КНИГИ. БИБЛИОГРАФИЯ

КНИГИ

^*

_{КОРОТКО}

Наталия Азарова. Раззавязывание. Книга стихов. М., «Книжное обозрение» («АРГО-РИСК»), 2014, 112 стр. Тираж не указан.

Пятая книга стихов поэта, а также филолога-испаниста и переводчика — «дупло добровольное / допинг депрессий / добро дребезжащее / дети смените поэтику».

Владимир Гуркин. Любовь и голуби. Пьесы. Воспоминания о драматурге. М., «Время», 2014, 768 стр., 1500 экз.

Избранные пьесы Владимира Павловича Гуркина (1951 — 2010), в том числе и принесшая ему, благодаря киноэкранизации, всероссийскую славу пьеса «Любовь и голуби»; а также воспоминания о драматурге и актере его коллег (Ксении Драгунской, Людмилы Петрушевской, Сергея Юрского, Михаила Рощина и других).

Ольга Иванова. Вне фабулы. Избранное. Printed in Germany, 2014, 284 стр.

Седьмая книга известной московской поэтессы, составленная из избранных стихотворений.

Александр Климов-Южин. Сад застывших времен. М., «ОГИ», 2014, 112 стр., 500 экз.

Новая книга московского поэта, постоянного автора «Нового мира» — «В этом селенье не светят огни; / Внуки разъехались, кончилось лето, / Видимо, тут и закончатся дни / Тихие вашего друга поэта».

Юрий Нечипоренко. Золотой петушок. Роман-инициация. М., «Современная литература», 2014, 320 стр., 3000 экз.

Новая книга писателя, пишущего для детей и взрослых, лауреата литературных премий «Заветная мечта» и «Ясная Поляна». «Сюжет, начинающийся как криминальное чтиво, превращается в мистический триллер, действие переносится из Крыма в Москву и дальше на Алтай, в Китай...» (от издателя).

Илья Одегов. Тимур и его лето. Рассказы и повесть. М., «Текст», 2014, 158 стр., 1000 экз.

Проза молодого писателя из Казахстана, сделавшая его лауреатом «Русской премии» 2013 года.

Поэт в России — больше, чем поэт. Десять веков русской поэзии. Антология. В 5 томах. Том 3. Составитель Евгений Евтушенко. М., «Русский Мир», 2014, 864 стр., 10 000 экз.

Третий том авторской антологии Евгения Евтушенко, представляющий творчество русских поэтов, которые родились с 1855 по 1889-й — Иннокентия Анненского, Александра Блока, Максимилиана Волошина, Николая Гумилева, Вячеслава Иванова, Николая Клюева, Владислава Ходасевича, Анны Ахматовой и других.

Дмитрий Рябоконь. Русская песня. Стихи 1998 — 2013. Составление Олега Дозморова. Екатеринбург, Москва, «Кабинетный ученый», 2014, 128 стр., 100 экз.

Вторая (раритетная уже изначально — см. тираж) книга стихов легендарного в свердловском, а потом — екатеринбургском литературном мире поэта; «Больше, чем девок (чего еще?), / Больше водяры (куда уж еще?!) / Любит провидец (порой — неврастеник) / Строки, в которые он помещен».

Мо Янь. Устал рождаться и умирать. Перевод с китайского И. Егорова. СПб., «Амфора», 2014, 704 стр., 7000 экз.

История Китая ХХ века (вторая половина) через историю китайской деревни и одного из ее бывших жителей, умирающего и воскресающего не раз и не два — фантасмагоричное, лирико-философское и одновременно эпическое повествование нобелевского лауреата Мо Яня.

*

Полина Богданова. Режиссеры-семидесятники: культура и судьбы. М., «Новое литературное обозрение», 2014, 224 стр., 1000 экз.

Про театр Анатолия Васильева, Камы Гинкаса, Льва Додина, Михаила Левитина и других режиссеров 70-х годов.

Большой Кавказ двадцать лет спустя: ресурсы и стратегии политики и идентичности. Сборник статей. Предисловие, составление, подготовка текста и комментарий Г. Ч. Гусейнова. М., «Новое литературное обозрение», 2014, 336 стр., 2000 экз.

