В прошлом году в “Новом мире” (№ 4) появилась моя статья, доказывающая подлинность всех 23 писем Горького В. И. Анучину, опубликованных в 1941 году в “Трудах Самаркандского госпединститута”. 20 апреля этого года К. М. Азадовский через “Литературную газету” ответил мне. Константин Маркович не понял (или не захотел понять, или я недостаточно четко выразил свою мысль) мой главный аргумент. Он состоит в ответе на вопрос: что стало с подлинниками писем? Если бы Л. В. Азадовская в свое время ответила на этот вопрос, то спора между мною и Азадовскими не возникло бы.
О судьбе документов говорится в письме В. И. Анучина редактору “Литературного наследства” Г. А. Смольянинову от 24 мая 1935 года:
“Глубокоуважаемый Геннадий Алексеевич,
Препровождаю Вам два случайно уцелевших письма Алексея Максимовича — они были на столе у жены для выписок (это № 16 и 22). Передайте их в Лит. Музей. Тут же прилагаю стихотворение, приписываемое “К. Р.”, в полное ваше распоряжение, хотя оно у Вас, вероятно, имеется.
Меня, по распоряжению прокурора, приказано временно оставить в покое, — я снова трудоспособен и потому начал работу для Вас. Я пришлю Вам и подлинники и копию с примечаниями писем ко мне Бахметьева, Шишкова и Гребенщикова, а также письма двух последних Потанину. Там много материалов, которые очень пригодятся Вам при комментировании писем Алексея Максимовича”[1].
Итак, во-первых, указанные в письме № 16 и 22 (после сличения текстов сохранившихся автографов с опубликованными под соответствующими номерами письмами) указывают на то, что в редакцию “Литературного наследства” была послана та же подборка, что позднее увидела свет в “Трудах...”. Во-вторых, из письма мы узнаём, почему в Архиве Горького хранятся лишь два подлинника. Остальные (21 письмо) были отобраны у В. И. Анучина сотрудниками НКВД (Л. В. Азадовская признала как горьковские лишь 6 писем, но не выяснила, куда делись недостающие 4 подлинника). В-третьих, и после акции НКВД редакция “Литературного наследства” не оставила намерения опубликовать письма, и В. И. Анучин еще не возражает против этого (позднее Василий Иванович ответил отказом на аналогичное предложение “Красной нови” — см. мою предыдущую статью в “Новом мире”).
До письма от 24 мая 1935 года в Москве уже было известно о случившемся в Самарканде. Сразу же, по горячим следам, 15 мая 1935 года В. И. Анучин послал в “Литературное наследство” копию написанной под диктовку НКВД “подписки” о том, что он ни от Горького, ни от Ленина никаких писем никогда не получал (К. М. Азадовский приводит этот документ, но не говорит, что он написан под диктовку НКВД и для НКВД). В сопровождающем копию “подписки” письме говорилось: “Посылаю Вам идиотский документ, ценой которого приобретаю покой, столь мне необходимый. Все письма Ал. М. уничтожены”[2].
О чем свидетельствует “подписка”? Она является доказательством того, что В. И. Анучин состоял в переписке с Горьким и Лениным. “Подписку” же эту потребовали те, кто отобрал у законного владельца документы. Она была нужна им для того, чтобы он не мог требовать возвращения документов.
К. М. Азадовский, как и его мать, считает, что В. И. Анучин хотел “прикрыться “священными для каждого советского человека” именами Горького и Ленина”. Но это взгляд 60-х и более поздних годов. В 30-е все обстояло иначе. За близость к Ленину люди платили жизнью. Василий Иванович хорошо понимал ситуацию в стране. Несмотря на приглашение В. Я. Шишкова, он поехал из Казани не в Ленинград, а в Самарканд, на окраину империи, где ему, бывшему эсеру, только и возможно было выжить.
Обосновывая свою позицию, Л. В. Азадовская заявляла: “Главная фальсификация Анучина — его собственная биография”[3]. Одним из основных моментов в ней был придуманный, как считала исследовательница, факт знакомства с Ульяновым-Лениным. О первой встрече (в марте 1897 года в Красноярске) опубликованы воспоминания. Пытаясь опровергнуть их истинность, Лидия Владимировна выясняла, где в это время находился В. И. Анучин, но смогла высказать лишь догадку: “Можно <...> предположить, что Анучина в марте 1897 г. в Красноярске не было”[4]. Единомышленник Л. В. Азадовской Б. В. Яковлев приводит такой аргумент: “Датируя свои “воспоминания” о Ленине февралем 1924 года, Анучин, однако, не выступает в печати ни в год кончины Владимира Ильича, ни в одну из других ленинских дат <...> При жизни А. М. Горького, Н. К. Крупской, П. А. Красикова и других близких Владимиру Ильичу людей Анучин не смел не только публиковать свои измышления, но даже намекать на них <...> Только после трагических событий 1937 — 1938 годов, после ареста и гибели В. М. Крутовского, Б. З. Шумяцкого и других красноярцев, он почувствовал себя застрахованным от нежелательных свидетелей”[5]. В действительности Василий Иванович неоднократно пытался обнародовать воспоминания. В конце концов 31 мая 1938 года он решился обратиться к Сталину. В письме, сопровождавшем мемуары, говорилось:
“...я намеренно остановился в своих воспоминаниях только на штрихах, характеризующих Вл. Ил. как человека, а он и в мелочах оставался великим.
