Мозалевская
(Сырцова) Наталья Николаевна родилась
в 1983 году в Волгограде. Окончила
Волгоградский колледж управления и
новых технологий и Волгоградский
экономико-технический колледж.
Публиковалась в региональной и столичной
периодике, автор поэтических книг «Зелье
зимы» (Влг., 2005) и «Осенины» (Влг., 2008).
Неоднократная участница проекта
«Всероссийская школа писательского
мастерства». Живет в Волгограде. В «Новом
мире» публикуется впервые.
Наталья Сырцова
*
НЕ
СИДИ НА ОБЛАКЕ
Поэт
существо по природе одинокое, потому
что видит и чувствует то, чего другие
не различают. Особенно одинок, когда
стихи читают мало, а у него они совсем
не блескучие, малопригодные для того,
чтобы пропеть, прокричать или прорыдать
со сцены.
Одна
из целей форумов и школ Филатовского
Фонда социально-экономических и
интеллектуальных программ — найти
поэтов, чтобы извлечь из одиночества.
За двадцать с лишним лет их не так мало
оказалось. Вот и недавняя новомирская
школа в Ростове-на-Дону помогла мне
разглядеть поэта Наталью Сырцову.
Алексей
Алёхин
*
*
*
Был
человек, да вышел весь.
Ночная
опустилась взвесь
На
город, на его затылок.
Как
тяжело дышать под ней,
Под
простынёй души моей,
Когда
же это было?
Шли
двое молча, не спеша:
Мужик
похож на алкаша
И
женщина за тридцать.
Я
среди вас снежок в горсти,
Пытаюсь
тишину вплести
В
уставшие от жизни лица.
Январь.
Речная хлябь и лёд,
Вас
только горечь и поймёт,
Она
останется нетленной.
Вот
равнодушная река,
А
в ней два мёртвых дурака
И
снег в глазницах у вселенной.
*
*
*
В
тесноте да не в обиде
В
самом сердце бытия,
Что
же ты сегодня видел
На
исходе октября?
Видел
я листву седую
На
берёзках, на висках,
Видел
матушку родную,
Да
в отцовских сапогах!
Потому
по волглым тропам
Мне
идти труднее всех.
Понеси
меня галопом,
Если
под копытом — смех.
Жизнь
в меня врастает с болью,
Так
же снег врастает в ночь.
Мать
отца посыплет солью,
Вдовьей
горечью, точь-в-точь,
Как
меня года земные
Древнерусским
порошком.
Спят
берёзки вековые
Под
Господним сапожком...
*
*
*
Не
сиди на облаке, не злись —
Смерть,
она по осени бесстыжа.
Дождик
продлевает нашу жизнь,
Даже
если жизнь — сплошная жижа.
Вот
и снег дремотный отошёл
Ото
сна и полетел над миром.
В
мире много городов и сёл
В
переплёте испоконно-сиром.
Не
гневи осеннюю любовь,
От
неё зависит, кем ты будешь.
Снегу
там, смотри, не прекословь,
Был
тот снег страшнее всяких чудищ.
В
сорок первом, в Белой Калитве,
Бабушка
моя без ног осталась.
Как
бы мне в дурацкой голове
Удержать
хотя бы эту малость?
*
*
*
Сочится
в сердце серая разлука:
То
хнычет за стеной рябая сука,
То
воет так, что чёрт её дери,
Соседка
пьяная, старуха Изергиль.
То
шаркает туфлями до психоза,
Седая
вся. Моя метаморфоза —
Заноза
в горле, комната, кровать.
Старуха
та не хочет помирать.
Вот
и живёт, точнее, не даёт
Пространство
белокурое моё
Облагородить,
что ли. Кое-как
Нас
разделяет только тот башмак,
Которым
в дверь она стучит и просит:
«Налейте
мне, портвейна, милый Осип».
Не
ведает старуха, что озябли
Те
времена, когда не ангел, зяблик
Ей
подливал спиртное вместо слёз.
Она
всё ждёт, похоже, что всерьёз,
Не
Мандельштама, мужа-дурака:
Покойника,
пропойцу, слабака.
*
*
*
Ничего-то
нет в горсти,
Кроме
слова «отпусти»,
Кроме
холода ночного,
Что
не смеет прорасти.
В
нашу маленькую жизнь,
Между
луночек ложись
Да
поспи на дне былого
Или,
хочешь, покажись.
Никакой
Дамоклов меч
Не
захочет нас привлечь
Ни
к ответу, ни к любви,
Только
знает, что сиречь.
Чёрный
проруб — вопреки
Рыбакам
большой реки —
Не
оставит, не реви,
На
глазницах пятаки.