
Петра. Вся Москва видела, как в триумфальной
процессии после взятия Азова Петр в
немецком костюме шел пешком за роскошными
санями Лефорта. «Сын оказывает почести
своему отцу», — должно быть, перешептывались
москвичи. Но, конечно, Лефорт не был
отцом Петра — и оттого ситуация
становилась еще более загадочной. Лефорт
был всего лишь «служилым иноземцем»,
наемным кондотьером, приехавшим в
далекую Московию ради приключений и
денег. Он родился в 1656 году в Женеве и
до 17 лет торговал в лавке отца скобяным
товаром, потом подался на военную службу
и немного повоевал в Голландии. Здесь
он попался на глаза полковнику фон
Фростену, который вербовал наемников
для службы в России, и тот пообещал
храброму солдату чин капитана и привольную
жизнь в неведомой стране где-то на
востоке. Приехав в Москву, Лефорт поступил
под командование генерал-майора Патрика
Гордона, проявил себя в боях с турками
и после десяти лет службы стал полковником.
В
августе 1689 года, в критический момент
борьбы с Софьей, молодой царь Петр
призвал к себе иноземных офицеров и их
солдат. Лефорт и Гордон откликнулись
на призыв и приняли сторону Петра — с
этого момента они вошли в круг царских
друзей. Друзьями 17-летнего Петра были
в основном его ровесники, «стольники»
и «спальники», служившие в «потешных»
полках. У Петра не было воспитателей,
которые могли бы ему приказывать, и,
забросив учебу, он проводил время в
военных «потехах». Лефорт и Гордон
пришлись тут весьма кстати, и царь
предложил им обучить свое потешное
воинство настоящему солдатскому ремеслу,
ружейным и строевым приемам, «экзерцициям».
«А во время тех екзерцицей иноземцы
офицеры имели окацию свою фортуну искать
при его величестве, — писал князь
Куракин, — понеже они все установляли
и разсказывали, как оныя екзерциции
отправлять, для того что из русских
никого знающих не было».
Лефорт
был и раньше известен как искатель
удовольствий, весельчак, покоритель
дамских сердец и душа любой офицерской
компании. Выросший в суровой, почти
монашеской Москве Петр не представлял,
насколько притягательным может быть
мир удовольствий; Лефорт стал наставником
молодого царя в этом мире. «Помянутой
Лефорт был человек забавной и роскошной
или назвать дебошан французской, —
свидетельствует князь Куракин.
— И
непрестанно давал у себя в доме обеды,
супе и балы. И тут в (его) доме первое
начало учинилось, что его царское
величество начал с дамами иноземскими
обходиться и амур начал первой быть к
одной дочери купеческой, названной Анна
Ивановна Монсова».
Дочь
виноторговца юная красавица Анна Монс
была прежде любовницей Лефорта, и
наставник любезно предложил ее царю.
Таким образом, «Лефорт пришел в крайнюю
милость и конфиденцию интриг амурных».
Родственник Лефорта капитан Сенебье
писал, что Лефорт пользуется исключительной
любовью царя: «Его царское величество
очень любит его и ценит… При дворе
только и говорят о его величестве и о
Лефорте. Они неразлучны, Его величество
посещает его часто и обедает у него два
или три раза в неделю…»
Петр
и раньше не занимался государственными
делами, предоставив их сначала Софье,
а потом Наталье Кирилловне и ее родне.
Теперь, увлекшись удовольствиями новой
жизни, он перестал принимать послов и
участвовать в дворцовых церемониях. «А
наивпервых выходы в соборную церковь
отставлены были… также одеяние царское
отставлено и в простом платье ходит...»
Петр стал ходить в парике и в немецком
платье: камзол, чулки, башмаки — часть
материала для этого платья была куплена
у Лефорта.
Непрестанные
обеды, супе и балы были лишь началом
пути по дороге, ведущей в никуда. У царя
и у Лефорта был неудержимый характер.
«Тут-же в доме (Лефорта) началось
дебошство, пьянство так великое, что
невозможно описать, что по три дня
запершись в том доме бывали пьяны, и что
многим случалось оттого умирать».
Пиры превратились в разнузданные оргии.
Пьяные шутники основали «всепьянейший
собор» для поклонения Бахусу и избрали
потешного «патриарха». «Была сложена
вся церемония в терминах таких, о которых
запотребно находим не распространять,
но кратко скажем к пьянству, и к блуду,
и всяким дебошам».
