Эссе 156 - 165 на Конкурс к 130-летию Марины Цветаевой

8 октября 2022 года исполняется 130 лет со дня рождения Марины Цветаевой. Редакция «Нового мира» объявляет конкурс эссе, посвященный этой памятной дате. Работа должна быть посвящена биографии или творчеству Марины Цветаевой. Прием работ завершается 30 октября в 24 часа по московскому времени. Произведения победителей будут опубликованы в «Новом мире» в декабрьском номере 2022 года. 
На этой странице размещены эссе 156 - 165.

С условиями Конкурса можно ознакомиться здесь.

Эссе 1 - 155 размещены здесь. 

165. Ольга Дмитриева, учитель русского языка и литературы. Москва

«Книга должна быть исполнена читателем как соната, – писала Марина Цветаева, – Знаки – ноты. В воле читателя – осуществить или исказить».

Книга жизни – Дар свыше, и в воле читателя этой Книги осуществить написанное на скрижалях или исказить, надругавшись над гармонией природы...

Жизнь Марины Ивановны Цветаевой видится как метафора. Рожденная из «пены морской», возвеличена правом осознать себя, и, понимая свое преимущество над камнями, морем, усыпанным драгоценными звездами небом, она творила свою волю, играя то в борьбу, то в уныние.

Протест Марины против правил, рамок, тесноты был способом отстоять свою индивидуальность. Смелая челка, свободное платье, прямой уверенный взгляд девочки, девушки, женщины. Человека, бегущего против ветра, жаждущего бури.

Ты охот-ник, но я не дамся.
Ты погоня, но я есмь бег.
(Из цикла «Жизни», 1924)

Борьба ради жизни, а затем, наоборот, против неё. Пламенная душа, пытающаяся надышаться свежестью неба, превращается в безжизненный дым, или смерть…

Цветаева страдала астмой. Нехватка воздуха чувствуется в странном ритме стихов, когда одна строка, как бы задыхаясь, не вмещает в себя все слова и сбрасывает последнее слово в следующую:

Люблю и крест, и шёлк, и краски,
Моя душа мгновенный след…
Ты дал мне детство – лучше сказки
И дай мне смерть – в семнадцать лет.
(«Молитва», 1909)

Несчастья, неустроенность в жизни ¬¬– замкнутый круг проблем всё туже сжимался петлей. Трагическое от осознания безысходности – порочащее уныние – слышится и в позднем творчестве:

Так когда-нибудь, в сухое
Лето, поля на краю,
Смерть рассеянной рукою
Снимет голову – мою.
(«В мыслях об ином, инаком», 1936)

Многие стихи Цветаевой имеют открытый финал. Утратившая силы бороться и волеизъявлять, поэтесса передает эту привилегию читателю, называя такое право «сотворчеством». Так, образ, данный в заглавии, уточняется, накручивается нить эмоций, затем обрывается в бесконечность:

Жил… К дуплу тяготенье совье,
Тяга темени к изголовью
Гроба, — годы ведь уснуть тщусь!
У меня к тебе наклон уст
К роднику…
(«Наклон», 1921)

Марина Цветаева считала, что стихи пишутся ради последней строчки, которая приходит пер-вой. Финальный аккорд уже звучит в устах автора, пытающегося графически выразить, по сути, невыразимое: авторское тире, скальпелем режущее слова и строки; многоточия, заменяющие недосказанность…

Поэзия Цветаевой – её душа, зашифрованная авторскими знаками, нарушающими правила пунктуации. Сложные для декламации, стихи кажутся странными. Убрать шифр, то есть прочитать без интонационных знаков, можно лишь про себя, своим внутренним голосом. Только так получится, не исказив, осуществить волю автора.

164. Александр Шуменков, студент. Москва

Черной краской по холсту

Испачканный печалью
Не ждет тепла, не верьте.
Испачканный печалью
Думает о смерти.
Чуя Накахара

Уделять внимание только стихам тем стихам Марины Ивановны , что открывают пред нами беспросветные глубины скорби - абсурд. Столь же абсурдно и сводить весь смысл остальных её произведений только к описанию самых темных сторон нашей жизни. Произведения Марины Ивановны могут представать перед нами в совершенно разных обличиях, заставлять испытывать весь спектр возможных эмоций, оставлять совершенно разное впечатление. Но подобно тому, как мы начинаем осознавать пусть и мимолетную, но великую ценность счастья, лишь только печалясь; подобно тому, как мы начинаем по-настоящему ценить Свет, лишь долго пребывая во мраке. Так и осознать всю экзистенциальную глубину и болезненную откровенность поэзии Марины Ивановны мы, скорее всего, можем лишь уделив достаточно внимания тем её стихотворения, что “пачкают” нас печалью.

Ночь. Смерть. Пустота. Слова, являющиеся частыми гостями произведений Марины Ивановны, полноценные участники производимого ею поэтического перекраивания реальности. Отдаленное подобие трех къеркегоровских стадий, осознание роли которых в стихотворениях Марины Цветаевой, пожалуй, приблизит нас к пониманию связи её биографии с творчеством и построению более внятной интерпретации её поэзии.

***
И тень вот эта, а меня - нет.
Огни — как нити золотых бус,
Ночного листика во рту — вкус.
Освободите от дневных уз,
Друзья, поймите, что я вам — снюсь.

Строки из стихотворения “В огромном городе моём - ночь”. Наталкивают на желания заняться чересчур пространными размышлениями. На ум сразу же приходит концепция “Тени” К.Г. Юнга . Позволительно интерпретировать эту строку в психоаналитическом ключе, заявляя, что большая часть людей (“существователей”) действительно не может принять свою истинную личину из-за её несовместимости с их представлениями о себе ,что неминуемо порождает внутренний конфликт, особо остро проявляющийся в нынешнем невротическом (“гиперневротическом”) обществе, превращающемся в общество выгорания, общество патологического культа саморазвития и увеличения собственной эффективности. Но есть ли такая необходимость?... Понимания феномена тени Юнгом ,пожалуй, представляет эстетическую ценность. Тень рождается в постороннем свете. Но следует за человеком всегда. Мы вынуждены терпеть её в качестве нашего неминуемого спутника, преследователя, противника. В бою с тенью , вечно тянущимся за нами темным шлейфом, рожденным в холодном электрическом свете уличных фонарей можно выиграть, лишь признав иллюзорность и шаткость собственного существования.

И тень вот эта, а меня - нет.
…
Друзья, поймите, что я вам - снюсь.

***
— Правы ли на смерть идущие?
Вечно ли будет темно?
Это узнают грядущие,
Нам это знать — не дано.

Есть ли у нас объективное мерило, с помощью которого бы мы могли оценить правильность тех или иных действий? Ведь мы не имеем ни малейшего представления о грядущем. Можем сколько угодно упражняться в построении претендующих на универсальность этических теорий. Усердствовать в прогнозировании завтрашнего дня. Тратить все свои силы на построении светлого будущего. Но Суд времени неподвластен человеческому разумению. И те самые “грядущие” будут задаваться аналогичными вопросами. И те самые “грядущие” будут барахтаться во мраке этой Ночи без рассвета.

Знать - не дано. Кто сорвет темные покровы с Истины?

