Михаил Евгеньевич Соковнин жил в Москве. При жизни не печатался. Еще в школе издавал с друзьями самодельный журнал “Дымоход”. Потом учился в пединституте по специальности русский язык и литература. Работал в московском театральном музее им. Бахрушина — читал лекции по русской драматургии. Умер от болезни сердца в 37 лет. Основная часть его литературного наследия опубликована в книге “Рассыпанный набор” (М. Фирма Граффити. 1995). В нее вошла проза — сборник коротких и сверхкоротких рассказов “Книга Вариус” и повесть “Обход профессора”, четыре поэмы, которые автор называл “предметниками”, “Замечательные пьесы”, а также стихотворения.
Публикация ИВАНА АХМЕТЬЕВА.
МИХАИЛ СОКОВНИН
(1938 — 1975)
*
МЕЛЬ С РАЗВОДАМИ ВЕТЧИНЫ
Тирады
Первая поэма набросков
...И, отодвинув занавески,
смотрю бессмысленно туда —
гнилой какой-то запах. Невский.
Ах да. Конечно: ведь вода.
Считаю: раз, два чемодана, —
не разойтись без роковой...
Трах! — скособоченная дама.
Хлоп! — вышла. Долгий разговор.
Скорее бы из виду Химки —
назойливая каланча.
Кончайте ваши чмоки, хмыки,
отча!
отва-ливай-давай, калоша!
И заработали колеса
...Берега, берега
из окошек кают
убега-ах, убега-
ют
на юг, на юг, на юг.
И в окошко растерянно —
мы плывем быстро-быстро,
пароход серый-серенький,
черный дым из трубы...
...Обгоняем, но без охоты.
— Что там — стерлядь или томат?
— Сухогрузные теплоходы
“ Мамадыш” и “Стерлитамак”.
...Проходят по палубе долгие громы,
у борта швартуются “Тихие горы”.
И кто-то там: тону-тону! —
гудит у входа в темноту...
...А на Волге — лодки,
а на Волге — лодки,
парусники и моторки,
пароходики и катерки,
пароходики и катерки —
наперегонки',
наперегонки',
наперего'нки.
А на береге реки,
на береге реки —
дворики и скверики,
а на берегу реки,
на берегу реки —
домики и сумерки.
И повсюду рыбаки:
на береге рыбаки,
на берегу рыбаки.
Рыбаки на Волге.
...Пароходик шлеп-шлеп-шлеп.
Поворотик. Пристань. Стань
у причала: это Плес.
Для начала, просто так.
Скоро в лодке закачает
зуб волны, высокий взбег.
Скрипы весел. Вскрики чаек.
Хохот врезавшихся в берег...
Середина 60-х годов.
Москва — Пермь — Москва
Поэма набросков
...Проплыли только полканала,
уж светит солнце вполнакала.
...Берег померк.
Берег померк.
Свет уходит поверх,
свет уходит поверх.
Неплохой
теплоход
В пристань белый теплоход
выпустил свистков обойму.
Отошел. И вот — плывет.
Медленно плывет.
Достойно.
...Пошлепываем тихо-мирно:
Ново-Окатово и Кимры,
ту-ту! — приветствуем гудками
расположившийся Тутаев,
и от Тутаева — ту-ту! —
отваливаем в темноту.
...Поднявшийся со дна покойник —
Калязинская колокольня...
...Церко'вки, будто я расставил
и так оставил, — Ярославль...
Конечно,
Кинешма:
Вот это Волга!
Вон как! Вот как!
С обрыва лодка —
точка
только,
и даже самый теплоход
отсюда точно
поплавок.
...Эх-ма,
Балахна!
Кабы не такая тьма...
...Переплываем за луной.
Еще придется пароходу
стучать колесами, работать
остаток ночи остальной.
Луна отдельно от небес
висит, глядит неутолимо,
по черным волнам гуталина
плывет ее тяжелый блеск.
...Как ты жив-здоров, старый город Нов,
город Горький — Нижний Новгород?
...Погрузка.
Смесь татарской, русской,
свист!.. И опять черно-мокро
с огоньками Васильсурска,
слипшимися за кормой.
...Косею от прямого блеска —
луна. И час на всю Казань.
Немного мало, так сказать.
До света далеко не близко.
...В Дагестане было три имама...
...А теперь в Казани три Кабана...