«Всепьянейший собор» принялся пародировать
церковные процессии: ездили на свиньях,
возили «патриарха» на верблюде по винным
погребам. Потом начались «дебоши».
«Старой обычай есть в народе российском,
что пред праздником Рождества Христова
и после играют святки, то-есть в дом
друзья между собою сбираются в вечеру
и… одеваются в платье машкараты… И по
тому обыкновенно царское величество
при дворе своем также играл святки… И
в тех святках, что происходило, то великою
книгою не описать, и напишем, что знатнаго.
А именно: от того начала ругательство
началось знатным персонам… людей
толстых протаскивали сквозь стула, где
невозможно статься; на многих платье
дирали и оставляли нагишем; иных гузном
яицы на лохани разбивали; иным свечи в
проход забивали; иным на лед гузном
сажали; иных в проход мехом надували,
отчего един… думной дворянин умер. Иным
многия другия ругательства чинили. И
сия потеха святков так происходила
трудная, что многие к тем дням
приуготовливалися, как-бы к смерти. И
сие продолжалося до езды заморской в
Голандию».
*
Зачем
«всепьянейший собор» поехал в Голландию?
Это еще одна загадка петровского
правления. И разгадка может увести нас
далеко — далеко от России.
На
всепьянейших оргиях часто присутствовал
неприметный дьяк Андрей Виниус. По годам
и болезням ему было трудно соревноваться
в выпивке с молодежью, но он старался
не выпадать из компании и развлекал
публику рассказами о заграничных
новостях и всяких забавных «кунштах».
В ситуации, когда поили насильно и
«многим случалось от того умирать»,
Виниус рисковал жизнью — и, стало быть,
у него была какая-то цель, оправдывающая
риск.
Историки
прежде не обращали внимания на скрывающуюся
в тени фигуру дьяка Посольского приказа.
Лишь недавно появились работы, проливающие
свет на то огромное влияние, которое
Виниус оказывал на Петра I. Выяснилось,
что выступавший в роли наставника
молодого Петра «дебошан» Лефорт в конце
концов уступил место серьезным людям,
которыми руководили экономические
интересы всемирного масштаба.
Андрею
Виниусу тогда было уже за пятьдесят. Он
был сыном другого Андрея Виниуса,
голландского купца и предпринимателя,
знаменитого основателя тульских заводов.
Он получил превосходное образование,
знал шесть языков, служил в Посольском
приказе и с дипломатическими миссиями
объездил почти всю Европу. Происходя
из известного купеческого рода, Виниус
приходился родственником одному из
самых богатых и влиятельных голландских
купцов, Николаасу Витсену, бургомистру
Амстердама, представителю Голландии в
Генеральных штатах и президенту
Ост-Индской компании. В 1665 году молодой
Витсен (тогда еще не бургомистр) приехал
в Россию в составе нидерландского
посольства и познакомился с (тогда еще
молодым) Виниусом, переводчиком
Посольского приказа. Они подружились,
и Витсен посвятил Виниуса в свои планы
— то есть в планы могущественной
Ост-Индской компании. Или — что все
равно — в планы Голландии.
Голландия
— это был другой мир, непохожий на
застывшую в веках Московию. Амстердам
производил одинаковое впечатление на
всех купцов и путешественников: «Я
ничего не видывал такого, что бы так
меня поразило, — писал один француз. —
Невозможно вообразить себе, не увидев
этого, великолепную картину двух тысяч
судов, собравшихся в одной гавани».
Неподалеку от Амстердама, на реке Заан,
находились крупнейшие в мире
судостроительные верфи. Самое удивительное,
что это были механизированные верфи —
в Голландии уже началась промышленная
революция, только двигателем ее была
не паровая машина, а ветряная мельница.
В 1597 году мастер Корнелиус Корнеленсен
изобрел лесопильную мельницу, в которой
распилка бревен на доски осуществлялась
силой ветра; это намного удешевило
стоимость строительства. Голландцы
превратились в народ мореходов и купцов,
им принадлежали 15 тысяч кораблей, втрое
больше, чем остальным европейским
народам. Колоссальные прибыли от
посреднической торговли подарили
Голландии богатства, сделавшие ее
символом успеха и процветания. В поисках
новых торговых путей голландцы
путешествовали по всему миру, устанавливали
связи с местными жителями и скупали их
товары.
Николаас
Витсен впоследствии стал известен как
ученый географ и этнограф, изучавший
страны, через которые проходят торговые
пути. Ост-Индскую компанию, в частности,
интересовал путь через Сибирь в Китай,
и Витсен нашел в Москве двух информаторов,
готовых поставлять ему сведения; одним
из них был организатор русской почты
Ян ван Сведен, другим — Андрей Виниус.