***
Смерть — это так:
Недостроенный дом,
Недовзращенный сын,
Недовязанный сноп,
Недодышанный вздох,
Недокрикнутый крик.

Смерть неожиданна. Смерть приходят лишь тогда, когда её никто не ждет. Но стоит ли из-за этого торопиться успеть исполнить все свои желания? Не тщетно ли исполнение своего пресловутого предназначения?

***

Автор был мертв всегда. Искусство подобно суициду. Отрыванию от себя частицы своей души. Производство смыслов и образов - мука. Мог ли такой откровенный творец, как Марина Ивановна, по-иному поставить точку в сценарии своей жизни?

Эти размышления - не более чем попытка приблизиться к тому, что чувствовала Марина Ивановна, о чем она думала. Корректна и внятна ли такая интерпретация?...Лихорадочная претенциозность текста обоснована исключительной любовью к объекту анализа.

С той поры, когда желтеет лес,
Вверх она, сквозь листьев позолоту,
Всё глядит, как будто ищет что-то
В синеве темнеющих небес.

163. Ульяна Бузыкина, преподаватель русского языка и литературы. Дорогобуж

Наизнанку

Марина Цветаева - одна из запоминающихся поэтесс Серебряного века. Её творчество довольно неоднозначное: некоторые восторгаются ее произведениями, другие же, наоборот, находят минусы и критикуют.

Зачастую, мы знакомимся с творческой деятельностью Марины Ивановны будучи школьниками. Дети учат её стихи наизусть, анализируют и готовятся к экзаменам. Биография упоминается кратко. Знаем ли мы Цветаеву как человека? Что таится в глубине её души?

Писательница родилась 8 октября 1892 года в Москве. Марина Цветаева росла в интеллигентной семье. Мать была пианисткой, а отец – филологом и искусствоведом, также была младшая сестра Анастасия. Раннее детство у девочки было счастливым. Семья Марины часто посещала театр, маскарады и выезжала на дачу, а с семи лет Цветаева начала писать настоящие стихи. Несмотря на культурно-нравственное развитие ребенка, Мария Александровна с Иваном Владимировичем недодали Марине своей любви. Позже это скажется на ее личной жизни.

Идиллия продлилась недолго: когда Марине Ивановне исполнилось одиннадцать лет, ее мать умерла от туберкулеза. Девушке было непросто пережить такую утрату. В 1906-ом году у Цветаевой начались проблемы с учебой: ее выгнали из двух гимназий за своенравный характер. В то время она была по-бунтарски ленива и упряма. Близкие Марины отмечают, что девочка постоянно пребывала в мире своих фантазий и ярко переживала эмоции. В четырнадцать лет она переночевала на кладбище. Позже решает побрить голову наголо и предпринимает попытку застрелиться. В 16 лет писательница начинает употреблять рябиновую настойку и берет в руку первую сигарету. Именно с этой истории с настойкой, с которой она засела на чердаке, все и началось. Марина творит «Вечерний альбом», который позже вручит ей «билет в большую литературу». Однако третье учебное заведение Цветаева благополучно его окончила.

Как было сказано выше, трудное детство повлияло не только на учебу. Цветаева была довольно дерзкой и своенравной девушкой. Мне кажется, что такое поведение могло отразиться на внешнем облике Марины Ивановны. Например, она не признавала макияж, считая, что мужчины могут подумать, что писательница делала его специально для них. Цветаева не любила носить женственные наряды, отдавая предпочтения мужскому покрою и брутальным наручным часам. Прическа Марины стала апогеем в ее образе, так как короткие волосы у женщин в то время были не в моде и вызывали удивление у других людей. Это было явным признаком стремления к эмансипации.

Помните, я говорила, что отсутствие ласки и любви со стороны родителей отразятся на взрослой жизни Марины Ивановны? Так вот, это вылилось в то, что она так искала любовь и так влюблялась, что ее партнеры не могли вынести такого накала и уходили.

Чрезмерную влюбчивость списывали на то, что поэтесса жила в мире иллюзий и обожествляла выдуманных людей. Она имела проблемы со зрением, но не любила носить очки. Цветаевой нравилось видеть мир размытым, а человека в своем воображении она рисовала так, как ей захочется.

На мой взгляд, оригинальное знакомство случилось у Марины Ивановны с ее будущим мужем. Как-то раз, на коктебельском пляже Цветаева, видимо, начитавшись романов, скажет своему знакомому, что выйдет замуж за того, кто подарит ей ее любимый камень. Вскоре писательнице подарил его молодой москвич Сергей Эфрон. В первый же день знакомства он преподнес Марине сердолик. Девушка сдержала свое обещание и вышла замуж за Сергея. Пара венчалась в церкви, потом уехала в свадебное путешествие по Европе. Незадолго до этого вышла вторая книга поэтессы – «Волшебный фонарь». Пятого сентября родилась дочь Ариадна.

Семейная жизнь поэтессы пошла наперекосяк, когда мужчина увлекся политической борьбой, стал сторонником белого движения и покинул семью. На тот момент в семье было две дочери. Марина не смогла справиться с ними из-за голода и разрухи в стране. В 1819 году Цветаева сдала Ирину и Ариадну в Кунцевский приют. Там девочки заболели, и Марина Ивановна забрала Ариадну обратно, а младшая дочь спустя два месяца умерла в приюте, в это время женщина боролась с приступами малярии у старшей.

Как же отреагировала писательница? Она говорила, что ей ужасно больно, и она долгое время не знала, куда себя деть. Но так ли это? Мое мнение: Цветаева делала вид, что ей жаль. Она врала не только людям, но и себе. Многие источники пишут, что Марина очень странно относилась к детям. Алю женщина любила как гениальный проект, а Ирину ненавидела, так как девочка была тихой и слабой. Поэтесса аргументировала это тем, что в старшую дочку можно было что-то «вложить» и развивать. Цветаева была уверена, та вырастет красивым и умным ребенком. С младшей такого сделать нельзя, Марина Ивановна не уделяла девочке внимания. Ирина ее только раздражала. Знакомые часто оказывались в неловких ситуациях, сталкиваясь с отношением писательницы к дочери. Цветаевой было все равно, что она привязывает малышку веревкой к креслу, уходя на целый день. Ребенок сильно голодал. Пока мать отсутствовала, Ира могла съесть кочан капусты. Если поэтесса и беспокоилась о пропитании детей, то только для Али.

Как-то Аля заболела, Марина приходила к ней и приносила угощения. Когда ее спросили, почему она не навестит и не покормит младшую дочь, то последовал ответ: «Делаю вид, что не слышу. – Господи! – отнимать у Али! – Почему Аля заболела, а не Ирина?!». Воспитатели в приюте жаловались, что младшая девочка постоянно хочет есть и плачет. Аля писала маме, обращаясь по имени, что ей впервые так плохо. Она не может найти покой от тоски и Ирины. Это вызвало злость у матери на младшую.

Выше я упомянула о том, что Цветаева забрала из приюта только старшую девочку. Хотя Ирина тоже заразилась лихорадкой от своей сестры. Женщина даже не узнает точной даты смерти своей дочери и не придет на ее похороны. По моей точке зрения, Марина Цветаева – лгунья и отвратительная мать. Я не понимаю, как она могла сожалеть о своей утрате и говорить о том, если ненавидела своего ребенка и делала все, чтобы той не стало.

В ближайшее время Марина узнает, что ее муж жив, и едет к нему.