При многократных отказах принять для печати мои воспоминания были приведены следующие соображения:
1. “Автор снизил образ Ленина — необходимо добавить моменты, рисующие его в качестве вождя” (РАПП).
2. “Ваши воспоминания ровно ничего не прибавляют к биографии В. И. Ленина” (Н. Бухарин).
3. “Для того, чтобы писать о великом человеке, нужен особый слог, а ваши заметки написаны косноязычным языком обывателя” (К. Радек).
4. “И бессодержательно и бездарно” (Клочков)”[6].
На документе стоит виза помощника Сталина А. Н. Поскребышева: “т. Адоратскому”. Он в то время был директором Института Маркса — Энгельса — Ленина. Из института Василий Иванович получил следующий ответ: “Сообщаем, что Ваши воспоминания <...> направлены в Институт Маркса — Энгельса — Ленина при ЦК ВКП(б) и будут храниться в секторе Ленина. При работе над составлением биографии В. И. Ленина Ваши воспоминания будут использованы”[7]. По всей видимости, благодаря этому письму воспоминания увидели свет в 1940 году.
Факт письменного обращения В. И. Анучина к Сталину был Л. В. Азадовской неизвестен. Но она не могла не знать о существовании воспоминаний Е. П. Пешковой, так как они приведены на страницах 189 — 190 третьего тома широко используемой Лидией Владимировной “Летописи жизни и творчества А. М. Горького” (М. 1959) и в упоминаемых ею двух изданиях сборника “В. И. Ленин и А. М. Горький”. Вот что вспоминала Екатерина Павловна о событии, случившемся 20 октября 1920 года: “Алексей Максимович перевел разговор на литературу <...> говорил о писателях Сибири <...> о Василии Ивановиче Анучине. При упоминании имени Анучина Владимир Ильич рассказал, как он встретился с ним в Красноярске по пути в ссылку в село Шушенское и тот водил его в Юдинскую библиотеку”.
Отрицая факт встречи в марте 1897 года в Красноярске В. И. Анучина и В. И. Ульянова, Л. В. Азадовская обвиняет во лжи не только сибирского литератора, но и Е. П. Пешкову. Когда Лидия Владимировна готовила к опубликованию в “Новом мире” свою работу, Екатерина Павловна была еще жива. Почему же исследовательница не сочла нужным с нею побеседовать и обо всем расспросить?
В заключение еще раз подчеркну: у В. И. Анучина не только не было мотива для расширения своей переписки с Горьким, но и времени для изготовления фальшивки экстра-класса, которой, как пишет К. М. Азадовский, “он обвел вокруг пальца и влиятельного <...> В. Д. Бонч-Бруевича, в те годы директора Литературного музея, и опытных горьковедов”. Копии были предоставлены редакции “Литературного наследства” практически тотчас после запроса. Как я уже указывал в первой статье, просьба о присылке писем была направлена в Самарканд 25 февраля 1935 года, а 7 апреля (прошло чуть более месяца!) все 23 письма уже лежали на столе редакции “Литературного наследства”.
От редакции. Опубликовав уже два выступления Е. Н. Никитина по вопросу о подлинности писем Горького В. И. Анучину, мы не предполагаем дальнейшего обсуждения этой темы на страницах “Нового мира”.
[1] РГАЛИ, ф. 14, оп. 1, д. 8, л. 3.
[2] РГАЛИ, ф. 14, оп. 1, д. 8, л. 1.
[3] Азадовская Л. В., “Анучин в Сибири. Легенда и факты” (“Фольклор и литература Сибири”. Омск. 1976. Вып. 3, стр. 146).
[4] Там же, стр. 147.
[5] Яковлев Б. В., “Фальсификатор В. И. Анучин” (“Сибирские огни”, 1965, № 11, стр. 115 — 116).
[6] РЦХИДНИ, ф. 4, оп. 2, д. 83, л. 1.
[7] Там же, л. 19.