«Вопросы истории», «Дружба народов», «Звезда», «Знамя», «Наше наследие», «Октябрь», «Посев», «Православное книжное обозрение», «Русский репортер», «Татьянин день», «Фома»
Константин Антонов. Герцен. Как вера в социализм заменила религию. — «Фома», 2012, № 5 <www.foma.ru>.
«Он посчитал, что поскольку в религии ничего рационалистически доказать нельзя, то нужно отбросить именно религию, а не философию. К тому же в этот момент Огарев ему привез в Новгород „Сущность христианства” Фейербаха, и одно наложилось на другое. Все у Герцена вдруг сложилось в единую мозаику. <…>
Так личный политический радикализм Герцена соединился в единое целое с его атеизмом. Это оказалось очень устойчивым сочетанием во всем последующем русском радикальном движении. Если ты радикал, то ты атеист. Если ты верующий, то ты консерватор. Хотя это скорее стереотип, с точки зрения религии такая ее увязка с консервативными политическими воззрениями не строго обязательна. Правда, тут надо отметить, что в какой-то степени отход от веры русского образованного общества объясняется и тем, что на тот момент в Церкви практически не нашлось людей, которые могли бы говорить с образованным светским обществом на его языке.
— Что Вы имеете в виду?
— Мне прежде всего не хотелось бы никого лично за это винить. Тут речь идет о глобальных культурно-исторических процессах, над которыми сами люди не имеют власти и которым они подчиняются. К тому времени сложился определенный тип церковно-государственных отношений, определенная структура и форма духовного образования. Они формировали у служителей Церкви определенный кругозор и взгляд на вещи, определенное отношение к общественным процессам. Нужно было быть очень рефлексирующим, практически гениальным человеком, чтобы выйти за пределы этого круга. Такие люди были, но их было очень немного, например святитель Филарет (Дроздов)».
«Беседы с академиком А. М. Панченко». Записал радиожурналист Николай Кавин. — «Звезда», Санкт-Петербург, 2012, № 5 <http://magazines.russ.ru/zvezda>.
«Но ведь декабристы были очень разные люди, и об этом надо всерьез задуматься.
Ну, например, Павел Иванович Пестель. В случае успеха восстания Пестель реально мог стать диктатором (к чему он и стремился), и это был бы жестокий диктатор. Это чувствовал Пушкин… <…> Разные были люди. Но у абсолютного большинства из них не было никакой личной корысти. Помню, как мэтр мне, студенту, объяснял, что такое революция: „Ты слезь с трона, а я сяду”. Этого у них, к счастью, не было. Хватало у них и земли, и денег, и домов, и всего, чего угодно. Это были все-таки бескорыстные люди. В отличие от Октября, когда была страшная корысть. И она сразу проявилась. И корысть даже не только во власти (корысть власти — это особая корысть), но и корысть самая гнусная. Какой-нибудь матрос Дыбенко в Одессе столько наворовал, что едва увез. Или Гришка Зиновьев… Тут, в Петербурге, было что красть. Но была, конечно, и корысть власти. У Ленина, прежде всего, была корысть власти. Но немало было и жуликов от революции. Вот декабристы, в отличие от большевиков, не жулики. Может быть, дураки, но не жулики. Вообще дворяне не наживались, а проживались. Прожились и исчезли с исторической арены».
«Большая созидательная программа». Проект доклада А. А. Риттиха Государственной думе о положении сельского хозяйства. 22 ноября 1916 г. Публикацию подготовила Б. Д. Гальперина. — «Вопросы истории», 2012, № 5.
На момент этого доклада А. А. был «временным», а с середины января 1917 г. уже стал министром по ведомству Земледелия. В том же ноябре 1916-го он впервые ввел продразверстку, которая сильно отличалась от будущей большевистской (см. ниже об этом в ссылке на текст С. Иванова в «Посеве»).
Планы Риттиха по выволакиванию страны из с/х кризиса были тщательно продуманы (в частности, он планировал по-новому опереться на работу с земствами), но ничто не пригодилось, хотя Риттих и успел — своим ведомством — немного поработать «на войну». После его смерти в 1930 году в Лондоне о нем вспоминали как об «одном из талантливейших специалистов в области сельского хозяйства».