Встреча с мужем состоялась в Берлине и не была радостной. За место разлуки они изменились, у каждого за плечами был свой опыт. У Цветаевой вышло два поэтических сборника, и она была достаточно узнаваема, а Сергей был ее тенью.

Итак, переходим к незакрытому детскому гештальту – недостатку любви. За годы без мужа у Марины была вареница романов, поэтому я могу лишь перечислить те лица, которые помогли скрасить одиночество Цветаевой: София Парнок, Мандельштам, Петр Эфрон (брат Сергея), Константин Родзевич.

Еще у Марины была интересная переписка с Пастернаком.

Из этого можно сделать вывод, что Марина Ивановна была не только плохой матерью, но и неверной женой. Сейчас я еще раз подтвержу свою точку зрения.

Скажем пару слов о третьем ребенке Цветаевой. Георгий родился в 1925 году. И тут действует «принцип бумеранга». Как Марина плохо относилась к детям, так и Георгий не очень любит мать. Он никого не любит, кроме себя. Есть мнение, что сын Цветаевой – потомок Родзевича, а не Эфрона. К сожалению, судьба Георгия заканчивается трагично: в 1944 году он погибает на фронте.

Единственным ребенком Марины, кто прожил достаточно долгую жизнь, является Ариадна. Она, пережив лагеря, освобождается и издает сборник стихов матери. Аля дожила до 1975 года.

Что же Цветаева? Смерть поэтессы была намеренной. Не выдержав свалившихся на нее бед, Марина покончила с собой 31 августа 1941 года на веревке, которую Б. Пастернак принес ей.

В заключение хочется сказать, что у Марины Цветаевой была трудная судьба и сложное детство. Из-за недостатка любви и внимания у писательницы все пошло не так. Если бы не обстоятельства, Марина смогла бы прожить долгую и счастливую жизнь, уважительно относиться к окружающим. Цветаева симпатизирует мне как прекрасная поэтесса, но не человек.

162. Юлия Тюсова, бухгалтер. Нижний Новгород

Глубину и силу рода Цветаевых я ощутила, побывав в их родовом доме в Ново-Талицах Ивановской области. Дом принадлежал деду Марины Цветаевой Владимиру Васильевичу. Он был священником. В семье родилось четверо сыновей. Жена его умерла в возрасте 25 лет. И Владимир Васильевич вырастил образованных и талантливых сыновей, один умнее другого. Все они закончили духовную школу. Конечно, самым гениальным мне кажется отец Марины Иван Владимирович. Кроме того, что он историк, филолог, искусствовед, член-корреспондент Петербургской академии наук, профессор Московского университета, защитил магистерскую диссертацию в Варшаве, преподавал в Киеве, и был очень известен в ученых кругах Европы, он еще и создатель Музея изящных искусств. И на открытии музея, он сам говорил о том, что мечту прославленной княгини Волконской «суждено будет унаследовать сыну бедного сельского священника, который до 12 лет и сапогов-то не видал…». Действительно, как это было возможно?

О судьбе и характере Марины Цветаевой говорить гораздо сложнее, чем о ее творчестве. Оба ее родителя были по своему гениальны. Понятно, что античная мифология в ее стихах от отца, музыкальность и ритм от одаренной пианистки матери Марии Мейн. Но похоже уже в детстве Марина понимала, что отец ее очень сильно любил первую его покойную жену. А мать, по воле своего отца «вышла замуж, любя и продолжая любить того, с которым потом никогда не искала встречи». Сложно представить что-то более трудно переносимое для ребенка. Особенно такого тонко чувствующего, как Марина. Разве, что смерть одного из родителей. Что потом и произошло, с ее матерью, когда Марина была подростком. Конечно, это не могло оставить глубокий след в ее открытой душе.

Ведь даже в самом раннем детстве (до 4 лет) она практически физически чувствует и переживает смертельную рану Пушкина в живот. Она видит эту картину в спальне матери. И похоже именно тогда у нее поэт ассоциируется со смертью. Живот, жизнь и боль соединяются в одну точку. Она еще в детстве выбирает себе «черную думу, черную долю, черную жизнь».

В шесть лет в музыкальной школе она видит сцену из «Евгения Онегина». И считает, что именно тогда в ней возникает страсть несчастной, невозможной любви. Позже она понимает, что героиня Татьяны повлияла еще на ее мать. И сама обрекает себя на нелюбовь, видит у себя, как у Татьяны дар роковой, несчастной любви.

161. Фёдор Козырев, ученик Яшалтинской СОШ имени В.А. Панченко. Село Яшалта, Республика Калмыкия

Марина Цветаева – самый не однозначный поэт семнадцатого века. Она не могла жить без любви, но при этом холодно относилась к собственным детям, ненавидела Советскую Россию, но всё-таки вернулась в неё.

Родилась Марина Ивановна 8 октября 1892 года в Москве. Мать, тоже Марина, была пианисткой, а отец, Иван Владимирович Цветаев прославил своё имя созданием Музея изящных искусств имени Александра третьего.

Сама Марина часто вспоминала, что музей был полноценным членом их семьи. Когда отец приезжал из заграничных командировок, обязательно привозил подарки, жене, дочерям и музею.

С детства Марина говорила на нескольких языках. Она была очень романтично натурой и страстно влюблялась. Всё равно в кого: в подругу, в персонажа прочитанной книги, например в Онегина и Татьяну одновременно. Девочка много читала и оттого у неё быстро испортилось зрение. Но она наотрез отказывалась носить очки. Будто бы ей нравится видеть мир размытым, нечётким.

Стихи Марина начала писать в шесть лет, однако её мать считала это бесполезным занятие, так как хотела сделать из дочери музыканта. А девочка всё равно продолжала писать и прятать их от взрослых. При этом, никому не позволяла критиковать свои произведения, любую критику принимала за оскорбления.

В 1910 году Цветаева на собственные средства издаёт дебютный сборник «Вечерний альбом». В том же году знакомится с потом Максимилианом Волошиным. Довольно быстро они станут хорошими друзьями, Волошин даже пригласит Марину в Коктебель, где её ждёт судьбоносная встреча с Сергеем Эфроном.

Марина была старше его на год и три дня. Почти сразу они придумали легенду о том, что родились в один день. Через полгода они обвенчались. Их семью нельзя было назвать крепкой. Марина часто выбирала себе новых кавалеров, но всякий раз сообщала мужу об их существовании и всякий раз возвращалась. В 1912 году у них рождается дочь Ариадна, в 1917 – Ирина.

После октябрьского переворота Сергей не сомневается в своём выборе и в числе первых отправляется в Новочеркасск, чтобы примкнуть к белому движению. Марина остаётся одна в голодной, холодной Москве с двумя дочерями.

Однажды к Цветаевой в дом вломился грабитель. Он ужаснулся окружающей бедности и, уходя, сам предложил Марине взять у него деньги. Эта история ещё долго ходила по Москве в качестве анекдота.

Чтобы не дать дочерям умереть от голода, Цветаева отдаёт их в детский приют. Знала ли она, что её двухлетняя Ира постоянно плачет от недоедания, девочка не пережила зиму. На похороны дочери Марина не приехала, впрочем, она никогда и не скрывала, что любит старшую дочь больше младшей.

