Пурин Алексей
Арнольдович родился в 1955 году в Ленинграде.
Поэт, эссеист, переводчик. Автор
восемнадцати стихотворных сборников
(включая переиздания) и трёх книг
эссеистики; последняя по времени
поэтическая книга — «Астры» (М., 2021).
Лауреат премий «Северная Пальмира»
(1996, 2002), «Честь и свобода» (1999), журналов
«Новый мир» (2014) и «Нева» (2014). Произведения
печатались в переводах на многие
европейские языки. Заведующий отделами
поэзии и критики журнала «Звезда». Живет
в Санкт-Петербурге.
Алексей Пурин
*
РИМСКИЙ
ФОНТАН
Подражание
Конраду Фердинанду Мейеру
...Und
strömt
und
ruht.
I
Струя,
взлетая, упадает
в
ту чашу, что и так полна, —
и
из неё перетекает,
не
зная отдыха и сна,
в
другую, нижнюю, сверкая, —
и
третья ждёт её такой —
всё
наполняющей до края:
само
движенье, сам покой.
II
Подобье
дерева с шумящей
его
листвою золотой,
ты
— символ жизни преходящей,
Фонтан,
ты — смысл её простой;
как
дерево, земные соки
ты
пьёшь, чтоб долу их вернуть;
пусть
наши помыслы высоки —
в
глубины тьмы ведёт нас путь.
III
Земной
ли тягой, Божьей дланью
приостановлен
рост струи?
Лета
кладут предел желанью —
покойней
к осени ручьи.
Как
бы три возраста пред нами:
вот
молодость взлетает ввысь,
вот
зрелость зыблется волнами,
вот
старость — страсти улеглись.
IV
И
комментарий к Изобилью
являешь
ты собой, Фонтан:
ты
орошён алмазной пылью,
жемчужный
блеск тебе придан;
трёх
чаш живых переизбыток
прекрасней
осенью стократ,
когда
отравленный напиток
Природа
пьёт что твой Сократ.
V
Но
вновь, очнувшись от покоя,
трубою
сжатая струя
уходит
в небо молодое,
противоречья
не тая, —
и
тотчас падает, секирой
незримой
срезана, как злак:
рождённым
сумрачностью сирой
в
лазурь не вырваться никак.
VI
Для
посторонних глаз незримо,
в
мозгу учёном привезён,
Фонтан,
твой образ к нам из Рима,
где
воплощён впервые он
вблизи
базилики великой, —
и
вот на финском берегу
стоишь
среди природы дикой,
сгибая
радугу в дугу.
VII
В
верху прибрежного уступа
затем
рабами вырыт пруд,
чтоб
воды просто, даже тупо,
вершили
свой посильный труд —
и
в Нижнем парке под напором
рвались
бы в небо из трубы,
доступны
изумлённым взорам
царя,
вельмож и голытьбы.
VIII
Скажи,
что краше водомёта
и
в летний зной и в ледяной
сентябрьский
день, чья позолота
над
бездной зиждется двойной?
О,
диво перлоизверженья!
О,
льда расплавленный хрусталь!
Всё
сразу — блеск и гул сраженья,
и
утешения вуаль.
IX
Поэт,
не сравнивай с фонтаном
стихосложенье!
Строфы лишь
в
своём вторенье беспрестанном
ему
подобны, как пастиш,
строкой
в строку перетекая, —
и
это видит всяк, кто зряч.
Ответь,
не так ли Навзикая
с
подругами играла в мяч?
X
Как
Одиссей, и я, бывало,
заглядывался
здесь на дев;
кровь
бушевала, плоть вставала,
и
страсть, всем телом овладев,
чуть
не фонтан являла миру...
Года
прошли — живу скромней.
И,
как Мурза любил Плениру,
я
счастлив с Оленькой моей.
XI
И,
наконец, ты есть клепсидра
(иль
гидрологиум), Фонтан:
бежит
тебя речная выдра
и
вряд ли рыбе ты желан.
Иль
скафис — ты, струя же — гномон,
светила
метящий проход?
Но
вот ты солнцем околдован:
тень
исчезает — полдень бьёт.
XII
Веками
рушится, взлетая,
сиянье
в верхнюю из чаш;
шумит,
её переполняя,
бунтует,
точно норов наш;
в
другую, нижнюю, стекает;
а
третья ровною рекой
лежит;
и весь шатёр сверкает:
всё
— беспокойство, всё — покой.