Вскоре после возвращения в Голландию
Витсен получил от Виниуса копии донесения
о русском посольстве в Китай и секретную
карту Каспийского моря. «Виниус играл
в опасную игру… — отмечает голландский
историк Киес Ботерблюм. — Это было
эквивалентно измене».
В дальнейшем Виниус стал поставлять
информацию на регулярной основе;
используя эти данные, Витсен издал свою
«Карту Тартарии» — так называли в Европе
страны Северо-Восточной Азии.
Однако
главный интерес голландцев касался не
Сибири, а торгового пути по Волге через
Каспийское море в Персию. Основным
товаром Персии был шелк-сырец, который
обычно вывозился в Европу через турецкие
порты. Турки взимали в этих портах
пошлину, равную цене товара, поэтому
освоение дороги через Россию казалось
купцам более выгодным вариантом.
Торговлей по этому пути занимались
персидские армяне; они везли небольшие
партии шелка через Нарву, где шведы
взимали свою пошлину. Весь этот шелк
скупали голландские купцы во главе с
Кунрадом ван Кленком.
Русское
правительство намеревалось принять
участие в шелковой торговле, и голландцы
были готовы помочь в этом — разумеется,
в расчете на допуск к торговым путям.
Ван Сведен взялся за строительство
современного парусного корабля для
плавания по Каспийскому морю. Виниус
участвовал в этом деле и представил
особую записку, в которой говорил о
необходимости строительства не только
парусников, но и галер. Замыслы голландцев
шли гораздо дальше, чем можно было
подумать: Виниус утверждал, что на
галерах по некой впадающей в Каспийское
море реке можно будет добраться до
Индии.
В Голландии были наняты корабельные
мастера и матросы, но, когда построенный
корабль, «Орел», спустился по Волге к
Астрахани, он был захвачен здесь казаками
Разина. Казаки не знали, как управлять
таким кораблем, — и сожгли его.
В
1673 году Виниус встречал в Москве самого
Кунрада ван Кленка, приехавшего в Россию
в качестве голландского посла. Ван Кленк
предложил царю Алексею проект организации
совместной русско-голландско-персидской
торговли шелком. Реализация этого
проекта могла дать голландским купцам
несколько
миллионов рейхсталеров
в год. Если учесть, что в то время все
годовые доходы русского правительства
составляли примерно два миллиона
рейхсталеров, то становятся понятными
грандиозные масштабы «каспийского
проекта». Речь шла о чем-то огромном,
прокладывающем себе дорогу сквозь все
препятствия независимо от маленьких
людей вроде Виниуса или Лефорта. Ван
Кленк предлагал царю напасть на Швецию
и захватить Нарву — ключевой пункт
«шелкового пути». Чтобы добиться своих
целей, голландский посол через посредство
Виниуса предлагал Артамону Матвееву
богатые подарки.
Однако царь Алексей вскоре умер, Матвеева
отправили в ссылку, и новые власти
дезавуировали заключенный договор.
В
1675 году (после смерти ван Сведена) Виниус
стал заведовать почтой, он получал
выписываемые Посольским приказом
европейские газеты и докладывал
правительству поступающую из разных
источников информацию. По приказу своего
начальника почтовые служащие тайно
вскрывали и перлюстрировали проходившие
через их руки письма.
Таким образом Виниус создал обширную
сеть по сбору информации; часть этой
информации он тайно поставлял Витсену,
голландскому резиденту ван Келлеру и,
возможно, некоторым другим персонам.
Критически настроенные историки, не
углубляясь в детали, называют его
шпионом. Несомненно, Виниус был весьма
полезен западным дипломатам — и они
оказывали ему поддержку. Когда в ходе
одной тяжбы почтмейстеру потребовалось
заявить о своем благородном происхождении
(что не соответствовало действительности),
то в его пользу лжесвидетельствовал не
только ван Келлер, но также датский
резидент Бутенант и шведский резидент
фон Кохен.
Между
тем голландцы продолжали предпринимать
попытки реализации «каспийского
проекта». В начале 1690 года Витсен прислал
царю подробный план организации торговли
с Персией и Китаем через территорию
России. В случае успеха этого проекта
Витсен обещал перевести на каспийский
транзитный маршрут всю азиатскую
торговлю Ост-Индской компании. В
результате реализации проекта московское
правительство должно было получить
огромные доходы от таможенных пошлин.