«В январе 1917 г. Риттих посетил 24 губернии, провел множество бесед с земскими и волостными деятелями, побывал на фронте у Брусилова, у минского губернатора Друцкого-Соколинского. Собрав огромный материал о состоянии продовольственного дела, он, по возвращении в Петроград, на первом заседании Государственной думы, возобновившей свою работу после перерыва, 14 февраля 1917 г. сделал доклад, в котором раскрыл отчаянное, катастрофическое положение и просил депутатов отложить политические споры, подчеркивая, что еще есть — может быть, последний — шанс для спасения государства. Но призыв министра остался без ответа. Дебаты по докладу были бесплодными, на конструктивное обсуждение предложений Риттиха депутаты настроены не были. И 25 февраля, как будто не понимая происходящего, они отложили дискуссию до вторника, то есть до 28 февраля, когда в правом крыле Таврического дворца уже заседало Временное правительство, а в левом — Петроградский совет».
В том же номере — интересный материал Евгения Кринко и Ирины Тажидиновой «Питание военнослужащих в 1941 — 1945 гг.».
Андрей Василевский. «Культура не может жить только рынком». Беседовала Алиса Орлова. — Интернет-издание «Татьянин день», 2012, 12 мая <http://www.taday.ru>.
А. В. входит в попечительский совет Патриаршей литературной премии; интервью было записано после заседания, на котором был оглашен короткий список.
«— Патриаршая литературная премия безусловно задает некоторые ограничения нравственно-религиозного характера, поэтому — к чему тут лукавить — немалая часть современных активно и интересно работающих писателей (в том числе и авторов „Нового мира”) не могла бы по тем или иным причинам быть номинирована на Патриаршую литературную премию. К тому же есть писатели — атеисты, агностики или представители других конфессий и религий, которые и не хотели бы быть выдвинуты на такую премию. <…>
— Что для вас — «такого, как вы есть» — значит участие в работе попечительского совета?
— Мое присутствие в попечительском совете есть в первую очередь дань уважения серьезному литературному журналу, издающемуся непрерывно с 1925 года, признание несомненного вклада, который внес „Новый мир” в отечественную культуру ХХ века. Лично для меня это новый опыт, а также своеобразное и неожиданное продолжение некоторых семейных традиций. Думаю, мой дед-священник, служивший Церкви и при царе, и при советской власти, и в немецкой оккупации, и снова при советской власти, был бы доволен».
В короткой список премии был включен выдвинутый от журнала «Новый мир» Борис Екимов. Лауреатами стали Олеся Николаева и прозаик Виктор Николаев.
Екатерина Градова. «Многие дети уже не знают, с кем мы воевали». Беседовал Константин Мацан. — «Фома», 2012, № 5.
Екатерина Георгиевна Градова сыграла радистку Кэт в картине «Семнадцать мгновений весны».
«— Ваша мама ушла в монастырь, стала монахиней. Как и почему это произошло?
— С раннего детства в жизни моей мамы (она была сиротой) основой был труд. Мама не имела прав, а только обязанности. И вот это сочетание острого одиночества с чувством ответственности за людей, у которых она жила, не получая тепла, сформировало ее. Так протекла вся ее жизнь — не для себя. Когда пришла вера с многочасовым молитвенным трудом, через 13 лет, она приняла это решение, получив благословение схиархимандрита Кирилла (Павлова), человека высочайшего духа. Мама получила постриг в Даниловом монастыре в день святой великомученицы Екатерины с именем монахини Даниилы. Этот день был нашим с ней праздником.
— Быть дочерью монахини — что это для Вас значит?
— Монашеская молитва — это особый мир. Когда мама была с нами, я чувствовала, слышала сердцем, как горячо она молится за меня. Перед ее уходом в мир иной последними словами мамы были слова любви. И сейчас эта теплота и нежность ее любви через ее молитву опять со мной. Это очень глубокое переживание».
Вячеслав Долинин. 1955 год. НТС в Ленинграде. — «Посев», 2012, № 4 (1615) <http://www.posev.ru>.
