Грустные
роботы
Раёк историософический
Из
ниоткуда
летим
в никуда
взаимозависимым
потоком
частиц —
случайные
роботы
биохимические…
Грустные роботы
надевали чёботы.
Ходили толпами,
хлопали и топали.
Смеялись и плакали,
кидались палками;
моргали да зыркали,
ловили дырками.
О высоком думали,
состязались в удали,
упражнялись в низости,
как друг друга извести.
Игрались игрушками,
строили и рушили;
обменивались перьями,
мерились империями.
Проходя по острию,
торили историю.
До пределов бытия
довели открытия;
доказали численно,
всё вокруг — бессмысленно.
Бесполезны ропоты,
ведь мы — всего лишь роботы,
не цари венчанные —
а, как мир, случайные
приспособления
реакций деления...
Грустные роботы
повесили хоботы.
21-23.07.2020
Венецейская
панорама
Раёк-травелог
Александру
Соболеву
Не надеялся даже, Венеция,
в лабиринтах твоих повертеться я.
Но за годы, судьба-то — индейка,
набежала на поездку копейка...
Сначала нас долго везли на автобусе
в дыру, что не стоит искать на глобусе.
Смутно помню парковки, заборы, ангары — промзоной
промзона,
причалы вдоль какого-то тусклого затона…
Набились толпой в катер,
вырулили на фарватер.
Немного проплыли, свернули, и тут — солнце, дворцы и дома
по брегам запестрели.
Венеция — ты как набор разноцветной пастели!
И не мог, Венеция,
на тебя наглядеться я.
И вот, первая радость пока не поблёкла,
потащили смотреть нас, как выдувают венецейские
стёкла.
Где фокусник-мастер тычет в глаза лошарам
длиной трубкой с переливающимся на конце хрустальным шаром.
Чтобы, значит, карманы резиновые разинув, понаехавшие разини
до отказа затарились в энтом их магазине.
А оттуда провели переулками и мостиками прямо во Дворец
Дожей,
это, скажу я вам, ни на что не похоже.
Особливо тюрьма и казематы —
шарахались там, будто сами в чём виноваты, —
хорошо понимали дожи,
как даже молвой одной довести до дрожи.
Потом, значит, зал Большого Совета,
где, как первое чудо света, полотно Тинторетто.
Якобы самое большое в мире,
но куда ему до того, что в Риме.
Оно, может, у дожей поширше или
повыше,
а всё ж и краше, и страше у Ангела
Миши!
Далее, дань отдавая туристской доле,
с полчаса профоткались на гондоле.
По каналам узеньким в лодке ходкой шаткой
шли, от стен отталкиваясь гондольера пяткой.
И тогда на просторе Большого Канала
понял я, что судьба меня поцеловала.
А потом, наконец-то одни, в толпе под столбами с крылатыми
уродами
пили из термоса чай и своими закусывали бутербродами.
Ну не кофе ж давиться (за 20-то евро!) в помпезном кафе,
как экскурсовод предложила —
мол, сиживал питерский там пижон, чья на острове рядом
могила.
Так у нас покормить-поснимать голубей знаменитых нашлась бы
минута,
но людей в этот день на Сан-Марко
было больше, чем голубей, почему-то.
И тогда мы обратно в музеи — в Собор, чтобы ловкой десницей
сделать селфи запретное[1]
с древнеримской бронзовой колесницей;
в галерею бегом, что длиннее пути каравана в пустыне,
где как вспышки миражей — Карпаччо,
да Мессина, Беллини...
В общем, часов где-то в пять пополудни, когда только
расчухали мы,
как тут приятно,
повлекли грешных нас на автобусе том же из рая обратно...
В твои воды, невеста-Венеция,
ушёл бы с тобой под венец и я!
2014 —
2019
Последний
сон
Рассказ
треснутого колокола
Всё, насмерть
раненный, там будто кто хрипит,
Гора кровавая
над ним всё вырастает,
А он в сознанье и недвижно умирает.
Шарль Бодлер
Он выполз из-под трупов и привстал,
от слабости шатаясь. Вечерело.
Но заходящий диск, молочно-ал,
ещё слепил и жёг лицо и тело.
Куда хватало взгляда, по холмам
тела валялись: где нагроможденья,
а где поодиночке тут и там,
развёртывая хронику сраженья.
Под подбородком расстегнув ремень,
он шлем стащил, промятый от касанья
шипастой булавы. Почти весь день,
как мёртвый, пролежал он без сознанья,
пока над ним тяжёлый длился бой,
заваленный чужими и своими...
И вот он встал, мотая головой,
едва своё припоминая имя.
Соображая: раз так много тел
на стороне врага — победа наша,
но где-то бой идет, раз не спешит
обоз сбирать убитых и трофеи...
В траве осклизлой он нашел свой меч
и вбок побрёл к реке, не в силах ходу
прибавить, но скорей мечтая лечь
в манящую живой прохладой воду.
На берегу, проваливаясь в ил,
к какому-то бревну он всё оружье,
доспехи и одежду прикрутил —
уже луны всходило полукружье
и густо звёздный путь сиял над ним, —
и плыл он, за бревно держась руками,
не шевелясь, течением стремим
меж чёрными крутыми берегами,
на звёзды глядя, может, полчаса
иль час, в полубреду, охвачен
дрёмой,
как вдруг услышал рядом голоса,
речь, примерещившуюся знакомой.
Свои! Он левой стал водить рукой
и к берегу подгрёб, пусть не без риска,
лишь бы в ночи отряд сторожевой
его признал, а лагерь где-то близко…
И он девиз наш гаркнул: — Мы идём!
— Всегда вперёд! — раздалось из осоки.
И кинулись к нему вдвоём-втроём
и вытащили на берег высокий.
Хвала богам! Он жив! И понесли
его к шатрам, галдя, что враг поборот!
И он смотрел, смеясь, как невдали
пылает разорённый древний город.
01.10
— 18.11.2018
На
планете Ашера
На планете Ашера,
что в созвездии Овна,
обитает пантера,
чьё обличье условно.
Слева вроде лягушки,
справа смотришь — косуля.
Все обходит ловушки,
не берёт её пуля.
След как будто кошачий,
но отчасти и птичий.
Нету большей удачи,
чем добыть этой дичи.
Сколько в наших вселенных
есть разумных галактик,
столько было отменных
разработано тактик,
хитроумных приёмов,
поэтапных стратегий...
Цвет её тёмно-ромов
или зелено-пегий?
Мы не знаем. Пусть даже
много лет без оплаты
зоофизики в
раже
сочиняют трактаты,
про меню лишь пантеры
нам известно хоть что-то:
ни одна с той Ашеры
не вернулась охота.
02.01.2019
Опубликовано в Журнале №4