Дело в том, что Ариадна была уникальным ребёнком, таким, как и сама Цветаева. К пяти годам она уже могла читать и писать. Девочка взрослела не по годам, в шесть лет начала вести дневник, свои первые стихи, написанные в возрасте семи лет, посвящает матери. «Мой домашний гений» - называла её Марина.

Ирина, в отличии от Али, была обычным ребёнком. Тяжёлые условия жизни с казались на ребёнке, Ирина росла болезненной и слабой. С ней не было не интересно, как с Ариадной, ею нельзя было хвастаться. Смерть младшей дочери Марина встретила равнодушно.

Почти 4 года Цветаева ничего не знает о судьбе мужа. В 1920 году Цветаева заканчивает цикл стихов «Лебединый стан», воспевающий белую армию. 11 декабря Марина Цветаева выступает перед победителями, солдатами и офицерами Красной Армии. Она выходит на сцену, перепоясанная юнкерским ремнём Эфрона, с его Полевой сумкой через плечо и читает лебединый стан, свой гимн белому движению.

Только через полгода почти утратившая надежду Цветаева узнаёт, что её муж жив и находится на пути в Прагу. Через год она с дочерью уедет в эмиграцию к мужу.

Скоро у Марины и Сергея родится долгожданный сын Георгий, или, как его назовут домашние, Мур.

В эмиграции Цветаева пишет особенно активно. Нужно отметить, что Цветаева считала поэзию – настоящей профессией. В отличии от Маяковского или Ахматовой, которые могли сочинять стихи, гуляя в парке, Марина каждый день просыпалась рано утром и сразу садилась писать стихи. И только в 12:00 шла завтракать.

В 1927 году весь русский Париж увидел как чекисты уводят на расстрел Сергея Эфрона. Это был французский фильм, а муж Цветаевой играл в нём крошечную роль заключённого в подвалах ЧК перед казнью. Кто мог предположить, что роль эта окажется пророческой?

Сергей стал всё чаще поговаривают своём желании вернуться на Родину. Он начал думать, что его выбор белого движения был неправильным, что эмигранты виноваты перед оставленный ими страной. Ариадна в этот период полностью отдалилась от матери и стала вместе с Сергеем планировать возвращение в Россию. Аля первая уехала в Советский Союз.

Затем настал черёд Эфрона. После одной неудачной операции его разоблачили и он вынужден был бежать. В одночасье из поэта Марины Цветаевой она превратилась в жену советского агента Эфрона. Её перестали печатать, русская колония Парижа объявила её негласный бойкот.

Цветаева не могла бросить мужа, она была вынуждена вместе с сыном отправиться вслед за Сергеем в СССР. Через несколько месяцев арестовывают и Сергея, и Ариадну. Цветаева пишет письмо Берии, в котором умоляет во всём разобраться.

С началом войны Марина отправляется в эвакуацию. В Елабуге их поселили в деревенской избе. Отношения с сыном были напряжёнными. Марина всё больше убеждается, что является для Георгия обузой. Она считала, что Советская власть отнесётся к нему более благосклонно, если у него за спиной не будет матери-эмигрантки. Цветаева покончила жизнь самоубийством 31 августа 1941 года. Но и Муру оставалось жить недолго, он погиб на фронте девятнадцатилетним.

Эфрона посадили вместе с огромным количеством других белых эмигрантов. Его сделали главой этого дела. Всех их объявили японскими, французскими и прочими шпионами, и все они через 3-4 дня подписали бумагу, что они таковыми являются, кроме Сергея Эфрона, который твердил на всех допросах, что он советский шпион. Всех расстреляли, а с ним не знали, что делать. И после всех пыток в сентябре 1941 он оказался в одной из психиатрических больниц Лубянки. И в деле есть удивительная записью. Находясь в помутнённом сознании, он просит, чтобы к нему пустили его жену, которая стоит за дверью и читает ему свои стихи. Только Цветаева на тот момент уже покончила с собой. 11 октября 1941 года Сергей Эфрон был расстрелян.

Ариадна будет находится в трудовом лагере вплоть до 1955 года. После реабилитации на протяжении всей жизни Ариадна занималась популяризацией творчества своей матери, она мечтала открыть музей, говорила, что готова быть в нём и уборщицей, и гидом, и билетёром. Но музей открылся только после её смерти, однако открытие застала сестра Марины, Анастасия. Она прожила 98 лет и добилась того, чтобы было совершено отпевание Марины, несмотря на то, что отпевать самоубийц запрещено.

Цветаева прожила тяжёлую жизнь. Но она всегда знала, что главная её деятельность – стихи останется в веках, твёрдо верила в то, что её произведения будут перечитывать и через сто, и через двести лет, и, судя по всему, не ошиблась.

160. Александр Москвин, литературный критик. Оренбург, Москва

Затонуло Степаново счастье: Степан Разин в поэзии Марины Цветаевой

Вместе с отдалённым гулом надвигающейся революции и камнепадным грохотом рушащейся империи в русскую поэзию ворвался Степан Разин. Долгое время он таился в народных и ставших народными песнях, где бросал за борт персиянку-княжну, предавался угрюмым думам на поволжском утёсе да видел вещие сны о своей грядущей гибели. Людям свойственно искать в прошлом аналогии с волнующими событиями дня сегодняшнего, а где же ещё обнаружится такой разгул бунташества?

Поэты, рискнувшие воплотить в стихах образ атамана, писали о нём каждый на свой лад. Александр Ширяевец, заметив, как всколыхнулся ярко-красный стяг, с крестьянской прямотой провозглашал, что «не умер Стенька Разин - / Снова грозный он идёт». В поэме Велимира Хлебникова «Степан Разин» разворачивались строки-перевертни, словно пытаясь наладить нарушенную связь времён, ведь, палиндром – это свершившееся путешествие во времени: читая начало, мы одновременно читаем и конец. Владимир Гиляровский, описывая казнь мятежного атамана, показывал, как сильный духом человек может даже умирать на плахе, чувствуя себя счастливым. Василий Каменский, упиваясь разгулом народной стихии, в поэме «Стенька Разин» призывал «славить Солнце-Стеньку» как символ звенящей молодости…

В стихи Марины Цветаевой Разин, хотя и окрылённый тревожными предчувствиями грядущих потрясений, шагнул из задушевной песенности. В финале стихотворения «За девками доглядывать, не скис…» (1916) появляется странница со сказом о Разине и о «его прекрасной персиянке». Повествование о лихих временах и тяжёлых судьбах становится важной деталью деревенского быта, изображённого, конечно, довольно романтизированно. Однако даже столь мимолётное упоминание в таком контексте намекает на глубочайшую укоренённость образа Разина в народном сознании.

В мае-апреле 1917 года Цветаева пишет триптих «Стенька Разин». В нём она обращается к истории, изложенной в песне на слова Дмитрия Садовникова «Из-за острова на стрежень…». Поэтесса делает своеобразный поэтический ремейк знаменитого сюжета, придавая прямой ясности народного сюжета невиданный разгул чувств, полностью преломляющий смысл истории. Через напевные интонации и сереброзвонные метафоры Цветаева доносит не вполне привычный образ «бешеного атмана»: персиянка для него не просто пленница или добыча, а возлюбленная («Я твой вечный раб, / Персияночка! / Полоняночка!»). Соответственно, идя на поводу у пьяной ватаги своих соратников, Разин не просто ставит узы товарищества выше личных интересов. Он предаёт сам себя. Утопив персиянку, Разин перестал быть тем самым «бешеным атаманом» и обрёк себя на поражение.