Почти невероятная история жизни ленинградца Юрия Левина, который 17-летним юношей слушал и распространял — записанными конспектами — передачи радиостанции НТС «Свободная Россия». Более того: молодому человеку удалось наладить связь с организацией, он научился принимать шифрованные радиограммы, создал что-то вроде ячейки НТС в Питере, разумеется, был арестован. Жив и поныне, работает в санкт-петербургской группе Союза. В этом же номере — открытое «антидиффамационное» письмо директору аналитического центра ветеранов госбезопасности «Вымпел» С. А. Кривошееву от ветерана гражданского сопротивления Валерия Сендерова. Коротко говоря, «комитет», не сумев выявить связь Сендерова с НТС, — и по сегодня не хотел бы афишировать свое информационное «невсемогущество» в советские годы.
Владимир Енишерлов. В Архангельском гаснет факел жизни. — «Наше наследие», 2012, № 101 <http://www.nasledie-rus.ru>.
Чрезвычайно жесткий (и вместе с тем «напоминательно-просветительский») очерк главного редактора «НН» о нынешнем — катастрофическом — положении дел с охранной зоной подмосковного музея-заповедника.
«Настала пора провести в России своеобразную реституцию и вернуть Юсуповым, в лице музея-усадьбы Архангельское, их земли, так привлекающие всякого рода проходимцев и торгашей; Ясной Поляне — отдать во владение земли Л. Толстого; музею-заповеднику Михайловское — пушкинские владения на Псковщине; Шахматову и Боблову — земли А. А. Блока и Д. И. Менделеева в Подмосковье. Такая программа поможет сохранить в неприкосновенности ландшафты и природу достопамятных мест, защитит их от постороннего вмешательства и продажи. Все это возможно, конечно, если наконец высшая государственная власть в нашей стране всерьез, а не формально займется проблемами культурно-исторического наследия. Быть может, новые президент и премьер-министр если вдруг все же доедут до Архангельского, то проникнутся не только идеей его спасения, но и протянут руки всей русской культуре, над которой давно и грозно сгустились тучи. Нам представляется, что при Президенте России должен быть создан действенный общественный Совет по российскому культурно-историческому наследию. Слишком много сложных и трудноразрешимых проблем накопилось в этом важнейшем государственном деле. А у нас даже уничтожили Комиссию при Президенте РФ по особо ценным объектам культурного наследия народов РФ, которая хоть как-то влияла на ход событий в этой непростой сфере.
А пока суд да дело, Архангельское, кроме прочих бед, потрясают пьяные свадьбы…»
Текст иллюстрирован впервые публикующимися строгими черно-белыми фотоснимками А. С. Потресова, сделанными в середине прошлого века.
Ирина Желвакова. Осколки былого. — «Наше наследие», 2012, № 101.
О сложном (и очень интересном) механизме пополнения герценовского музейного собрания, в том числе из зарубежных источников. Из особо неожиданных раритетов: выразительный карандашный портрет Герцена, рисованный его умирающей женой Натальей Александровной в Ницце, «после их „туринского примирения” — последней попытки соединить разбитую жизнь». И — рукописные ноты… Фридриха Ницше («Монодия для двоих»). «Мелодия записана собственноручно Фридрихом Ницше 6 марта 1873 года как свадебный подарок своему другу, историку Габриелю Моно, и дочери Герцена Ольге ко дню их бракосочетания».
В номере среди прочего — архивные публикации к бородинской годовщине, юбилею Царскосельского лицея, окончание гумилевских штудий (парижские встречи 1917 — 1918 гг.) и многое другое.
Александр Зорин. [Рецензия на книгу Нелли Морозовой «Мое пристрастие к Диккенсу» (М., 2011)]. — «Знамя», 2012, № 5 <http://magazines.russ.ru/znamia>.
«Эта книга — свидетельство уникального духовного опыта, которого всегда недоставало в России. Культура, взращенная словом Истины, еще не прижилась на нашей почве. Имея точные ориентиры (Диккенс один из них), человек способен выбрать крупицы правды из океана лжи, обрести надежду на грани отчаяния, найти выход из тупика. Так помог осиротевшей семье один из героев книги. Когда арестовали отца и почти все бывшие друзья в Таганроге отшатнулись от семьи, этот человек, встречаясь на улице с матерью, переходил на противоположную сторону и оттуда, чтобы слышали многие, кричал: „Здравствуйте, Вера Георгиевна! Ну, как там наши в тюрьме?” Тот человек когда-то учился с Чеховым в одном классе».
Святослав Иванов. Не герои, а жертвы. — «Посев», 2012, № 5 (1616).