К письму Витсена была приложена «карта
Тартарии», на которой был изображен
морской путь от Архангельска в Китай
(хотя в то время никто не знал о
существовании пролива между Азией и
Америкой). Кроме того, на карте была
изображена неизвестная река, текущая
с востока и впадающая в Каспийское море,
— по этой реке можно было добраться до
пределов Индии. Ввиду особой важности
дела Виниус испросил аудиенцию у царя,
преподнес и растолковал ему карту
Витсена.
Петр
заинтересовался проектом Витсена,
голландский резидент ван Келлер писал,
что московитяне замыслили грандиозные
торговые проекты и что голландцы могут
принять в них участие.
Царь в особой грамоте изъявил свою
милость Витсену за «объявление», каким
способом «могут удобнейшие состояться
торги и прибыльные торговые прибытки
к доброму получению и великому сбору
нашей Царского Величества пошлинной
казны… от проезда торговых людей через
наши… государства в Персиду и через
Сибирь в Хинское или Китатское
государство».
Но Боярская дума не разделяла энтузиазма
молодого Петра. На ближайшее время дело
ограничилось тем, что в марте 1692 года
по согласованию с Витсеном было отправлено
русское торговое посольство в Китай;
это посольство возглавил друг Виниуса,
голландский купец Избрант Идес.
Письмо
Витсена помогло Виниусу войти в «кумпанию»
молодого царя: он удостоился чести стать
членом «всепьянейшего собора». Теперь
ему предстояло в обстановке беспрестанных
попоек и потех продвигать проект
стоимостью в несколько миллионов
рейхсталеров. Петру было уже двадцать
лет — но он все еще оставался большим
ребенком; он продолжал играть в потешные
маневры и «машкараты», не занимаясь
государственными делами. Чтобы сдвинуть
проект с места, нужно было превратить
его в очередную потеху. В прежние времена
Петр развлекался плаванием на яхте, но,
занятый кутежами и маневрами, оставил
это занятие — таким образом, следовало
вновь пробудить у Петра интерес к
плаванию под парусами. По-видимому,
Виниус использовал книгу Витсена по
истории кораблей и морских битв. Это
было роскошное издание с великолепными
гравюрами, и нужно было переводить с
голландского подписи под гравюрами и
отдельные главы. Петр настолько увлекся,
что попросил Виниуса учить его голландскому
языку,
а затем решил разыграть потешное морское
сражение на Переяславском озере.
«Петр
сам принялся в Переяславле за постройку
корабля и до такой степени увлекся этой
работой, что решительно забыл обо всем
окружающем».
Летом 1692 года вся петровская «кумпания»
палила из пушек и пировала на кораблях
нового «переяславского флота». Как ни
странно, Петр праздновал победу голландцев
и англичан над французами в сражении у
мыса Ла-Хог. Эта победа вызвала у Петра
такой энтузиазм, что он порывался
отправиться в Голландию, чтобы служить
под командой Вильгельма III. Все эти
поступки вызывали немалое удивление
иностранных послов — ведь Россия не
числилась среди союзников Голландии в
этой войне.
Действительно,
по какой причине Петр стал праздновать
морские победы голландцев, называть
себя шкипером, подписываться по-голландски
(«Piter») и по-голландски обращаться к
своим друзьям («Min Her»)? Очевидно, Витсен
и Виниус использовали увлечение царя
плаванием под парусами, чтобы возбудить
в Петре любовь к морю, к океанским
кораблям и к далекой стране мореходов
и купцов.
В
1693 году Петр вместе с Виниусом (и другими
членами «кумпании») отправился в
Архангельск, чтобы посмотреть на
знаменитые голландские фрегаты и
«флейты». Царь поднялся на борт одного
из кораблей, устроил роскошный пир,
богато одарил капитанов и вышел в море
на своей яхте, чтобы проводить
возвращавшуюся на Запад флотилию. Потом
он приказал создать первую русскую
эскадру: два корабля должно было построить
в Архангельске, а флагманский 44-пушечный
фрегат заказали в Голландии. Каковы
были планы царя? «Полагают, что Его
Величество, — писал капитан Сенебье, —
хочет сделать попытку отыскать проход
к Китаю или в Индию через Северный
океан».
Оказывается, Петр собирался искать
морской путь в Китай — как это предлагалось
в проекте Витсена. И конечно, предназначенный
для экспедиции флагманский фрегат был
заказан именно Витсену, причем через
посредство Лефорта, будущего капитана
этого корабля (Лефорт был знаком с
Витсеном еще со времен службы в Голландии).
