(Из совместного с композитором Геннадием Гладковым
музыкального переложения
благородной комедии Александра Николаевича Островского
“На бойком месте”)
Ворожба наговорная
Без тропинок, без дорог
бежит суслик и сурок,
соболь, куница,
красная лисица.
Ты бежи-бежи-бежи,
добычушка моя,
в петли, в тенета,
на мои болота.
А на море-окияне,
на реке-иордане —
бел-горюч камень,
бел-горюч Алатырь.
Тебе, камень, все едино,
ты добычу наведи на
ловчие ямы,
на мои капканы.
Ты гони-гони-гони
добычушку мою,
зайца, енота
на мои болота.
Полон лес добра,
ты гони бобра,
барина с барчуком,
генерала с денщиком,
а купчину первой гильдии
да с полным кошельком.
Никто камень не изгложет —
никоторый человек,
ни ввек, ни вовек.
Наговор не превозможет
никоторый человек,
ни ввек, ни вовек.
Ты бежи-бежи, бежи-бежи,
бежи-бежи-бежи...
Аминь.
Бессудный и ямщик
Б.: В дороге, что ли, растрясло?
Купца-то вон как развезло.
Я.: В дороге-то нетряско,
все хмель да бабья ласка.
Б.: А что?
Я.: А что! — вино рекой
да чтобы бабы под рукой.
Известно, балагуры.
А бабы и не дуры.
Б.: И где ж он так?
Я.: Известно где —
все там, в Покровской слободе.
Б.: Гульнул купец на воле?
Я.: Рублев на сто поболе.
Б.: Рублев на сто?!
Я.: Рублев на сто.
А может, и поболе.
Я.: Пойду до конного двора —
коней выкармливать пора.
Б.: А ты не больно-то спеши:
корми степенно, от души.
Я.: Да мы спешить не мастера —
коней выкармливать пора.
Б.: А ты не больно-то спеши...
Я.: Да мы спешить не мастера.
Б.: Ведь и у нас вино рекой
и бабы тоже под рукой.
Я.: Коней выкармливать пора!
Притворства Евгении
Я с гостями балагурить неспособная,
я охальничать
не согласная,
я ведь все-таки какая-то особая —
я покорная,
я подвластная.
Нам ухаживанье ихнее неможное,
нам неможное,
мне ненужное,
ведь не девка я гульливая, острожная,
я стыдливая,
я замужняя.
То повесничай с гостями, то балясничай,
я для этого
непригодная.
Лишь любезному супругу я подвластна, чай,
уж такая я
несвободная.
Мужняя жена
век верна.
Мужняя жена
оченно честна!
Обиды Непутевого
Это кто же ты такая?
Кто такая, кто така?
Это кто ж тебе позволит
не уважить мужика?
Ежли ты у нас прынцесса,
говорю: мерси.
Мы в прынцессах на Руси
не разбира-ем-сиии!
Приезд Миловидова
Все: — Павлин Ипполитыч
приехали!
— Ах, батюшки!
Вот не ждали-то!
— Поди высаживай
да поспевай давай.
— Ах, батюшки!
Вот не ждали-то!
— Высаживай поди
да на порог веди!
Ах, Гос-поди,
да он продрог, поди.
Грехи тяжки —
Вино не налито.
— Вино-то есть ли, нет —
пойду взгляну.
— Для таких гостей
как не быть вину!
Как не быть вину
для дорогих гостей!
— Так доставай давай,
крутись-потей!
Входит Миловидов, сопровождаемый Пыжиковым.
Все: Пробка выбита,
вино налито!
Ах, батюшки!
Вот не ждали-то!
М. (П-ву): Не такие здесь дома,
где целуют задарма.
Здесь за каждое “люблю”
клади хозяйкам по рублю.
В губы чмокнула —
сердце екнуло.
Ек! ек! еще ек! —
ой, тощает кошелек!
П. (М-ву): Ой, братец мой,
а как же быть со мной?
У меня нет рубля —
конфуз сплошной!
Евгения: Не положено мужчину
целовать на дармовщину.
Здесь за каждое “люблю”
нам кладите по рублю!
Все: Еще вина
налей, налей!
Целуемся
на сто рублей!
Еще любовь
не вся, не вся!
Вот радость-то —
дождалися!
Притча Бессудного
Едут с торга торгаши,
обсуждают барыши.
Заезжайте к нам во двор
на чаек да разговор!
Вот заехали во двор
на приятный разговор.
Затворились ворота,
вся добыча заперта.
Позабыли торгаши,
хороши ли барыши,
суетятся, гомонят,
а их режут, как ягнят.
Вот один в дыру пролез
и бежит деревней в лес.
А соседи тут как тут —
гостя под руки ведут.
Ой, пастух, не уберег!
Твой ягненочек убег!
Тут кудлатого купца
и дорежут до конца.