В городе Россоши Воронежской области прошла презентация вышедшей в «Посеве» книги «Колесниковщина. Антикоммунистическое восстание воронежского крестьянства в 1920 — 1921 годах» — о воронежском аналоге «антоновщины». В постскриптуме обзора события — отклик на статью в местной газете, посвященную то ли книге, то ли ее презентации.
«Кстати, Климов (автор статьи, сам когда-то писавший о воронежских повстанцах. — П. К.) не отрицает, что причина восстания — экономическая политика большевиков, но подчеркивает, что придумало и ввело продразверстку царское правительство 23 сентября 1916 года. По Климову получается, что царская и ленинская разверстка были идентичны. Но это очевидная неправда и фарисейство. В царскую разверстку входил только хлеб, а в советскую — почти все продукты питания. Сначала у крестьян отбирали хлеб и зерно. Потом, с 1919 года, — картофель, мясо, а к концу 1920 — почти все сельхозпродукты. При Советах продовольствие у крестьян изымалось практически бесплатно. При царе хлеб у крестьян покупался за реальные деньги, а не за обесцененные бумажки, а подвоз до станции оплачивался, как стимулирующая мера, за счет министерства земледелия. В ходе „царской разверстки” никто по амбарам не шарил. Была реквизиция (по твердой цене) зерна, которое вывозилось для торговли при невыполнении разверстки. Если хозяин разверстку не выполнял, но и зерно не вывозил, то оно спокойно оставалось в амбаре. Продразверстка в РСФСР вызвала не только вооруженные восстания, но и привела к новому продовольственному кризису в начале 1921 года».
См. в номере также скрупулезную, сдобренную множеством архивных сведений аналитическую хронику Алексея Пятковского «Переселенческое движение в период столыпинской аграрной реформы».
Юрий Каграманов. Почему они не ушли на Дон? О телефильме «Белая гвардия». — «Посев», 2012, № 5 (1616).
Автор не считает фильм удавшимся, в частности, удивлен концовкой (любовной сценой с участием Алексея Турбина и Юлии Рейс).
«Но можно было бы придумать и другую концовку (авторы позволили себе придумывать эпизоды, которых нет в романе, вот появился бы и еще один). История — поле взаимодействия Божьей воли и человеческой. А есть ли более благодарная „педагогическая” задача, чем воспитание воли, направленной на высокие цели? Так вот, фильм можно было бы завершить коротким, но выразительным эпизодом „ухода на Дон” (как именно это следовало бы показать, дело сценариста). Конечно, мы знаем, что „Дон” тоже закончился катастрофой, но это была катастрофа военная, а не идейная. Потерпела поражение Белая гвардия, но не Белая идея, которая не сдалась и не собирается сдаваться.
Потому что остается „горячим” вопрос, прозвучавший в турбинской квартире в „великом и страшном” восемнадцатом году: „Но как жить? Как же жить?”
И „Дон” остается символом сопротивления — не только большевизму, но и той нравственной деградации, которая явилась его следствием и которая „пожирает” сейчас страну, как раковая опухоль».
Дмитрий Кривцов. Священник-историограф. — «Православное книжное обозрение», 2012, № 4 (017) <www.izdatsovet.ru>.
«В целом историческое творчество протоиерея Александра Николаевича Соколова представляет собой яркий и самобытный феномен в нашей современной историографии. Его с полным правом можно назвать одним из представителей непрофессиональной, „народной” исторической литературы. Причем одним из лучших ее представителей. Его книги не только наглядно отражают уровень восприятия отечественной истории в современном массовом историческом сознании, но и активно влияют на это сознание благодаря своей доступности (без всякого упрощенчества) и мощному духовно-нравственному заряду, основанному на вечных ценностях православия. Чего уж таить, но „большая” академическая историческая наука сегодня живет в отрыве от широкой читательской аудитории».
Тут же — обширный обзор книг священника, возродившего нижегородскую историческую науку (в свое время среди нижегородских историков было немало облеченных церковным саном).
Владислав Отрошенко. Гоголь и Гоголь. — «Знамя», 2012, № 5.
Невероятная, более чем «гоголевская» — документированная и растянутая во времени — история с (не)фантомными однофамильцами-«двойниками» писателя. Не обошлось и без «раздвоения» Жуковского. Это нечто.
Владимир Салимон. В преддверии грядущей славы… Стихи. — «Октябрь», 2012, № 4 <http://magazines.russ.ru/оctober>.