Петру предназначалась должность шкипера.
«Все бояре, обыкновенно сопровождающие
двор, примут в нем (в путешествии) участие,
— писал Лефорт, — делаются большие
приготовления и все поручено моему
надзору».
Действительно, приготовления были
впечатляющими: в Архангельск было
отправлено тысяча ружей, две тысячи
пудов пороха, пушки и другое снаряжение.
Царя должны были сопровождать триста
солдат бывших потешных, а теперь
гвардейских, полков, которых намеревались
включить в состав экипажей.
Поскольку
предполагалось, что отлучка царя будет
длительной, то Виниуса оставили в Москве:
по своей должности он был обязан следить
за событиями в стране и регулярно
информировать обо всем Петра. Через
Виниуса поддерживалась связь с Витсеном,
который выступал в качестве консультанта
готовившейся экспедиции. Пособием в
постройке кораблей для экспедиции
служила та самая книга Витсена — и Петр
справлялся у автора о размерах судов и
о других деталях судостроения.
Прибывшей
в Архангельск экспедиции пришлось два
месяца ждать опаздывавший к назначенному
сроку флагманский фрегат. Быть может,
Витсен задержал его специально, чтобы
не подвергать Петра риску плавания во
льдах. Петр проводил время на купеческих
судах, ходил в костюме голландского
моряка, представлялся шкипером, обнимался
с капитанами и матросами и пил с ними
крепкое голландское пиво. Случай помог
ему оценить трудности северного
мореплавания: в поездке на Соловецкие
острова яхта Петра была застигнута
бурей; путешественники уже причастились
и ждали смерти, но лоцману чудом удалось
ввести судно в гавань. Когда прибыл
флагманский фрегат, выходить в дальнее
плавание было уже поздно, и планировавшаяся
экспедиция свелась к прогулке по Белому
морю.
Впрочем,
во время долгого ожидания в Архангельске
у Петра появился другой план. «Говорят
о каком-то путешествии в Казань и
Астрахань, — писал Лефорт. — Может быть,
оно будет предпринято через два года,
впрочем, я буду всегда готов исполнить
приказания… Весь наш флот состоит
приблизительно из 24 кораблей и галер.
На следующий год будут выстроены еще
два больших корабля и две галеры, которые,
с Божьей помощью, будут доставлены в
Астрахань; они предназначаются для
плавания по Каспийскому морю, в видах
развития обширной торговли с Персиею…
Я буду руководить всем этим предприятием…
в звании генерала... Мой корабль будет…
снабжен экипажем из опытных голландских
матросов. Его Величество займет должность
капитана; многие из бояр примут участие
в экспедиции».
Конечно,
эта идея была подсказана царю Витсеном
и Виниусом: она содержалась в записке
Витсена 1690 года. Голландцы сумели увлечь
молодого царя своими идеями до такой
степени, что он ходил в костюме голландского
матроса и подписывался «sсhiper Piter». В
народе говорили, что «царя подменили»,
— но не обязательно подменять царя
телесно, достаточно войти в его душу.
Молодой Петр был впечатлителен и внушаем,
а опытные учителя умеют пользоваться
этими свойствами неокрепших душ. Виниус
одно время был учителем царевича Федора
и перевел для своего ученика басни
Эзопа. Теперь он учит Петра голландскому
языку — и мы видим, что Петр не только
превратился в голландского шкипера, но
и демонстрирует знание басен Эзопа; в
переписке с Виниусом он постоянно
обращается к персонажам греческой
мифологии. А через пять лет по возвращении
из Голландии Петр вознамерится отправить
на учебу в Голландию своего сына Алексея
— и его воспитателем должен был стать
Виниус.
Что это, как не признание заслуг Виниуса
в воспитании самого Петра?
Итак,
в соответствии с проектом Витсена Петр
собирался организовать экспедицию на
Каспийское море «в видах развития
обширной торговли с Персиею». Витсену
была заказана галера, по образцу которой
на Оке предполагалось построить целый
галерный флот. Но галеры не годились
для перевозки шелка — как предлагал в
свое время Виниус, галеры нужны были
для того, подняться до Индии по какой-то
неведомой реке. Эта впадающая в Каспийское
море река была изображена на карте
Витсена.
