Букша Ксения Сергеевна
родилась в Ленинграде. Поэт, прозаик.
Автор романов «Завод „Свобода”»
(публиковался в нашем журнале – №8,
2013) и «Открывается внутрь» (М., 2018),
биографии Казимира Малевича (М., 2013).
Живет в Санкт-Петербурге.
Со стихами в нашем журнале выступает впервые.
Ксения Букша
*
ТАМ ГОЛОСА ВНИЗУ
* * *
двоится девочка то прах то темнота
то немота то слово малое
то жалко то смешно забавно
двоится девочка во мне
раздваивается на днк пружинки
разваливается на половинки
в ней косточки гудят, дудят
в ней сладкие, слепые волосёнки
как будто я её носила
или когда-нибудь кормила
по трубочке сквозь темноту
и лампы белые стонали и гудели
и молоко двоилось и лилось
* * *
чего бояться нам? Мы ничего не знали
всё это время
мы пустовали
под чёрными проводами
всё это время мы сохли
как сохнет сад под ветром верхним и красным
нам нечего бояться
внутри нас крепкая чуть ржавая арматура
гудит огонь
как на сухой земле у пруда
рядом с поблекшими домами
когда труха и сухие доски пускаются в пляс
когда чёрная застывшая вода
покрывается мелкими лепестками
гудит наш мелкий
перебегающий, текучий огонь
от пепла к пеплу, от минуты к минуте
а мы стоим в кружок и слушаем, как он гудит
как еле слышно подвывает наша арматура ржавая
и как над нами ветер в проводах поёт
сквозь гул недальнего шоссе
* * *
сломанный стул на кавалергардском
в синевице подлёдных потёков
разгорается отражение тучи в черноватой
налитой луже, старшие и младшие дома
арки меркнущие, проколотый
мяч асфальта в пустыне квадратов под
некрашеным небом, вывески наших
разорённых проектов осени
острова фонарей бидоны света горсти
принесённых шагов уху ветром
осторожные шараханья почерневшие
остовы сугробов светофоры под небом
некрашеным, штукатурка обрушилась
и картина мира ещё ярче
на карте войны
* * *
мне кажется, я всё могу
я вправе
куда угодно, с кем угодно, но
на деле — ничего я не могу
не вправе
мне кажется, что мы одно
а нас — ни одного
* * *
успокоить человека. Задержать
за руку его подержать
но, к сожалению, рука моя дрожит
как ручей
невозможно мне успокоить никого
сам вспыхиваю из середины
и ото всего отхожу, как горелый лист
отходит от стены, становясь
лицом
* * *
долго ты ехал молниями, скверами
солнечными чёрными дорогами, разлитыми лужами
пики заборов гремели на ярком ветру
долго ты ехал — ехал и ехал — выветренными просторами
мимо домиков чуть подкрашенных
где маленький стелется дым
наконец ты отъехал настолько далеко
что без всего спокойствие настало
но ты всё ехал лишь вперёд
и молнии, дожди, и разум твой
всё то по-прежнему тебе велело
давай уж хватит, забывай
* * *
вдруг сердце замерло — ни свистнет ни толкнёт
там как-то незаметно само себя перебьёт
и снова за собой себя ведёт
его ни гнёт какой-то не нагнёт
ни гнев его не прогневит
оно само там за собой идёт
и вьёт верёвочки из тока
успокоительно жестоко
глухую крови гущину толчёт
само с собой — а на лице чуть свет перебегает
внутри то что-то замирает
то лопается, а то вновь идёт
то встретится, а то вдруг
что-то будет
* * *
раздавленный как ягода лежал
тот человек
счастливый-пресчастливый
на него сверху светили прямоугольнички
вокруг разбегались белые дорожки
синели белые ручьи
всё выходило и сразу высыхало
и наводились через это
лучи, набережные, мосты
на козырьке подъезда многое лежало
но видно только если ты
* * *
она берёт рукою рот
и делает второй и третий оборот
кто запирает губы на замок
кто чёрную черту сквозь оба глаза
непререкаемо ведёт
и смех как ржавое железо
на вот тебе и свет и темнота
нет, отворачивается: не та
* * *
яйцо разбил на сковородку
и долго пристально стоял над сковородкой
над венчиком синего газа
стоял
теплела соль в желтке
и спичка в уголке сочилась кислым дымом
наискосок по белому двору
как будто снег летит
там голоса внизу
* * *
статуя во дворике мусорном бессонном
беленький лобик под венком невесомым
облупилась проволока, белое яйцо
раскрошилось поднятое сизое лицо
под венцом разбитым в кружеве седин
в садике забытом я с тобой один
* * *
куда мне деться
сесть и маяться
прекрасно
так спрячу голову в себя
так доведу себя до точки
кто может точку укусить?
Мы в точке маемся
но мы и рядом с ней
мы в мире маемся
но мы и рядом с миром
как семя жгущее насквозь
как запятая со смещённым центром
* * *
кто жил здесь из нас?
да никто. отвернулись все.
мы никто не живём здесь.
никто тут не жил, отступились все.
ну а чьё же тогда лицо
отражается в чёрном сухом стекле.
чья радужка словно вывернутое кольцо
растягивается в солнечной мгле.
кто из нас здесь жил
не отворачивайся: ты?
там где рельсов полу-кружок
где погасли кусты.
* * *
как надоело двоечником быть
и двойки получать
и думать, что вот завтра получу
опять
но стать отличником я тоже не могу
и стать отличником — не выход
а лучше встану я и вытащу язык
пусть на него летят снежинки
как пружинки
так буду с ними есть, дышать
они меня поймут
и двоек не поставят
* * *
что-то вдруг приводит всех в движение
деревянные шарики лески клавиши
вот кланяюсь вот постараюсь расстараюсь
вот делаю резкое маленькое движение
полузабытое — вот
дышу ртом, пахнет фиолетовыми духами
движение, в которое приходит всё
раскрываются новые завесы, расшитые золотом
балконы, бумажные золотые листья
ветер освобождает, прожектора
трубят эпоху радости, торжество
обещается, первое действие раздёргивает
резкими движениями занавес крашеный
ещё синее, глубже и слаще
до прорези света