С выбрасыванием «персияночки, полоняночки» за борт история цветаевского Разина не заканчивается. Обратившись к черновикам Цветаевой, можно увидеть, что тут вступают в дело аллюзии к «Ундине» Жуковского (стихотворному переложению повести французского писателя-романтика Фридриха де Ламот-Фуке). Впрочем, даже без штудирования заметок поэтессы становится понятно, что она использует распространённый фольклорный сюжет – утопленница, как сказано в знаменитой поэме Пушкина, становится «русалкою холодной и могучей». Откровенного мистицизма Цветаева избегает – недаром третья часть стихотворения названа «(Сон Разина)». Однако сон, как водится в народной традиции, конечно же, вещий – мёртвая полоняночка обещает прийти за своим башмачком. Финальные строчки зловещи и полны фатализма: «И звенят-звенят, звенят-звенят запястья: /— Затонуло ты, Степаново счастье!». Но затонуло не некое личное счастье – обывательское благополучие, но и счастье бунташное, разбойничье.

Совсем иным настроением пронизано стихотворение «Царь и Бог! Простите малым…», написанное в первую годовщину октябрьской революции. Огненное кольцо фронтов смыкалось вокруг Советской Республики, и многим казалось, что «красный зверь» будет «смирён и связан». Хотя в сборнике «Лебединый стан», над которым Цветаева работала в годы гражданской войны, белогвардейцы – «белые звёзды доблести русской», «чёрные гвозди в рёбра Антихристу» - откровенно идеализируются, поэтесса прекрасно понимала, что кровожадные времена порождают террор и с той, и с другой стороны.

Волнения тех дней у Цветаевой воплотились в надрывно-истеричные строки. Антри Труайя отмечал, что «Цветаева своей поэзией не говорит: она кричит. Она кричит от тоски, от боли, от любви, от возмущения, от страха перед нескончаемой угрозой смерти». В этом стихотворении особенно слышен надрывный, пронзительный, пробирающий до дрожи крик. В интонациях стихотворения улавливаются и молитва, и причитание, и даже манифест. Рефреном звучат просьбы не казнить, развязать, пощадить, отпустить Стеньку Разина. Истовое кликушество первых строчек к финалу превращается в велеречивое воззвание к недопущению исторических ошибок, примирению, всепрощению. Помилование Разбойника означает спасение и для всех, «в страшную воронку втянутых».

Впоследствии столь развёрнутых обращений к образу Разина у Цветаевой не встречалось, но сам он всё равно не покидал поэтессу, пускай и лишившись как общественно-политических, так и мифологических коннотаций. В стихотворении «Я вижу тебя черноокой, - разлука…» (конец июля 1920-го года) Цветаева поэтически исследует разлуку – состояние, которое на тот момент она основательно прочувствовала и выстрадала. Удалённость от близкого человека, невозможность с ним увидеться и даже связаться представляется то женщиной в разных обличьях, то лихорадкой, то различными зверями, вырвавшимися откуда-то из полусказочных лесов и степей. Вереницу образов венчает сопоставление разлуки с «потомком ли Разина - широкоплечим, ражим, рыжим». Изводящее, выматывающее, опустошающее чувство мыслится подобным бунтарю-погромщику, «выпускающему кишки и перины». Безжалостность и неумолимость внутренних переживаний ни в чём не уступают вольному разгулу народного мятежа.

Ещё раз Цветаева углядит Разина в образе Владимира Маяковского – тоже отъявленного бунтаря, хотя и от мира литературы. Наверное, между двумя этими яркими личностями можно отыскать немало сходств – конечно, не столько реальных, сколько метафорических, надуманных, но Цветаева отталкивается не от родства характеров и устремлений – ей удаётся увидеть в разбившейся о быт любовной лодке Маяковского расписной чёлн Стеньки Разина. Некогда Маяковский счёл, что обязан дать поэтический ответ на самоубийство Есенина, но несколько лет спустя и сам свёл счёты с жизнью. Цветаева, словно следуя его советам, отозвалась на роковой выстрел стихотворением «И полушки не оставишь…» (1930). Там проводится неочевидная параллель в сопровождении вывода, пронизанного мрачной иронией: «Разин — чем тебе не ровня? — / Лучше с бытом совладал». И в этих, казалось бы, не самых значительных строках, можно увидеть не только отношение Цветаевой к Маяковскому, но и свидетельство её духовного надлома. Некогда она утверждала, что Степаново счастье затонуло вместе с утопленной персиянкой, но тут она намекает, что поэту, которого считает схожим с Разиным, следовало бы всё-таки выкинуть княжну за борт, пускай и метафорически…

159. Дарья Тихомирова, ученица МБОУ СШ № 18. Иваново

В погоне за Музой

Каждый, кто хоть однажды обращался к биографии Марины Ивановны Цветаевой, был шокирован тем, насколько многогранной и неординарной была ее жизнь. Она скиталась по свету, по литературным кружкам, по романтическим отношениям, но она никогда не покидала любимую поэзию, единственную вечную вещь в своей жизни. В конце эссе вы поймете, почему оно называется именно так, а пока, с вашего позволения, перейду к кощунственному рассказу о жизни великой поэтессы. Все, кто касается личной жизни великого человека, так или иначе занимаются кощунством.

Если начинать с самого поверхностного, безусловно, стоит затронуть творчество Цветаевой, а именно — его характер до и после коренного перелома. Самое удивительное, что дату творческого поворота все называют разную: кто 1913 год, кто 1921-й, кто аж 1925-й. Пытаться разобраться в этом многообразии дат тяжело, ведь все они верны только для нас с вами. Марина Ивановна наверняка была единственной, кто знал настоящую дату, с которой началась «новая цветаевская литература». Одно можно сказать точно: в этом неизвестном году лиричный текучий слог М. И. стал рваным и бойким, каким и оставался до самого конца.

Эта жесткость, взятая поэтессой под вдохновением творчеством Бориса Пастернака, оценивалась низко многими критиками-современниками, и оценивается так по сей день. Многие литературоведы видят в этом ошибку, попытку уйти от своей природы под предлогом навеянных чужим пером мотивов и стилистических особенностей. Может, оно и так, но кто сказал, что это была фальшивая Цветаева?

Набравшись смелости, я встаю на защиту цветаевской стилевой солянки. Хоть она и сочетает грубый материализм с высокопарным эллинизмом в одной строфе, она умудряется сделать это так органично, что обычный читатель сначала не понимает, что здесь, собственно, не так. Есть в этом что-то родное ее мироощущению, ей самой. Да и как тут не начать мешать железо с пухом, когда твоя собственная жизнь похожа далеко не на сказку?

Жизненный путь поэтессы был полон личных и политических интриг. Личные касались прежде всего бешеной частоты, с которой Цветаева влюблялась в каждый раз новый предмет восхищения. Сергей Эфрон, муж Марины, не мог не знать о ее «греховничестве», как любят выражаться религиозно настроенные ценители литературы. Любовные похождения М. И. предавались общественной огласке, потому Эфрон чуть было не вызвал нескольких любовников на дуэль. Вся это романтическая свистопляска не могла не сказаться на творчестве Цветаевой. Были там и спокойные отношения, и бурные, полные боли и страдания. Один из самых ярких и болезненных периодов, о котором Цветаева позже жалела, описан в запретном цикле стихотворений (названия не будет, знающие читатели догадаются сами).

