* *
*
Подай, Господи, на братию
Из империи былой.
Не забудь, конечно, Балтию
С ненавистью под полой.
Длится мост всего полмига,
Это Лейлупе-река,
Это Даугава и Рига —
Над рекой недалека.
Может быть, расслышу скоро
Звуки Домского собора,
Обещающие рай.
Многотрубного органа
Голоса перебирай.
.................
Незалеченная рана,
Аннексированный край.
Неужели навсегда
Позабудется так много —
Свечка в маяке, вода
Серая, почти седа,
В дюнах влажная дорога.
Что же там в далеком дне,
Что же все-таки на дне
В памяти осталось тесной?
..................
Теплый тон коры древесной.
* *
*
Как трудно выкарабкиваются из памяти слова.
Человек еще жив, а память мертва.
Вот вспоминается имя, а дальше заклинило что-то,
Это, быть может, самая каторжная работа.
Вдруг развиднелось на миг, и вспомнил, как шли по 4-й линии,
И мороз был велик, и ресницы в инее.
Только бы не забыть
с таким трудом
вспомненного имени.
Ему когда-то казалось, что память его нетленна...
Зимним ветром из строя выведена антенна,
Улавливающая имена, сквозь помехи, едва-едва.
Как трудно выкарабкиваются из памяти слова.
* *
*
Колесница Фаэтона
Покидает небеса,
И пересыхают реки,
И везде горят леса.
За какие-то минуты
Для туристов, так и быть,
Дней минувших атрибуты
Мы умеем воскресить.
На курортном променаде
Появился фаэтон, —
И на нем не прокатиться —
Это просто mauvais ton.
* *
*
Жил на Цлун-Чан
И не подозревал,
Что рядом расположены мечети.
Под утро, сном сраженный наповал,
Проваливался в мрак тысячелетий.
Предутреннего сна пора недлинна,
И все же длилась час, а то и два,
И заглушали крики муэдзина
Его, во славу Господа, слова.
О господи, о чем ты Бога молишь?
О чем слова, а может быть, одно лишь
Единственное слово? Но во сне
Крик муэдзина был не слышен мне.
В пустыне
Пустыня, край незамещенный —
Влекутся именно к нему
Безумствующих легионы
И скопом и по одному.
В игорный бизнес твой, Невада,
Уже освоенный Москвой,
Катале беглому не надо
Входить, рискуя головой.
Но в Рино нет домов. А только
В нем казино высотных взлет.
Выходит, в жизни мало толка —
Игра великая идет.
Перед рассветами — пустынно,
Песок заснеженный — белес.
В жар казино с мороза Рино
Проваливается беглец.
* *
*
Если бы Зоя и Анна
В Портленде знобком могли
Жить возле нас постоянно,
А не в далекой дали,
Жил бы и жил, умирая,
И не желал ничего —
Ни заповедного рая,
Ни вертограда его.
* *
*
За то, что на чужбине
Жил, а не выживал,
Противен был общине,
Но не претендовал
На дружбы и участья.
Избегнуть жизнь смогла
Смертельной скуки счастья —
Ее добра и зла.
Не обращал вниманья
И перышком скрипел,
Зане всепониманья
Лишиться не успел.
А жил, как жил, — безбытно:
Ни ад, ни благодать, —
И было любопытно
Все это наблюдать.
* *
*
Год русской смуты. Муторный и тяжкий.
Затмение души.
С трагическими лицами алкашки,
С тупыми алкаши.
В тени домов скользят как тень от тени,
Предвосхищая светопреставленье,
Потоп всемирный или же пожар.
А тот, кто кашу заварил, сбежал...
* *
*
Что же все-таки потом?
Может, сызнова потоп...
Орегонский ливень длинный,
Дождь юджинский обложной,
Ворон, голубь, лист маслины,
На плоту безгрешный Ной.
Может, Лотова жена
Скоро вновь по вышней воле
Будет преображена
В столп, изваянный из соли.
..........................
Кто кого опередит —
Бунт российский или спид?..
Никто
Д. Т.
Среди белого дня
в центре Львова,
сквозь выстрелы, вопли,
Оставляя на месте стоять полицейские “опели”,
В прикарпатское он отбывает полесье
На сияющем абверовском “мерседесе”,
Застрелив гауляйтера
и за порогом
Партизанский дневник обронив ненароком,
Чтоб искали его — Никого — по горам, по лесам,
Чтобы снять подозренье навеки
С непорочной, как абвер,
советской военной разведки
И на несуществующих переложить партизан.
Он уходит предгорьем туманным,
И погоню сбивает с пути,
И о том, что карательных акций теперь не избегнуть крестьянам,
Плохо помнит
и не размышляет почти.
* *
*
В. К.
Чтобы закончить путь
Русский, равнинный, плоский,
Надо мне дотянуть
Старых стихов наброски.
Надобно мне... А я
После последнего края
Звуки сшиваю в края,
Новое сочиняя.
Я сочинять устал
И утомил семейство.
Это мне нашептал
Сосед по Красноармейской.
* *
*
Редко путь выпадает прямой
(Впрочем, ты ведь о нем и не молишь) —
Много чаще с тюрьмой и сумой, —
Потому и известно одно лишь:
Ты умрешь по дороге домой...
* *
*
Был больше всех греховен и порочен
И перед всеми виноват кругом,
И щеки не остыли от пощечин, —
Но не об этом речь, а о другом.
О том, что жизнь прошла — и сплю в могиле,
И вижу сон который раз подряд —
О том, как не за то меня судили,
В чем был на самом деле виноват.
* *
*
Позднему стону вонми,
Даждь упование ми, —
Сквозь Вавилонские реки, —
Блудного сына прими
Или отвергни навеки.
Нью-Йорк.