«На материале анализа нескольких конфликтов (Карабахский), положения религиозных конфессий (Армянская апостольская церковь, ислам), ключевых исторических эпизодов и их позднейшей рецепции (от депортаций до миграций постсоветской эпохи) международный коллектив ученых рисует новую стереоскопическую и часто противоречивую картину региона» (от издателя).

Борис Гройс. Казимир Малевич / Kazimir Malevich. Перевод с английского Андрея Фоменко. М., «Ад Маргинем», 2014, 48 стр. Тираж не указан.

Известный искусствовед и философ задается в этой книге вопросом, как соотносится русский авангард, то есть революция художественная, с революцией политической, в данном случае — Октябрьской.

Слава Курилов. Один в океане. История побега. Предисловие В. Аксенова. М., «Время», 2014, 240 стр., 3000 экз.

Документальное повествование Станислава Курилова (1936 — 1998), бывшего советского океанографа, мечтавшего о «побеге на свободу» и осуществившего его, — 13 декабря 1974 года поздним вечером Курилов спрыгнул с борта советского круизного судна и более двух суток плыл в море к берегам Филиппин, о чем и повествует его книга, написанная в 80-х годах.

В. П. Мещерский. Письма к великому князю Александру Александровичу, 1869 — 1878. Публикация, предисловие и комментарии Н. В. Черниковой. М., «Новое литературное обозрение», 2014, 664 стр., 1000 экз.

Письма известного консервативного публициста, камергера Александра II, издателя газеты «Гражданин» князя Владимира Петровича Мещерского (1839 — 1914).

Е. А. Нарышкина. Мои воспоминания. Под властью трех царей. Вступительная статья, подготовка текста, перевод и комментарии Е. В. Дружининой. М., «Новое литературное обозрение», 2014, 688 стр., 1000 экз.

Мемуары последней гофмейстерины императорского двора Елизаветы Алексеевны Нарышкиной (1838 — 1928) — картины русской жизни и жизни двора второй половины XIX — начала XX века.

Ханна Ротшильд. Баронесса. В поисках Ники, мятежницы из рода Ротшильдов. Перевод с английского Л. Сумм. М., «Фантом-Пресс», 2014, 320 стр., 3000 экз.

Жизнеописание легендарной «баронессы джаза», красавицы из рода Ротшильдов, ставшей баронессой Кенигсвартер и оставившей семью и положение в свете ради джазового музыканта Телониуса Монка, для которого она стала и самым близким человеком, и пожизненным спонсором; книга написана внучатой племянницей героини.

Игорь Северянин. Уснувшие весны. Критика. Мемуары. Скитания. М., «Ломоносовъ», 2014, 208 стр., 1000 экз.

Собрание мемуарной прозы знаменитого русского поэта.

Сергей Солоух. Комментарии к русскому переводу романа Ярослава Гашека «Похождения бравого солдата Швейка». М., «Время», 2015, 832 стр., 1000 экз.

Комментарий, объем которого вполне сравним с объемом романа Гашека, — известный прозаик Сергей Солоух, владеющий чешским языком, а также необходимыми для этого навыками филолога, делает попытку вернуть канонический — сильно «русифицированный» — текст русского перевода, сделанного Петром Богатыревым, к чешскому оригиналу.

А. В. Татаринов. Пути новейшей русской прозы. Учебное пособие. М., «Флинта», «Наука», 2015, 248 стр., 300 экз.

Для «учебного пособия» написанная, возможно, излишне эмоционально и публицистично, но редкая по широте охвата книга, содержащая анализ сорока романов ведущих сегодняшних писателей от А. Проханова и А. Потемкина до В. Пелевина и Д. Данилова.

Джонатан Уилсон. Марк Шагал. Перевод с английского Нины Усовой. М., «Текст», «Книжники», 2014, 238 стр., 2500 экз.

Жизнеописание великого художника, изданное в 2007 году американским писателем, у которого под рукой был весь накопленный «шагаловедами» к этому времени материал.