Отдельного внимания заслуживают отношения Эфрона и Цветаевой с политикой. Знала ли Марина, что ее муж — агент НКВД, доподлинно неизвестно. Тяжелую жизнь в эмиграции омрачали постоянные допросы и обыски Цветаевой, организованные парижской полицией, подозревавшей Эфрона в организации громкого покушения. К сожалению, мы не можем быть уверены, что после такой «встряски» до нас в целости дошло все творчество Марины Цветаевой. Поэтесса уезжает за мужем в СССР, чтобы провести там самые сложные годы жизни.

Гибель Сергея Эфрона окончательно убила в М. И. все остатки былого жизнелюбия. Начался путь ее увядания. Дети в приюте, муж в ГУЛАГе, Марина — в нищете. Горькая незавидная жизнь, рождавшая самые чистосердечные и печальные стихотворения. Начало Великой Отечественной войны ознаменовало последний период творчества этой сильной женщины. Единственной поддержкой Марины был тот самый Борис Пастернак, чью «жесткость» так трепетно вводила в свое творчество. Теперь она была не навеянной, а самой настоящей. Отрывистая, скорбная, печальная жесткость поэтики Марины Цветаевой поставила сильную точку в конце ее литературного пути. В августе 1941 года она повесилась на веревке своего друга, и ее насыщенная событиями жизнь прервалась.

О чем же был этот рассказ? О том, что Марина всю жизнь гналась за чем-то. За рифмой, за образами, за стилем Пастернака, за любовными интригами, за впечатлениями от поездок и общения с интеллигенцией. Но это не так важно, все мы к чему-то стремимся. Куда важнее то, что и саму Марину Ивановну Цветаеву преследовали в вечной погоне. За ней гнались беды, за ней гнались политики, за ней гналась сама жизнь и, в конце концов, смерть. К сожалению, последняя догнала ее быстрее, чем это могло произойти, но тут уж ничего не попишешь, Такова трагичная судьба великой русской поэтессы, зав творчеством которой теперь никому уже не угнаться.

158. Наиль Сиразетдинов, писатель. Казань, Республика Татарстан

Последнее пристанище

О чем думала Марина Цветаева, приближаясь к последнему своему пристанищу, небольшому домику в Елабуге, в тот солнечный, роковой для себя день 31 августа военного 1941 года? О сыне Муре или дочери Але, Ариадне? Что происходило в ее измученном сердце в калейдоскопичной сумятице эвакуации? Что заставило ее добровольно перейти ту незримую грань, отделяющую жизнь от смерти? Их болшевская дача, последний большой дом всей семьи, когда они в последний раз были все вместе или мысли о том, как будет жить уже без нее, единственная теперь зримая кровиночка Мур? А может ей не давала покоя мысль о судьбе арестованной два года назад Али, в такие же солнечные и погожие дни конца августа 1939 года?

Вот она взошла на крылечко и переступила порог дома, в котором им с Муром теперь предстояло жить. В доме никого не оказалось. Ну что же, это ей сейчас только на руку.

Есть все же предел человеческому естеству. На одной из последних прижизненных фото Марины Цветаевой на нас смотрит усталый взгляд уже все же состарившейся женщины. Старели тогда рано, не то что ныне, когда часто семидесятилетние вполне сходят за сорокалетних. Достаточно малейшего импульса, небольшого внутреннего толчка, чтобы растущая безнадежность дальнейшего существования стала очевидной для нее, как безмятежное голубое небо сейчас над ее головой. Тяжелая тоска по Але и сгинувшему в неизвестности сразу после ареста мужу Сергею придавливала душу все сильнее. Все ее мысли были только о них, таких безгранично родных и милых. Теперь рядом только единственная оставшаяся частичка их семьи, Мур. И вот и все!

А может часто она стала вспоминать Ирину, чьей судьбой она как мать так безжалостно распорядилась? Она была не в состоянии в голодной Москве в гражданскую войну прокормить обеих маленьких дочурок, поэтому Ирину она на время отдала в детский приют. Буквально пожертвовав ею ради Али. Там Ирина и умерла. Смерть маленькой тоскливой, нудящей болью отзывалось в сердце Марины Цветаевой всю оставшуюся жизнь.

Та, прошлая жизнь, когда они имели возможность собираться всей семьей, вчетвером, казалась теперь фантастическим сном. Как расточительно они оказывается расстрачивали и совершенно не умели беречь те драгоценные минуты общения. Цветаева еле сдерживалась, чтобы не завыть сейчас в голос. Но глаза оставались у нее сухими. Так всегда было с ней в минуты глубокого сосредоточения. Радостные воспоминания заставили ее даже было забыться, но все же она хорошо помнила, зачем она на этот раз пришла в елабужский домик.

Ощущения в этот погожий денек 31 августа 1941 года обострились у нее до предела. Да, возвращаясь в 1937 году из Франции в СССР после долгой эмиграции, их семья и представить себе не могла куда и в какую страну они возвращаются. Творившееся на Родине изумляло. Аресты знакомых, знакомых их знакомых, были здесь будничным и рутинным явлением. Они жили в Болшево на даче, жили в надуманном и туманном самообмане, что уж их то это зло обойдет стороной. Не обошло. 27 августа 1939 года пришли за Ариадной. Чекисты перерыли весь дом в поиске компромата и увели за собою Алю. Больше свою дочь ее мама никогда не видела.

Марина Цветаева смахнула вдруг внезапно накатившиееся двумя ручейками слезы. И глубоко, всей грудью, чисто по-женски резко вздохнула: "Опять нюни распустила". Она что-то вспомнила и полезла под кровать за большим чемоданом, с трудом выволочив его оттуда. Достала семейный фотоальбом и стала с нежностью рассматривать родные лица, поглаживая подрагивающими пальцами фотографии. Папа, папочка, а вот мамочка, сестренка Анастасия, Сергей, малюсенькая Ириша, Аля, Мур... Мур!!! С внезапным страхом оглянулась, глаза у нее сузились как у кошки, она быстренько засунула фотоальбом в чемодан, не позабыв затолкать его обратно под кровать и словно ее сейчас уличат и застигнут за чем-то тайным и неприглядным, оторвала листок маленького блокнота и резко скашивая строки книзу, начала что-то писать. Потом выпрямилась: "А чего уж там тянуть. Пора!". Вышла в сени и решительно накинула веревку на крюк. Рывком, по-рысьи, вскочила на табуретку...

Уж сколько их упало в эту бездну,
Разверстую вдали.
Настанет день, когда и я исчезну
С поверхности земли...

157. Ксения Ром, поэт, прозаик, учитель в школе. Самара

"Марина и рябина", — так можно было охарактеризовать атмосферу, царящую 08.10.2022 в здании детской библиотеки, где в маленьком уютном помещении собрались ценители творчества Марины Ивановны Цветаевой. Рябина навсегда вошла в геральдику ее поэзии. Пылающая и горькая, на излете осени, в преддверии зимы, она стала символом судьбы, тоже переходной и горькой, пылающей творчеством и постоянно грозившей зимой забвения.