Однако
в реальности поиски «реки в Индию» были
отложены до 1710-х годов, а персидский
поход Петра I состоялся лишь через 28
лет. Первым препятствием для осуществления
«каспийского проекта» стала возобновившаяся
война с Турцией. При организации первого
Азовского похода на Виниуса была
возложена задача обеспечения полков
артиллерией путем закупки (через
посредство Витсена) пушек в Голландии.
Поход 1695 года закончился неудачей, и
Петр понял, что без помощи флота турецкими
крепостями не овладеть, — следовательно,
галерный флот нужно строить не на Оке,
а в Воронеже. Виниусу было приказано
организовать доставку заказанной в
Голландии галеры в Москву; по образцу
этой галеры в селе Преображенском
срубили части для других галер, которые
отправляли в Воронеж, где осуществлялась
сборка. Галерный флот сыграл решающую
роль в кампании 1696 года; в конечном счете
Азов был взят, и Петр поручил Виниусу
организовать празднества в ознаменование
победы. В триумфальном шествии Петр шел
в костюме голландского капитана вслед
за санями Лефорта — отчасти это было
продолжением уже привычных потех,
отчасти свидетельством странной заочной
любви царя к далекой стране. Виниус
стоял у триумфальной арки и в подражание
античным поэтам декламировал стихи:
Генерал,
адмирал! Морских всех сил глава,
Пришел,
зрел, победил прегордого врага…
Некоторые
историки называют Виниуса «идеологом»
при молодом Петре.
Переписка Петра и Виниуса во время
Азовских походов и позже, в период
Великого посольства, красноречиво
говорит о характере их отношений. Виниус
был «глазами и ушами» царя, и Петр пишет
Виниусу намного чаще, чем другим
корреспондентам. Это переписка закадычных
друзей; в своих письмах к Виниусу царь
выказывает крайнюю степень доверительности;
он упоминает бытовые подробности, пишет
о своих пирушках и о том, что им иногда
сопутствовало. Вот например, письмо от
2 июля 1698 года: «На день святых апостол
было нас гостей мужеска и женска пола
больше 1000 ч. и были до света и беспрестанно
употребляли тарара, тарара кругом, из
которых иные и свадьбы сыграли в саду».
После
взятия Азова встала задача создания
флота для Азовского моря; нужны были
мастера, чтобы строить корабли, и морские
офицеры, чтобы командовать этими
кораблями. Петр послал пятьдесят своих
стольников учиться морскому делу за
границу, а затем решил отправиться в
Голландию со всей «кумпанией» под видом
«Великого посольства». Посольство
возглавлял Лефорт, а Петр ехал инкогнито,
в качестве «бомбардира Петра Михайлова».
Зачем
это нужно было Петру? Из описаний
путешествия мы знаем, что Петр ехал в
Голландию, чтобы научиться строить
корабли. Это было его страстное увлечение,
появившееся после знакомства с книгой
Витсена. Он увлеченно, так, что «забывал
о всем окружающем», строил корабли в
Переяславле, а потом в Архангельске и
Воронеже. Петр хотел научиться ремеслу
корабельного мастера — и был настолько
нетерпелив, что, подъехав к Рейну, бросил
посольство, нанял маленькую лодку и
пустился вниз по реке к верфям, даже не
остановившись в голландской столице.
Петр
наконец увидел верфи Заандама, о которых
ему так много рассказывали. По берегам
реки стояли сотни ветряных мельниц,
которые приводили в движение лесопильные
рамы и хитроумные подъемные механизмы.
Все двигалось под воздействием
удивительной механической силы, и
мастера только направляли это движение,
укладывая брусья в скелет корабля. Были
и другие мельницы на маслодельных,
бумажных, табачных, канатных фабриках
— Петр с удивлением знакомился с этими
производствами; на бумажной фабрике он
«отлил такой образцовый лист бумаги,
что никто другой не сумел бы сделать
лучше».
Во
время пребывания в Голландии Петр
находился под опекой Витсена, который
в то время был президентом могущественной
Ост-Индской компании. Витсен составил
для царя «культурную программу»,
предусматривавшую беседы с купцами,
посещение порта, мануфактур, мастерских,
музеев и лабораторий крупных ученых.
Петр некоторое время изучал математику
и навигацию у Альбертсона ван Дама,
работал в мастерских инженера-механика
ван дер Гейдена, побывал у изобретателя
микроскопа Левенгука и в анатомическом
театре профессора Рюйша, познакомился
с архитектором Шейнфойтом и со знаменитым
военным инженером ван Кегорном.
