Гастон Башляр. Психоанализ огня

Книга своеобразнейшего французского мыслителя и культуролога Гастона Башляра, написанная в 1937 году, стала новацией в психоаналитической традиции. Классический психоанализ занимается в основном рассмотрением глубинных слоев человеческой психики — его объектом является сам человек; Башляр же поставил вопрос несколько иначе: предметом его анализа стал феномен огня и только потом — те представления и комплексы, которые огонь вызывает в человеческой психике. Естественно, Башляр рассматривает огонь не только как природное явление, но и как социокультурный феномен. Огонь для Башляра — одно из универсальных начал объяснения мира, ключ к пониманию множества вещей и явлений. Но главное, пожалуй, то, что огонь в большей степени, нежели другие “первоначала” мира, обладает свойством противоречивости, в силу чего наиболее точно соответствует человеческой натуре, что и позволяет Башляру связать человеческий опыт, психику человека с огнем.

Новацией оказался и стиль Башляра: никто из классиков психоанализа не позволял себе такой экспрессивности, никто не опирался столь сильно на свой личный опыт. В его изложении, на первый взгляд, нет строгой логики, однако читатель и не требует ее, как мог бы потребовать от любого другого научного исследования. Дело в том, что, несмотря на попытку Башляра объективировать свои идеи, сделать их близкими научным, он все-таки больше философствующий писатель, эстетик, нежели ученый. Он прекрасно совмещает профессионализм высокообразованного специалиста (эпистемолога, в 30-е годы — лидера “нового рационализма”) и увлеченность настоящего поэта.

Башляр, как Юнг, много внимания уделяет архаическому мышлению, начиная свое исследование с древних представлений об огне. Он полагает, что воображение человека постоянно “воспроизводит работу примитивной души”, несмотря на прогресс научных знаний. Однако Башляр не высказывается определенно по поводу истинности этих представлений. Он говорит о своей книге как о “реестре заблуждений”, почерпнутых из вековых традиций, из забытых сочинений алхимиков, и в то же время для него не оставляет сомнения тот, проявившийся еще в древние времена, факт, что огонь — явление столь же общественное, сколь природное. Ведь первое объективное знание об огне — универсальный запрет, который порождает первый комплекс, связанный с огнем, — “комплекс Прометея”.

Чрезвычайно интересны размышления Башляра о связи огня и фантазии, об особого рода сосредоточенности, которая возникает только близ огня, причем это созерцание способно вызвать как биофилические, так и некрофилические реакции у человека. Башляр характеризует последние как “зов огня”, или “комплекс Эмпедокла”. По его мнению, тотальная, бесследная смерть в огне является для человека некой гарантией перехода в иной мир, он оказывается прямо-таки завороженным идеей смерти в момент созерцания того, как огонь пожирает поленья. Огонь же как побудитель биофилического начала в человеке наделен сексуальным смыслом и связан с изначальным стремлением к любви. Даже эдипов комплекс Башляр умудряется истолковать в контексте огня.

Налицо противоречие: огонь связывается и с добром, и со злом, с любовью и со смертью, что еще раз подтверждает заявленный в начале тезис. Но Башляр идет еще дальше: он исследует “превращенные формы” огня — вещества, в которых огонь невидимо присутствует в скрытой форме (кислота, спирт). Описывая эти “огненные” вещества, Башляр выделяет некий “комплекс Гофмана” (гофмановские саламандры в пламени жженки): “огненная вода”, пунш, горящий на глазах у изумленной публики, согревает человека и изнутри, что “свидетельствует о совпадении интимного и объективного опыта”.

Пытаясь определить место огня в научном мышлении, Башляр приводит массу невольных заблуждений, отличительной чертой которых являются субстанциализм и анимизм — следствия наивного понимания феномена огня. Однако эти наивные представления неизымаемы из человеческого бессознательного. Таково, скажем, восприятие огня как своего рода личности. Ребенок видит сопротивление огня, ведь его сложно как зажечь, так и погасить, “субстанция капризна; значит, огонь — личность”. А кроме того, устоявшееся за счет языковых метафор, дошедших до нас еще с древних времен, представление о том, что огонь питается, словно живое существо, имеет порой больше власти над нами, нежели самые строгие научные доказательства.

Примечательно, что Башляр то прямо ссылается на архаические представления, то отвергает их как несостоятельные. Он не столь последователен в своем отношении к первобытной психике, не в такой степени опирается на ее изучение, как К. Г. Юнг. Для Башляра наивные представления скорее вспомогательная область, для Юнга — основа, базис. Наиболее укладывается в рамки традиционного юнговского психоанализа исследование сексуального характера добывания огня. В способе получения огня путем трения усматривается сублимация либидо, и оснований для этого предостаточно: куски дерева обычно берутся разных пород, их форма тоже весьма символична, ритмичность движений, атмосфера удовольствия и праздника вокруг добывания огня — все это позволяет даже не искушенному в психоанализе читателю догадаться о символическом смысле этого древнейшего действа.

Вообще характер исследований Башляра весьма диалектичен, и последняя проблема, на которой хотелось бы остановить внимание, — “диалектика чистоты и нечистоты” огня. Огонь идеализируется в представлении людей в связи с идеей очищения, имеющей как чисто психологическое, так и научное объяснение. Но есть и другая сторона: огонь преисподней локализуется в “нечистом” месте и предстает символом зла.

Надо заметить, что как раз эти “блуждания” по кругам противоречий наполняют книгу живой поэзией, пробуждают фантазию. Архаические представления, пронизывающие книгу (несмотря на критику их, предпринятую автором), позволяют современному человеку, оторванному от древних психологических корней, ощутить свою символическую причастность к космосу.

Книга Башляра — прежде всего обширное поле деятельности для мысли самого читателя.

В. Кургузова.