О.А. Клинг в своей книге «Поэтический мир Марины Цветаевой» пишет об этом так: «Завершает «Стихи о Москве» знаменитое «Красною кистью…», построенное на одном из центральных для Цветаевой автобиографическом мифе. В его основании два семантических центра. Первый—рождение поэта в день Иоанна богослова и отсюда один полюс мироощущения Цветаевой, связанный с тягой к вере, смирению, монашеству, аскетизму. Другое смысловое ядро стихотворения – жаркая рябина, символизирующая неукротимую страсть Цветаевой, её языческое начало, гордыню и фатально предопределённую трагичность (горькая кисть)» Появление Марины Ивановны на свет сопряжено со смертью – извечной темой осени («Падали листья,/Я родилась»). Однако сила и жажда жизни, как видно по последней строфе, пока сильнее смерти.

Имя Марины Ивановны не было мне знакомо с детства, так как в те давние-давние времена, когда я сама ещё была ученицей, фамилия Цветаевой в школьной программе не значилась.

Между тем вся страна, регулярно под Новый год, стругая ""Оливье", смотрела "Иронию судьбы" Эльдара Рязанова, и проникновенное "Мне нравится, что вы больны не мной..." как-то само по себе запало мне в душу и навеки там поселилось.

Ну, а так как я с детства была человеком дотошным, то моей маме пришлось открыть мне страСТную автора этих замечательных стихов. Я с такой страстью пытала маму, что той ничего не осталось, кроме того, как, назвав необычайно красивую фамилию поэта рассказать мне всё-всё, что мама о ней знала.

Я тогда пребывала в состоянии эмоционального шока: Цветаева...Цветы, астры, осень. Марина .Морская, стихийная, не такая, как все. Поэт-женщина, не терпевшая, когда её называли поэтессой, только поэтом.

А потом в моей жизни случился "Жестокий романс" Никиты Михалкова и там снова была Цветаева!

Потом Алла Борисовна своим "Монологом" сразила меня наповал, а Ирина Аллегрова замечательным клипом, снятым на библейский сюжет "отвоевала" так, что никакие Димы Биланы не смогли вытравить из души то первое восприятие и прочтения Цветаевой. Именно прочтения, потому что стихи Марины Ивановны сродни музыке и сразу на неё ложатся, несмотря на трудность восприятия текстов.

А читать Цветаеву сложно, потому что нужно вчитываться и вживаться в её удивительный мир: кипучий, штормящий и мятущийся.

И тогда ощущается её боль: боль непонятого и непринятого человека, боль отвергнутой (конкретным человеком и обществом) женщины и непомерно огромную, всё поглощающую любовь к жизни, вопреки тому страшному концу, который ожидал её нетленную душу, навеки воплотившуюся в простом рябиновом дереве.

В стихотворении 1913 г., посвящённому С.Эфрону – «Уж сколько их упало в эту бездну…» наиболее полно выражено неприятие смерти. В нём как ни в каком другом обнажились ранимость, тонкость душевного устройства поэта. Здесь общепоэтическая и символическая бездна предстаёт как трагическая неизбежность – смерть.

Цветаева, раненная ранней гибелью матери и столь долго игравшая со смертью, в конце стихотворения обращается к читателям:

- Послушайте! – Ещё меня любите
За то, что я умру.

Ощущение своей смертности, конечности бытия оборачивается болью. Цветаевское «Послушайте!» напоминает другое «Послушайте!» – Маяковского. Оба поэта в оппозиции к внешнему, непоэтическому миру, но Цветаева жаждет любви от этого чужого, но столь притягательного мира (« Я обращаюсь с требованием веры И с просьбой о любви»)

В этом стихотворении возникает автопортрет, но в ещё большей степени ощутим отпечаток духовного устройства поэта. Цветаева подчёркивает свою непреходящую детскость. Остро переживая равнодушное состояние мира без себя, после своей смерти, сама даёт себе характеристику: «Меня , такой живой и настоящей На ласковой земле!»

Цветаеву отличало яростное отношение к жизни.

Мужественные слова и строки стихотворения "Я тебя отвоюю у всех земель, у всех небес..." сразу же всплыли в памяти после того, как в нашей семье произошло большое несчастье.Недаром оно восходит к жанру заклинания. Здесь обыгрывается старозаветный сюжет об Иакове, вступившем в единоборство с самим Богом. Автор напрямую не называет имя Бога, а замещает его «тем, с которым Иаков стоял в ночи». Неужели эта хрупкая женщина вступает в единоборство с Ним? Вернее, её лирическая героиня?

Ещё совсем молодой, Цветаева много думает о смерти, в том числе и о самоубийстве. И в 1908 г. и в 1940г. от самоубийства её удерживает мысль только о том, что она нужна – в 17 лет – революции, за год до гибели – детям семье. Однажды зародившись, идея о добровольном уходе из жизни преследовала её до последних дней. А безумная любовь к жизни, судорожная лихорадочная жажда жить уживались в её душе и поэтическом мире.

«Мама и папа были людьми совершенно непохожими. У каждого своя рана в сердце. У мамы – музыка, стихи, тоска, у папы – наука. Жизни шли рядом, не сливаясь…Мама умерла 37-ми лет, неудовлетворённая, непримиримая, не познав священника…Её измученная душа живёт и в нас…Её мятеж, её безумие , её жажда дошли в нас до края», – признавалась Цветаева Розанову. Зрелая Цветаева в очерке «Мать и музыка» писала: «Мать залила нас всей горечью своего несбывшегося призвания, своей несбывшейся жизни, музыкой залила нас, как кровью, кровью второго рождения… Мать поила нас из вскрытой вены Лирики» А музыка ушла в поэзию и прозу Цветаевой, во многом определив неповторимый, завораживающий как сама музыка, притягательный для многих читателей стиль её творчества.

Будучи относительно зрелым поэтом в письме к Юркевичу от 21.07.2016 г. Марина Ивановна опишет своё понимание любви: «…мне не нужно любви, мне нужно понимание. Для меня это – любовь. А то, что Вы называете любовью (жертвы, верность, ревность), берегите для других, .. – мне это не нужно»

В годы студенчества стихи Марины Ивановны казались мне заумными и были абсолютно чужды для моего восприятия. То, что раньше отталкивало и было непонятным, неумолимо влечёт к себе сейчас. Видимо, до Цветаевой мне нужно было дорасти – и физически, и духовно, и, кроме опыта житейского приобрести ещё свой земной опыт – опыт женщины, любовницы, матери, дочери, опыт поэта.

Выйдя во многом из 19-ого века, Марина Цветаева стала крупнейшим поэтом 20-ого столетия, а ныне смело перешагнула в 21-ый век. Её поэтический мир – вне рамок и границ, неповторим и уникален. И каждый в нём находит для себя нечто важное.