Цель Витсена и Виниуса состояла в том,
чтобы вызвать восхищение царя и приобщить
его к голландской культуре, сделать из
Петра «русского голландца». С этого
времени в душе Петра поселилась мечта
превратить Россию в Голландию — и
главное: построить свой Амстердам, город
кораблей, каналов и многоэтажных каменных
зданий. «Пылкий монарх с разгоряченным
воображением, увидев Европу, захотел
сделать Россию — Голландиею», — писал
Н. М. Карамзин.
Когда
Петр в составе «Великого посольства»
прибыл в Голландию, то первое предложение,
с которым обратилось посольство к
Генеральным штатам, — это было предложение
об организации шелковой торговли с
Персией.
Однако в качестве ответной услуги послы
просили Штаты о помощи в войне с Турцией,
а международное положение было таково,
что Голландия была заинтересована в
скорейшем окончании этой войны. При
встрече с Петром (на которой присутствовал
и Витсен) штатгальтер Вильгельм III
уговаривал царя заключить мир с турками,
и обещал свое содействие в получении
Россией портов на Балтийском море. Таким
образом, речь снова шла о прорыве
«нарвского барьера» на пути шелковой
торговли.
Петр
и раньше восторгался Вильгельмом III. «Я
не нахожу достаточно сильных слов, чтобы
выразить чувства восхищения и уважения,
которые я питаю к Вашей священной особе»,
— говорил Петр на встрече.
Рекомендации «священной особы» были
приняты с готовностью к исполнению.
Возвращаясь из поездки в Европу, царь
встретился с польским королем Августом
II и договорился с ним о совместных
действиях против Швеции. Август II желал
приобрести шведскую Лифляндию, а для
Петра, писал король, «всего важнее
открыть через Россию торговый путь
между востоком и западом».
Витсен
помог русским послам заключить мир с
турками,
и в августе 1700 года армия Петра I двинулась
к Нарве. Однако под Нарвой русские войска
потерпели поражение, и война затянулась
на двадцать лет. Обещавший поддержку
Вильгельм III обманул Петра; Голландия
осталась нейтральной, и экспорт оружия
в Россию был запрещен. Однако Ост-Индская
компания была государством в государстве,
и Витсен всеми силами помогал Петру
прорубить окно на Балтику. Корабли с
оружием выходили из амстердамского
порта по ночам; ящики с фузеями прятали
в трюмах под балластным песком.
За первые десять лет войны голландцы
поставили в Россию 115 тысяч фузей, 40
тысяч пистолетов, 140 тысяч шпаг — русская
армия воевала по большей части голландским
оружием.
Когда русские овладели Нотебургом и
вышли к морю, Петр послал Витсену свой
усыпанный бриллиантами портрет — а
Витсен ответил царю горячими
поздравлениями.
Мираж
«каспийского проекта» стоял перед
глазами Петра I даже в разгар Северной
войны. К тому времени Лефорт давно умер
(как говорили — от пьянства); Виниус был
пойман на отправке за границу шифрованных
писем и утратил доверие царя. Но обещанные
Витсеном миллионы рейхсталеров продолжали
руководить действиями Петра. «Он говорил
о намерении потом начать войну с Персией,
— писал в 1710 году датский резидент Георг
Грунд, — чтобы отнять у этого государства
провинцию Гилян, расположенную на
Каспийском море и отделенную от Персии
большими горами… Тем самым он с лихвой
возместил бы все расходы войны, ведь
эта страна одного только шелка дает 3
тыс. тюков в год, а тюк продается в
Амстердаме по цене до 800 ригсталеров…»
Экспедиции
на Каспийское море и на поиски «реки в
Индию» отправлялись одна за другой, а
в 1719 году была отправлена первая
экспедиция для розыскания морского
пути в Китай. Прорубив окно на Балтику
и заключив мир со шведами, Петр приступил
к реализации «каспийского проекта». В
1723 году он направил войска в Персию и
захватил провинцию Гилян. Голландским
купцам было направлено приглашение
открыть шелковую торговлю через Россию
и обещана «всякая возможная помощь».
Разрабатывались планы завоевания
Закавказья, организовывались новые
экспедиции по поиску дороги в Индию.
«Петр был полон оптимизма, он считал,
что стоит у ворот сокровищницы Азии».
Однако
внезапно все кончилось. 28 января 1725 года
Петр Великий умер.
И
превратился в загадку русской истории.
Многие
поколения историков пытались ответить
на эту загадку, пытались понять, как
это, почему Петр Великий совершал так
много странных, необъяснимых поступков.