*

ПОДРОБНО

Марлен Кораллов. Антиконтра. История «сталинского» зэка. М., «Логос», 2014, 684 стр. Тираж не указан.

Книга вышла после смерти автора, и это единственная книга театрального и литературного критика, очеркиста, публициста Марлена Михайловича Кораллова (1925 — 2012) притом, что творческое наследие его огромно — сотни публикаций: рецензии, предисловия, статьи, очерки. Но тексты, составившие «Антиконтру», писались им особо, с прицелом именно на книгу, посвященную главной теме в его жизни — лагерю, куда Кораллов попал в 1949 году по обвинению в покушении на вождя (освободился в 1955-м). Лагерные годы он считал своими университетами: «Мне повезло! Кем бы я был без лагеря? Недоучка и дурачок».

Конечно, можно сказать и так: «повезло» — лагерная судьба сводила его с самыми разными людьми: от бывших военных, уголовников, шпионов, «лесных братьев» до интеллектуалов. В разные годы Кораллов сидел с Борисом Сучковым и Евгением Гнединым, с классиком ивритской литературы Давидом Гофштейном, с Аркадием Белинковым и Чабуа Амирэджиби и т. д. И, естественно, уже на воле литератор Кораллов как человек, меченный лагерным прошлым, входил в неформальное сообщество бывших зэков, составлявших значительную часть отечественной интеллектуальной элиты: Евгения Гинзбург, Варлам Шаламов, Юрий Домбровский, Степан Злобин, Юрий Давыдов и другие. И в книге своей он описывает не только собственный лагерный (и после-лагерный) путь, но дает развернутые литературные портреты друзей-сидельцев.

Но дело не только в том, с кем Кораллов сидел, важнее другое — как сидел. В лагерь Кораллов попал молодым человеком с уже разбуженным (расстрел отца, ссылка матери) умом и был готов учиться жизни и у матерого уголовника, и у профессора философии. А такая вот форма познания основ человеческого бытия и человеческой культуры оказалась на редкость продуктивной, поскольку философская максима проверялась реальностью в самом предельном и обнажающем природу современного человека виде — жизнью лагеря. Кораллов же — и это один из основных мотивов книги — считал, что лагерь это не какой-то особый, отдельный от «нормального» мир, но — предельно обнаженный остов человеческого сообщества, не прикрашенный цивилизационным декором. Так что слова о том, что без лагеря он остался бы «недоучкой и дурачком», не метафора, а просто — констатация.

«Антиконтра» построена как собрание мемуарных очерков, публицистических статей, разборов лагерной литературы, художественной прозы, представляющая собой зарисовки с натуры и былого, и сегодняшнего. При этом разножанровые тексты составляют цельное и по мысли и по стилистике повествование. Книга Кораллова — это «разговор со своими». Именно «разговор» — Кораллов и на письме сохраняет свою манеру говорить: раскованно, образно, иронично, с парадоксальными сопоставлениями, без размазывания очевидного для себя и для предполагаемого им читателя-собеседника. Ну а «свои» для Кораллова, это не только друзья зэки, но и все те, кто имеет мужество, оглядываясь вокруг, не жмуриться; у кого есть навык помнить, сопоставлять, анализировать, то есть — способность думать. Знание того, как устроен мир вокруг тебя и почему он так устроен — для Кораллова вопрос человеческого достоинства и, одновременно, вопрос элементарного выживания. Попав в лагерь, Кораллов, по сути, был обречен на гибель как «зеленый до белизны вьюноша» из московских евреев-очкариков, просиживавших штаны в университетских библиотеках. Однако он не только выжил, но и в определенных ситуациях был среди тех, кто «держал зону». И не только потому, что уже имел — как сын репрессированных — приличный опыт московского дворовой жизни; но прежде всего потому, что с самого начала активно искал варианты «зрячего существования» в лагере. Достоинство же человека автор видит в отказе даже в самых жестких условиях от роли жертвы, в умении находить реальные способы сохранять в себе иерархию ценностей человеческих, а не шакальих. Разумеется, это было трудно, неимоверно трудно, но, как показал описанный в книге опыт Кораллова, возможно.

