ДУХОВНОСТЬ БЕЗ КАВЫЧЕК

ДУХОВНОСТЬ БЕЗ КАВЫЧЕК

Ирина Богатырева. Кадын. М., «Эксмо», 2015, 544 стр. («Этническое фэнтези»).

Нынешний литературный сезон с ума сошел по историческому материалу. Что ни финалист ведущих премий, то исторический, околоисторический или псевдоисторический роман. «Зимняя дорога», «Калейдоскоп», «Авиатор» и т. д. Успешный прошлогодний дебют «Зулейха открывает глаза» тут в некотором роде прапорщик в авангарде… «Кадын» Ирины Богатыревой пошел, однако, дальше и глубже всех: в качестве сеттинга писатель взяла не «двадцатый век», не «Гражданскую войну» или «Большой террор», а легендарную историю алтайского племени-государства, которой две с половиной тысячи лет.

Интерес Богатыревой к алтайским историям давний: она с завидной регулярностью бывает в тех волшебных местах, играет на этнических музыкальных инструментах, то есть материал знает. И знает об уникальном кургане в котором захоронена древняя царица-кадын некоего горного племени-государства.

«Эксмо» напечатало книгу в серии «Этническое фэнтези», и это совершенно правильное определение. «Кадын»^[1] — чудесное этническое фэнтези, наполненное магией, предсказаниями, духами, воинскими схватками, видениями, приключениями и становлением героя. В книге отлично проработана мифологическая и бытовая часть, описание костюма, ремесел, верований, ритуалов. Первая часть романа, которая была издана отдельно несколько лет назад под заглавием «Луноликой матери девы», заслуженно получила премию имени С. Михалкова за лучшее произведение для подростков. Однако есть несколько причин, по которым книга может быть интересна не только подросткам и переросткам. И несколько причин (тех же самых), по которым юные читатели книгу могут совсем «не заценить».

Роман Кадын противостоит уже угасающей современной моде на «темное фэнтези», на фантазию, которая не возвышает человека и представление о нем, но, наоборот, принижает. Самый знаменитый пример — это эпопея Джорджа Мартина «Песнь льда и пламени». В мирах «темного фэнтези» обстоятельства жизни невыносимы, а человек в среднем — отвратительное жестокое животное. На этом фоне невеликие духовные движения главных героев выглядят немалыми подвигами и кажутся чудесными, волшебными, романтичными и… правдоподобными. При этом Мартин пессимистичен: мир в целом и его чудовищные законы от крохотного милосердия, от выстраданной чести отдельных персонажей лучше не становятся. А если и становятся, то ценой моря крови. Кроме того, любые действия даже могучих и влиятельных королей и магов в «Песне льда и пламени» подобны колыханию веточек и бумажек в весеннем ручье, они случайны и незначительны в потоке большой истории, которая движется загадочными надмирными силами, циклами больших Зимы и Лета.

Мир романа «Кадын» построен по законам «высокого фэнтези». Цари здесь — это Цари с большой буквы, духовные деяния — действительно духовны и не подвергнуты ироническому снижению, народ или, как говорят герои книги, «люд» — это Народ в самом высоком сказочно-мифологическом смысле. Однако Богатырева не идет по пути простой сказочной модели «Герой совершает Героическое Путешествие для поиска (или уничтожения) могущественного артефакта против Великого Врага». Она создает роман-реконструкцию, роман как-бы-исторический. Подробно и ярко описаны быт, экономика и политика, культура и отдых, верования и праздники племени Золотой Реки. Мы узнаем о врагах, соседях и покоренных народах, о купцах Шелкового пути, состоянии мысли, отношениях полов и географических познаниях племени. Немаловажными персонажами становятся мудрец-китаец и пленный эллин — убедительно выдуманные представители вполне исторических цивилизаций того времени.

Но вернусь к тому, что автору не приходится усмехаться, когда она вполне серьезно описывает могучих и прекрасных положительно хороших людей. Не идеальных картонных героев комикса, а вполне психологически убедительных Ал-Аштару, конника Талая, молодую камку Очи, главу Дев Луноликой Таргатай и других. Богатыревой удается лепить фэнтезийную историю не из расхожего теста грязи и крови, а из трепета и любви. Ее персонажи желают лучшего для себя и окружающих, ищут и исполняют свою судьбу, берут на себя ответственность и сражаются с темными силами и дурными людьми.

Верования люда Золотой Реки строятся на почитании некоего неназываемого и непознаваемого Бело-Синего, к которому на небесные пастбища уходят после смерти все люди. Эта жизнь на небесном пастбище — идеал свободы. Обращенные в прошлое, к традициям, древние алтайцы в романе «Кадын» превыше всего ценят в этом прошлом свободу и справедливость, вольное путешествие в поисках совершенного Дома. Свобода и возможность добровольного подчинения или, напротив, возмущения постоянно подчеркивается всеми власть имущими положительными героями книги. Всякий раз произнося суд над своими подданными, цари и вожди родов апеллируют в первую очередь к справедливости, понятой как стремление к полной свободе каждого человека (даже если этот человек добровольно отказывается от справедливости и свободы — он имеет на это право и получает по заслугам).

Никакие большие исторические процессы, большие истории в конечном счете не должны влиять на персональное решение конкретного человека, даже если он Царь.