...Первый был — один имам...
...Три кабана... Царь Иван...
Кама
А вот и утро. Сколько зим!
Повей еще, еще подуй!
Скользим по Каме, как по льду,
плывем по Каме, как скользим.
И снегом из-под колеса
плывет вода, плывет. Водой
затоплены, стоят... Постой:
леса затоплены, леса.
И холод за руку берет.
Табачный лист! И — черный лист!
Сквозь воздух — он немного мглист —
белеют косточки берез.
Леса стоят как на позор,
о снисхождении моля.
Водохранилища! Моря!
А в корне — похороны, мор.
А за кормой — разрыхлый след,
как от саней, как от саней.
Синей, еще синей. Синей.
О, сколько зим! Каких уж лет...
...Воткинск.
Скользкий ужас шлюза —
высыхающая лужа.
— Всё, что есть на берегу! —
Поздно. Крикнуть не могу.
В эту темную коробку
на веревках
долго, ровно,
долго, ровно,
долго, ровно —
опустили пароход.
Что же — после похорон?
...Елабуга,
Тихие горы,
кладбище.
Разговоры:
— Леса-то сплыли? — Лесосплав.
— Все правильно: Росстрой, Госстрах...
...Мель с разводами ветчины.
Ветер. Набережные Челны.
...Гуляем: Галима и я.
Пустырь как свежая могила .
Вдруг — рынок. Семечки. Калина.
Рыбёш-Дербёш-галиматья!
Товаров на копеек тридцать.
Наверное, для интуристов...
...Высыпали крыш осколки
на зеленый косогор.
С добрым солнышком, Соколки!
Вы, Соколки, — высоко...
ПРИЕХАЛИ. СИДИМ В ПЕРМИ.
ВСЕ ТО, ЧТО СЗАДИ, — ВПЕРЕДИ.
...Матушка-Пермь-матушка!..
Разговоры
по дороге:
— А на озере Светлом Яре...
— Ну а в городе Ярославле?
— По горам да по валунам...
— И на острове Валаам.
— Быстро, выгодно, все удобства!
— И до само-Сольвычегодска?
— В Соловецком монастыре...
— А советские показали?
— А Москва стоит на Москве-реке.
— И Казань стоит на Казани...
Казань
Так рано. Даже воробьям.
А я иду. Все знаю. Странно.
Вот, в стороны от Татарстана, —
Тукаевская. Нур-Баян,
Булак: бульвар-канал, за ним —
Проломная, по ней налево —
большой собор Богоявленья
трезубец в темноту вонзил,
а дальше — улочек разброд:
Казань — Москва, Москвы изнанка,
река Москва, река Казанка,
Москва — Казань. Наоборот.
Светает. Вспыхнул гастроном.
Через — по мостику трамваи
прошли. И, точно при Иване,
по небу пролетел дракон —
ну, просто утро. Тем годам — !
И, розовея в синем небе,
возникла башня Сююмбеки.
Но тихо озеро Кабан.
...Где там Москва ваша?! —
Набережные Моркваши...
Пустые Моркваши...
ШЛИССЕЛЬБУРГ И СВИЯЖСК —
ассоциативная связь.
И я тоже за туристами
тропинкой ползу от пристани
всё в гору. Кусты, жара.
Живые: больные, при смерти,
могильщики и сторожа.
Пустые, в лесах, соборы,
и лесом стоит крапива.
Но нету здесь ни столовой,
в которой — ни кружки пива.
Все-таки так красиво!..
По дороге
разговоры:
— Пятипролетный, через Волгу
и, вместе, конструктивен, прост,
не правда ли? — Конечно, ловко:
здоровый мост.
— Луна в озере.
Озеро Неро...
— Унавозили,
и — зазеленело...
— Вы что посадили — саженцы?
— Посажены под Казанью.
— Скажите, а вы не скажете?
— Знаете, я не знаю.
...А на стекле поет комар,
что за стеклом плывет канал.
...Чух-чух. Чух-чух. И — та-та-та! —
Над головой колесами.
Лиловые, бегут туда
короткими полосками.
А солнце мост
и все размоет.
Вот прежний пост
проходит поезд.
...По каналу плывем в Москву,
и колеса — и в такт и в лад:
вот-так-так,
вот-так-так,
вот-так-так...
Мост.
И — никого на мосту.
Солнце село. Спустили флаг.
1966.