Лагерь в его книге предстает как целый мир со своими раскладом сил, со своей сложнейшей системой человеческих взаимоотношений, своей иерархией, своими неписаными законами, своими правилами и лексики, и даже жеста. При этом, повторяю, устройство лагерной жизни рассматривается автором то как некая почти универсальная модель человеческого сообщества, то как способ ориентации и в жизни «вольной». О лагере Кораллов пишет не только как бывший сиделец, но и как историк, как социальный психолог, как антрополог: «Два лагпункта могли вплотную примыкать друг к другу и, несмотря на близость, крайне отличаться друг от друга психологическим накалом, соотношением противоборствующих групп, направлений, „землячеств”. В одном и том же лагпункте климат, вернее, погода была в состоянии измениться за несколько часов, достаточных, чтобы вновь прибывший этап успел осмотреться и оскалить зубы. Кроме того, местный кругозор работяги, знающего свою бригаду и котелок, свою думу о прошлом и будущем, не стоит уравнивать с кругозором и буднями зэка, осведомленного в хитросплетениях внутрилагерной политики. Это „Иван Денисович” с удивлением услышит наутро и будет весь день раздумывать, что же началось в лагерях и кто, за какие грехи зарезал ночью, казалось бы, неприметного малого. А „Денис Иванович”, вовлеченный в тайные игры, личность тоже без особых примет, начинал продумывать это ночное происшествие куда раньше и кончал о нем беспокоиться куда позже».

Похоже, что это одна из последних книг в нашей литературе, «написанная лагерем»; то есть книг, в которой лагерь — и объект, и субъект одновременно.

Аркадий Штыпель. Ибо небо. М., «ОГИ», 2014, 80 стр., 300 экз.

Это четвертая книга стихов Аркадия Штыпеля, начавшего писать в 60-е, но публиковаться — только в конце 80-х, а первую книгу выпустившего в 2002 («В гостях у Евклида» — М., «Арион»), то есть тогда, когда поэзия стала уходить из повседневного обращения. Возможно, поэтому творчество его до последнего времени оставалось достоянием узкого круга ценителей современной поэзии, а также посетителей и участников литературных вечеров и поэтических турниров (на которых, кстати, Штыпель часто оказывался победителем). Так уж получилось, что поэзию его больше знают «с голоса». Но Штыпель отнюдь не эстрадный поэт, для того чтобы оценить в полной мере сделанное им в поэзии, стихи его лучше читать. Так лучше почувствовать и понять, в частности, что делает Штыпель со строкой, со словом и иногда и со слогом; чем заполняется воздух в пробелах между аскетичными строками его стихотворений. Если очень коротко — Штыпель занят обновлением языка поэзии. Делая знакомое слово почти незнакомым, он пытается выявить до времени скрытую его плоть, продолжающую в его стихах плоть самой жизни ( «АП! Быстросохнущий / пахнущий свежей землей и масляной краской / ап- / рель / почвенная прель / облачная гжель»). В обращении со словом Штыпель мастер. Мастер, естественно, одинокий.

Сказанное выше не имеет отношения к понятию «поэтического эксперимента». В стихах Штыпеля мы имеем дело не с экспериментом, то есть с протоколом о намерениях, а с уже найденным им как художником — то есть самым верным и коротким — путем для воплощения явления в слове. Выстраивая в слове связи с миром, Штыпель выстраивает свой художественный мир. Именно мир. Который вполне может быть описан с помощью классической терминологии, скажем, с использованием определения «изобразительность пейзажной лирики» (см. цитату выше) или «философская лирика» (в данном случае «философская» — по-штыпелевски): «ОСЕННИЙ ветр / листву сдувает // солнце светит // сухарь ученый / в окруженье / шкафов и полок // или вот грибник / в сапогах резиновых / с ивовой корзиной // дождик сеет // или грудничок в коляске / смыслит ли уже чего / это все такие маски / сами знаете чего». В книге его можно встретить даже старинный классический жанр максимы (краткое высказывание нравственного содержания) («ПОСМЕЛ отказаться / или / отказался посметь // большая разница / совершенно разные люди // хотя персонаж возможно / один и тот же») — но это максима не моралиста, а — художника, представляющая краткую, почти математической лаконичности формулу и одновременно развернутую метафору человеческой драмы.