Ох, грех, старина,
стародавни времена:
необразованность какая! —
перережут — и хана.
Романс Евгении
Зорька ранняя цвета алого,
жар полуденный цвета белого,
у вечерних зорь сразу все цвета,
у полуночи — чернота.
У меня ль кольцо янтарем горит,
у меня ль в серьгах самоцвет нефрит,
нитка жемчуга — сразу все цвета,
а глаза мои — чернота.
Тонок,
тонок на реке ледок,
ходок, ходок, ходок по ледку возок.
Поспешай, детина, пока ночь темна,
под твоим возком западня без дна.
Тонок,
тонок на реке ледок,
молод, молод, молод удалой ездок.
Нету, нету, нет пути, детинушка, —
все равно свисти, хворостинушка!
Погоняй! Погоняй!
Милования Аннушки и Миловидова
А.: Не мечтай, голенастая цапля, о лихом удалом журавле:
у него портупея и сабля, у него галуны на крыле.
Перед ним лебезят лебедицы — государыни вольной реки,
а тебе, нескладехе-девице, — лозняки, ивняки, тростники.
М.: Кабы выпал журавушке случай, он бы с цаплей пробыл до зари,
только ты его, цапля, не мучай, не кори ты его, не жури.
Знай, журьба ему скоро наскучит, не цапляйся, молю, к журавлю,
без журьбы он прилежней разучит сладкозвучное слово “люблю”.
Вместе: Тайной страстью дрожит камышинка, томной слабостью тянет
Если смотрит журавушка нежно, если цапля нежна к журавлю,
значит, оба учили прилежно сладкозвучное слово “люблю”.
Вожделения Евгении
Топила ведьма баню,
творила наговор —
заманивала Ваню
в сырой безлюдный бор.
Неистово просила
у дыма, у огня:
сюда, нечиста сила,
неси его коня!
Ко мне сюда, ко мне сюда, нечиста сила,
неси его коня!
Любви не знала сроду
нечистая душа.
Глотала ведьма воду
из медного ковша.
Крутую, ледяную
лила на белу грудь:
хочу его, ревную —
спасите кто-нибудь!
Хочу его, хочу его, хочу, ревную —
спасите кто-нибудь!
Вот конь уперся в баню,
ослабли удила.
Встречала ведьма Ваню,
за рученьку брала.
По стопочке пропустим,
по рыжику сглотнем,
тесемочки распустим —
гори, сыр-бор, огнем!
Тесемочки, бечевочки скорей распустим,
гори, сыр-бор, огнем!
Запрягай!
Полно, детина, насиделися,
напилися вволю да наелися,
языками, чай, начесалися,
наплясалися да напелися.
Ну-тка, детинушка, лихой ездок,
не гляди, что тонок молодой ледок.
Полынья черна, студена река,
все равно езжай, кони ждут ездока!
Все равно запрягай!
Запрягай, запрягай, запрягай!
Темень-то, темень-то, выколи глаз.
Свистит в ушах — свистит беда.
Эк понесло-то, родимые, нас.
Туда ли мчим? Летим куда?
Родина, логово, бор да село —
ни огонька на всей Руси.
Эх, понесло, понесло, понесло...
Господь, спаси!
Долго, детина, снаряжал коней,
а запряг коней, так и езжай по ней —
по родной Руси поезжай, не трусь,
поспешай, не трусь, хоть во мраке Русь.
Враз не добраться до могучих гор,
то все топь-трясина, то дремучий бор.
Где широк простор, там страшней гульба:
то великий пир, то погибель и мор.
Все равно погоняй!
Погоняй! погоняй! погоняй!
Темень-то, темень-то, выколи глаз.
Свистит в ушах — свистит беда.
Эк понесло-то, родимые, нас.
Туда ли мчим? Летим куда?
Родина, логово, бор да село —
ни огонька на всей Руси.
Эх, понесло, понесло, понесло...
Господь, спаси!
Дмитрий Сухарев (Дмитрий Антонович Сахаров) родился 1 ноября 1930 года в Ташкенте. Окончил биофак МГУ. Доктор биологических наук, действительный член Российский академии естественных наук (РАЕН). Один из признанных классиков жанра авторской песни (на стихи Дмитрия Сухарева писали Виктор Берковский, Александр Дулов, Сергей Никитин и другие). Автор ряда поэтических книг, первая из которых вышла в 1963 году в Москве (сборник «Дань»). Составитель и комментатор книги «Авторская песня. Антология» (Екатеринбург, 2002, 2003).
В 2018 году издательство «Русистика» выпустило 4-томный иллюстрированный комплект книг Сухарева: «Только мы. Книга лирики», «Выберу самое синее море. Дело, слово, сцена», «Артель. Про песни, стихи и тех, кто их создаёт» и «Не сразу всё устроилось. Правда факта».
Лауреат литературных премий. Живет в Москве.
Опубликовано в Журнале №4