Ирине Богатыревой удалось создать правдоподобную и очень хрупкую утопию, хрупкую настолько, что уже в третьей части романа утопия эта начинает растрескиваться и осыпаться. Неминуемая гибель прекрасной страны и прекрасного народа отражается в книге через конфликт «люда» с могучим духом алтайских гор, который показывает свое неудовольствие сотрясая землю, подобно греческому Посейдону. Люд отказывается слушать старшего духа и постепенно теряет свое лицо, свою идентичность. С ужасом и недоумением читатель следит вместе с царицей за тем, как закатывается сияющая слава могучего кочевого народа, который всего за два-три поколения превращается в ослабленный, трусливый народец, поклоняющийся темным и мерзким древним Чу, забывая о Бело-Синем своем идеале. Мечта уступает повседневному страху, и жестокую черту подводит автор, в эпилоге романа холодно сообщая нам, что, судя по китайским хроникам, описанный в книге народ был полностью уничтожен гуннами.

«Кадын» — это книга о власти, о ее обретении и о том, что и зачем с ней делать. Власть — классическая тема литературной сказки и фэнтези, еще со времен короля Конана и Толкиена. Тема, в которой мнимо развлекательное чтиво на самом деле становится серьезным. Власть для Ал-Аштары — это служение.

Редкая книга, где царь (владыка-Кадын) не предстает перед нами в сиянии могущества, она не тотальный вождь, ведущий за собой в значительной степени безликий «народ». Кадын, хотя и обладает сверхспособностями избранного круга Дев Луноликой, хотя и великий воин и могучий провидец, однако реализация власти над людьми происходит у Богатыревой только как взаимный процесс. Люд вверяется вождю, но и вождь вверяет свою судьбу люду. Нет никакой вертикали власти или «демократии»… есть чудно-утопичное гармоническое существование, симбиоз. Без народа нет царя. И царь — в самом деле лишь некий специальный орган, некая особая сущность, созданная людом, а точнее, самим духом народа.

Актуально и точно звучит в романе мысль о переменах в народе, которые происходят не столько катастрофически, сколько тихо и незаметно для властителя. И никакая власть Кадын не может обратить эти перемены вспять. Момент уже упущен, и никакие усилия уже не спасут люд Золотой Реки от превращения в оседлых идолопоклонников. Превращение это столь медленное и скрытое, что Аштаре понадобятся беседы с иноземным мудрецом, путешественником из Китая, которому со стороны, конечно, виднее.

Перемена, произошедшая с народом Золотой Реки, невольно читается как перемена с современным российским народом. Переживания Кадын сходны даже не с переживаниями царя, а с причитаниями типичного интеллигента: «Страх перемен гнетет вас <...>. Вы продали дух люда, как старый сосуд для хмеля». Где богоискательство и правдоискательство люда? Измельчали и скурвились древние алтайцы, хотят торговать и производить товары, но не дышать и думать… И вот уже не появляются новые Девы Луноликой, не воспитывается новый колдун-Кам. Духовные основы царства отмирают за ненадобностью, и люд потихоньку растворяется в мутной воде истории.

А еще «Кадын» — это роман о женщине. О праве ее на величие. О способности на самопожертвование, на отказ от биологического предназначения, которое ей постоянно навязывают мужчины. Две главные героини книги, царица-Кадын и колдунья-Кам, предназначены для вечного девства и бездетности, и обе проходят испытание влюбленностью и страстью. Проходят не без потерь, не без помрачения злом.

Гендерный вопрос поставлен Богатыревой весьма остро. Главные героини книги — женщины, и терпят немало трудностей в воинственном и преимущественно мужском обществе. Но одно из достоинств люда Золотой Реки — уважительное и равное отношение к женщине; женщина — если таков ее путь — может и должна быть воином, охотником, следопытом… В этом существенное отличие от исконных врагов — «степских» людей-гуннов, которые женщин низкого происхождения, особенно из покоренных племен, вообще не считают обладающими хоть каким-то правом.

Однако в первую очередь «Кадын» — это педагогический роман, роман взросления. В первых двух частях книги взрослеет Ал-Аштара, царевна и царица. Наделенная врожденным и предначертанным могуществом, она преодолевает в себе «слишком человеческие черты», взросление для нее — это обретение сияния, обретение власти (над собой и народом). Если бы Богатырева ограничилась лишь этой историей, то воспитательное значение книги было бы сомнительным — многому ли мы можем научиться, наблюдая за играми полубогов? В третьей и заключительной части «Кадын» Ал-Аштара предстает перед нами как недостижимый уже идеал царицы, а главным героем становится юный Алатай.

Он не наделен ни силой, ни умом, ни особенным умением общаться с духами. Это обычный человек. И как раз в его истории читатель видит человеческое отражение мифологических вечных законов, практическое и реальное. Оказывается, что, будучи даже пораженным в правах сыном врага можно быть искренним, честным и смелым на пути к взрослению.

Идеал же для взрослеющего предложен суровый. В первую очередь — мечта, воля к мечте и готовность следовать пути, выбирать нелегкую жизнь. Только эта готовность и воля преодолевают забвение, которое суждено угасающим народам. Сказочная оболочка, сила жанровых ограничений позволяет Богатыревой говорить о духовности, любви и человеческом выборе без иронических кавычек.

Анатолий УХАНДЕЕВ

Набережные Челны