156. Марина Александрова, студентка Смоленского государственного университета. Смоленск

Уже кленовые листы
На пруд слетают лебединый,
И окровавлены кусты
Неспешно зреющей рябины,
И ослепительно стройна,
Поджав незябнущие ноги,
На камне северном она
Сидит и смотрит на дороги.
А. А. Ахматова «Царскосельская статуя», 1916

Век спустя эти строки могут быть посвящены другому памятнику, установленному в Одессе. Это памятник двум поэтам, Анне Андреевне Ахматовой и Марине Ивановне Цветаевой. Подобные древнеегипетским царицам, восседают они на скамье в окружении леопардов возле Одесского литературного музея. Хотя нет, слово «подобные» здесь неуместно. Ведь Анна Ахматова и Марина Цветаева – истинные королевы Серебряного века русской поэзии. Огонь и холод, небо и земля, жизнь и смерть – две противоположности, два голоса, звучащих тогда и сейчас. Но самих женщин, словно в насмешку, судьба свела вместе лишь единожды.

Около пятнадцати стихотворений, двадцать пять лет любви и поклонения — вот что связывало поэтесс. Марина Цветаева боготворила Анну Ахматову и неоднократно посвящала ей стихи. Одним из первых было стихотворение «Анне Ахматовой (Узкий, нерусский стан)», написанное в 1915 году. Удивительный, противоречивый, какой-то неземной портрет Анны Андреевны создан здесь Цветаевой. Все стихотворение – антитеза за антитезой. Русская поэтесса – с «нерусским станом», в окружении фолиантов, в турецкой шали. Столь же противоречивы ее чувства – «холод – в весельи, зной – /В Вашем унынии». Марина Ивановна представляет своего кумира ангелом – и одновременно демоном («Облачный – темен – лоб/ Юного демона»). Цветаева боготворит Ахматову – и это обожание и преклонение чувствуется в каждой строке, в обращении «вы», в турецкой шали – мантии, императорском символе. И действительно, безграничной властью над словом и над сердцем обладает Ахматова («Каждого из земных/ Вам заиграть – безделица!»). Последняя же строфа – апофеоз стихотворения, признание в любви.

Встрече предшествовала достаточно обширная переписка поэтесс. Говоря о своем преклонении, Марина Ивановна писала: «На днях буду читать о Вас – в первый раз в жизни: питаю отвращение к докладам, но не могу уступить этой чести другому!». Еще откровеннее говорят строки из другого письма Цветаевой: «Вы мой самый любимый поэт, я когда-то – давным-давно – лет шесть тому назад – видела Вас во сне…». Посылая книги в Петербург, Марина Ивановна просила Ахматову подписать их: «Не думайте, что я ищу автографов, - сколько надписанных книг я раздарила! – ничего не ценю и ничего не храню, а Ваши книжечки в гроб возьму – под подушку!». И действительно сохранила. Сейчас подписанный Анной Андреевной сборник стихотворений «Подорожник» хранится в архиве Цветаевой. Дарственная надпись Ахматовой, сделанная в сборнике, кратка: «Марине Цветаевой в надежде на встречу. С любовью, Ахматова». Вообще в ответ на восторженные и многословные письма Цветаевой Анна Андреевна писала короткие (однако теплые) письма. И их Цветаева также берегла.

Страшными для Цветаевой оказались те дни, когда по городу прошли слухи о возможной смерти Ахматовой. Случилось это вскоре после расстрела Николая Гумилева. «Все эти дни о Вас ходили мрачные слухи, с каждым часом упорнее и неопровержимей», - писала сама Цветаева в очередном письме к Анне Андреевне. - «Эти три дня для меня Петербурга уже не существовало, - да что Петербурга…». Одно это показывает, насколько глубоки были переживания поэтессы, и, возможно, именно из-за этой остроты собственных чувств остальные поэты казались ей в тот момент равнодушными и даже больше, бездушными. И огромную радость принесло ей известие Маяковского о том, что Ахматова – жива! И еще сильнее стало желание встретиться с Анной Андреевной.

Но еще до этого, в 1940 году в руки Цветаевой попал новый сборник стихотворений Ахматовой. И Марина Ивановна неожиданно критически отнеслась к нему, полагая его «непоправимо-белой страницей». Вообще в то время преклонение перед Ахматовой значительно ослабло в душе Цветаевой, и она даже подсмеивалась над собой молодой и своей любовью. «...Да, вчера прочла — перечла — почти всю книгу Ахматовой и — старо, слабо. Часто (плохая и верная примета) совсем слабые концы; сходящие (и сводящие) на нет», - так писала Марина Ивановна в своей тетради о новом сборнике кумира. К тому времени Цветаева считала Ахматову поэтом «без развития, без истории». Поэтом с «готовой душой», что с самого начала творческого пути выявил себя целиком и полностью. Но о встрече по-прежнему мечтала.

И встреча эта, единственная, продлившаяся в два дня, состоялась в 1941 году в Москве. Произошла она на Большой Ордынке в доме 17, в квартире 13 у Ардовых. «И вот в один из дней Марина Ивановна позвонила нам по телефону. Анна Андреевна попросила ее приехать. Но она так сбивчиво поясняла, куда надо прибыть, что Цветаева спросила: — А нет ли подле вас непоэта, чтобы он мне растолковал, как к вам надо добираться? Этим «непоэтом» был я. Мне удалось внятно изложить адрес, Марина Ивановна вскоре появилась в нашем доме», - таковы воспоминания Ардова. А вот со слов Анны Андреевны, записанных Алей, обстоятельства встречи выглядят иначе: «…узнала от Б. Л., что М. И. здесь, дала ему для нее свой телефон, просила ее позвонить, когда она будет свободна. Но она все не звонила, и тогда я сама позвонила ей... М. И. была дома. Говорила она со мной как-то холодно и неохотно — потом я узнала, что, во-первых, она не любит говорить по телефону — «не умеет», а во-вторых, была уверена, что все разговоры подслушиваются. Она сказала мне, что, к сожалению, не может пригласить меня к себе, т. к. у нее очень тесно, или вообще что-то неладно с квартирой, а захотела приехать ко мне».

Но так ли важно, кто и кому позвонил, если долгожданная встреча наконец состоялась? Анна Андреевна и Марина Цветаева несколько часов беседовали наедине, читали друг другу стихи. Обменялись поэтессы и подарками: Анне Андреевне были подарены четки, какие бывали только у тех, кто побывал на могиле Пророка. Четки эти Ахматова носила не снимая. Преподнесла Цветаева переписанные ею «Поэму Горы» и «Поэму Конца», позже изъятые у Ахматовой при аресте сына. «Мы как-то очень хорошо встретились, не приглядываясь друг к другу, друг друга не разглядывая, а просто М. И. много мне рассказывала про свой приезд в СССР, про Вас (Алю) и Вашего отца (Сергея Эфрона) и про все то, что произошло», - так сама Аля записала со слов Анны Ахматовой об этой встрече.

На следующий день женщины встретились в гостях у Н.И. Харджиева и снова долго беседовали. «Марина Ивановна приехала с утра, и весь день мы не разлучались, весь день просидели вот в этой комнате, разговаривали, читали и слушали стихи», - слова Ахматовой. Зачитаны были и отрывки двух поэм: «Поэмы без героя» и «Поэмы воздуха». Оценили друг друга Ахматова и Цветаева весьма критически. Марина Ивановна довольно язвительно сказала, что «надо обладать большой смелостью, чтобы в 41 году писать об арлекинах, коломбинах и пьеро». Анне Андреевне «Поэма Воздуха» также не приглянулась («вещь кризисная и больная»).

После этой встречи они расстались – и более уже не встретились.

Эссе 1 - 155 размещены здесь