И ответ был дипломатично уклончивым:
мол, Петр был «пылким монархом с
разгоряченным воображением». Да, конечно,
многое объяснялось пылкостью Петра —
но не только. Гораздо большее значение
имела юношеская впечатлительность,
подверженность внешним влияниям. Опытные
«учителя» могли направлять увлечения
молодого царя в нужное им русло, и они
пользовались этим в своих интересах.
Первым «учителем» был Лефорт; желая
стать генералом и адмиралом, он открыл
перед Петром мир удовольствий. Это
кончилось «дебошами» «всепьянейшего
собора» и пьяной смертью самого Лефорта.
Вторым «учителем» был Виниус. Это был
агент влияния, занимавшийся тайной
перлюстрацией писем и работавший на
тех, кто заплатит за информацию. Среди
прочих ему платила Ост-Индская кампания,
поэтому он продвигал идею «каспийского
проекта». Он использовал увлечение
Петра плаванием под парусами и направил
его в сторону строительства кораблей.
Под его влиянием Петр стал шкипером и
корабельным плотником, а потом поехал
в Голландию учиться плотницкому ремеслу.
Кончилось это тем, что Виниус был
разоблачен, но страсть к кораблям
осталась у Петра на всю жизнь. Третьим
«учителем» был Витсен. Целью главы
Ост-Индской кампании была ликвидация
«нарвского барьера» на пути транскаспийской
торговли. Поначалу он влиял на Петра
через Виниуса — и с помощью своих книг.
Затем, в Голландии, он раскрыл перед
Петром все великолепие западной
цивилизации. Впечатление было столь
сильным, что Петр «захотел сделать
Россию — Голландиею». Но кончилось это
тем, что, использовав авторитет Вильгельма
III, Витсен обманом вовлек Россию в
двадцатилетнюю разорительную войну со
Швецией. Может быть, эта война была
необходима России, но торопиться не
следовало, нужно было лучше подготовиться
— чтобы потом не пришлось снимать
колокола с церквей.
Итак,
разгадка заключается в том, что молодой
Петр не был самостоятельным правителем,
им в собственных интересах манипулировали
некие остававшиеся в тени персоны. Но
пылкий характер Петра преобразовал эти
внешние импульсы в поведенческие
крайности. У Петра не было никаких
ограничителей: царственный отец давно
умер, приставленные матерью воспитатели
потакали его капризам, и он мчался по
волнам без руля и ветрил. В итоге это
выливалось в странные поступки, в дебоши
«всепьянейшего собора», в работу
плотником на верфях или стрижение
боярских бород.
Строительство
Петербурга тоже было странным поступком,
потому что этот город — что бы ни говорили
— не был «окном в Европу». После Полтавы
в руках Петра были Рига и Ревель —
большие порты, через которые и пошла
русская торговля с Европой. Тем не менее,
грезя воспоминаниями об амстердамских
каналах и не считаясь с жертвами, Петр
строил свой «новый Амстердам». Фельдмаршал
Миних писал, что в Северную войну «от
неприятеля столько людей не побито...
сколько погибло при строении Петербургской
крепости и Ладожского канала».
Реализация
«каспийского проекта» также относится
к числу странных поступков, совершенных
под влиянием внешних сил. Этот проект
был той тайной пружиной, которая через
посредство царей и королей приводила
в движение армии, флоты и миллионы
простых людей. Какова же была его судьба?
Усмешка
судьбы заключалась в том, что «каспийский
проект» закончился ничем. В своих
расчетах Петр и Витсен упустили маленькую
деталь — малярию. Гилян был «малярийным
болотом», и оккупировавший его русский
«Низовой корпус» вымер от «вредительного
воздуха». А потом к власти в Персии
пришел могущественный Надир-шах, и
императрица Анна Иоанновна сочла за
лучшее вернуть Гилян персам. Таким
образом, проект, двигавший Петром,
Витсеном и огромными массами людей,
оказался миражом. Миллионы рейхсталеров,
«река в Индию» и поблескивавшие на
горизонте сокровища Азии — это был
фантом, растаявший в воздухе.
Витсен
не дожил до этого момента истины; он
умер в августе 1717 года. Петр I находился
в это время в Голландии; он не сохранял
инкогнито; во главе свиты в молчании он
шел за гробом Витсена. Флаги были
приспущены, и время от времени раздавались
залпы орудий. Тысячи горожан в траурных
одеждах стояли вдоль улицы и смотрели
на могущественного монарха, который
еще не догадывался, что провожает в
последний путь свои мечты.