Как ни странно прозвучит это, Штыпель — поэт по-своему классический, традиции не опровергающий, а продолжающий и развивающий ее, но — парадоксальным, как принято в поэзии, образом, это когда поэта ведет «ВЕСЕЛЫЙ дух противоречья / выпрастываясь из отточья / прохладой форточку питая…».

P.S. Ну и для полноты представления этой книги: стихи в книге «Ибо небо» расположены в двух разделах: «Всяко разно» (все, что сказано выше, как раз о чтении этой части книги) и «Мова» — стихи, написанные Штыпелем по-украински, подборка, которую предваряют переложенные Штыпелем на мову знаменитые пушкинские строфы: «мороз та й сонце — дивна днина! / iще ты сниш, моя перлино…».

Роман Арбитман. Антипутеводитель по современной литературе. 99 книг, которые не надо читать. М., «Центрполиграф», 2014, 352 стр., 2000 экз.

Книгу составили 99 рецензий на 99 книг, прочитанных автором с необходимой сосредоточенностью — медленно, с карандашом, с параллельным уточнением деталей в энциклопедических словарях и специальной литературе. То есть перед нами плод огромной работы, и, естественно, может поставить в тупик обозначенная в названии книги задача автора: антипутеводитель. Кому нужен путеводитель, который никуда не ведет? Скажу сразу, разумеется, это никакой не путеводитель (пусть и «анти-»), а просто еще одно литературно-критическое исследование состояния современной русской литературы. Но — выполненное в формате откровенно провокативном: текст книги состоит, целиком из «отрицательных рецензий». Написанных, естественно, по-арбитмановски — легко, энергично, остроумно. Однако это не литературно-критический стеб, легкость и энергичность изложения отнюдь не противоречат филологической оснастке разборов Арбитмана, основным инструментом которого остается здесь анализ сюжетов и образных рядов, стилистики повествования и т. д.

А также принципиально важными выглядят в этой книге принципы отбора объектов критики. Арбитман в своей книге обращается отнюдь не к книгам безнадежных и безвестных графоманов, каковых всегда море. Нет. Речь идет о книгах авторов, которые обычно выкладываются в книжных магазинах на самое видное место (Владимира Маканина, Дмитрия Быкова, Эдуарда Лимонова, Александра Иличевского, Сергея Лукьяненко, Максима Кантора, Юрия Полякова и др.). То есть пишет Арбитман о книгах, которые реально претендуют на представительство от сегодняшней русской прозы, и, соответственно, у него получается исследование ведущих тенденций в нашей сегодняшней литературе.

Разумеется, у Арбитмана есть и своя гражданская позиция, и свои эстетические ориентиры, но в данном случае они отодвигаются автором на второе место — основным критерием для автора становится художественная (а значит и — «содержательная», так уж устроена литература) состоятельность рецензируемого текста. Арбитман в этой книге прежде всего исследователь, а уж потом идеолог. И потому в его черном списке на равных присутствуют книги Б. Акунина и З. Прилепина, сталиниста А. Проханова и обличителя Сталина Э. Радзинского; книга одного из лучших стилистов в сегодняшней литературе (мое мнение) В. Сорокина и незамысловатые в литературном отношении поделки популярных наших детективщиц.

И еще: автор пишет о книгах, действительно пользующихся популярностью у массового читателя и повышенным вниманием наших СМИ. И, соответственно, разговор, который ведет автор, становится разговором не только о художественной и интеллектуальной состоятельности новейшей нашей литературы, но и об общей культуре ее аудитории.

Составитель Сергей Костырко

Составитель благодарит книжный магазин «Фаланстер» (Малый Гнездниковский переулок, дом 12/27) за предоставленные книги.

В магазине «Фаланстер» можно приобрести свежие номера журнала «Новый мир».