Глубока ли земля?
Глубока, —
я отвечу, как в сказке солдат, —
год, как друг мой ушел, и пока
он еще не вернулся назад.
Первым в землю ушел мой отец.
Мать отправилась следом за ним.
Чтоб вернулись они наконец,
Бог на небе нам необходим.
К юбилею Владимира Салимона в номере публикуется подборка текстов о нем под общим названием «Легкий поэт», написанных Александром Кабаковым, Евгением Поповым, Игорем Померанцевым, Светланой Васильевой, Николаем Климонтовичем.
«Поэзия Салимона — поэзия приятия мира. И сейчас это также редкость. Он принимает весь этот безумный, безумный, холодеющий мир и поэтическим усилием превращает в свою реальность. Тонко чувствующий временную грань, он знает, что живое и личное через энное количество лет становится новой поэтической условностью.
Потому-то время Салимон измеряет не часами, не лунами, а ритмом и размером стиха. А пространство для него — это точка. Как точка на горизонте превращается в неотступно идущую фигуру странника, так через перспективу глаза поэта медленно приближается, ширится, все ближе и ближе вырастает смысловое значение его стихотворения. Поэтому ясность, непринужденность, простота и доступность предметов — лишь необходимое условие познания. Стихи Салимона балансируют на уровне быта и на уровне бытия» (из редакционного вступления).
Вика Чембарцева. Люби меня, как боженька птиц… — «Дружба народов», 2012, № 3 <http://magazines.russ.ru/druzhba>.
Рассказ написан крепко, герои выпуклы и не картонны. А неловкость какая-то не проходит. Рискуя вызвать чье-нибудь раздражение переизбыточностью «религиозных» цитат в моих обзорах, приведу еще одну — о крещении малышки, главной героини рассказа. Курсив — авторский. «Через сорок дней, как полагается, окрестили. Назвали Марианной — звучно и торжественно. Батюшка прямо дома и крестил (наверное, церкви в том месте не было. — П. К.). В прогретой духотою хате трижды окунул в купель с водой, отмахнулся крестом от назойливых мух, крестик на черном шнурочке на шейку накинул, покадил, вознес молитву и благословил дом сей. Снова столы с угощением на весь двор растянули. Снова родня, друзья, соседи — сорок кумовьев на счастье. Праздновали крестины два дня. Окончилось, как водится, пьяной дракой. Батюшка — дюжий мужик, и сам немало приложившийся к крови господней, разнял задиристых парней, пригрозив крестом».
Кто-нибудь может мне объяснить, отмахиваясь от назойливых мух, последнее предложение в этой цитате? Что это — «игра со смыслом», «краска для персонажа», «поэтизация стиля»? «Сам немало приложившийся» и последующий курсив — о чем это, братцы? И зачем? Ведь получилась насмешка над Святым причастием, над евхаристией.
Писательница, как видим, щегольнула своей «эрудицией» и даже «выделила» ее.
В следующем, «конфессиональном» номере «ДН» (затея и исполнение, на мой взгляд, весьма сумбурны, но зато прекрасно отвечают всем толерантным чаяниям сразу) Вика Чембарцева участвует в круглом столе под названием «Базовые ценности modernity. Религия в XXI веке: схождение параллелей». Отвечая вместе с Ю. Андруховичем, В. Подорогой, Ю. Мамлеевым, С. Афлатуни и другими на вопрос «Ваш личный духовный опыт, если вы считаете возможным о нем рассказать. Место и роль веры в вашем творчестве», В. Ч. говорит: «Человек не может существовать вне единения с пространством Божественного. Все мы по сути своей одинокие боги, создающие вокруг себя свои вселенные. Рождаясь и умирая наедине со своим внутренним я, в бесконечном стремлении к гармонии, только мы сами можем обречь себя на свой внутренний ад или поверить в свой внутренний рай. Мой мастер по йоге часто повторял, когда кому-то не удавались балансовые асаны: „Внутреннее равновесие — всегда залог равновесия внешнего”. Все в нас самих. И ничто не появляется из ниоткуда. Я живу по принципу — мой мир меня любит и бережет. И он оберегает и любит меня ровно настолько, насколько бережно и с любовью отношусь к нему я. Поэтому я желаю всем нам обретения внутренней гармонии, радости, любви и душевного равновесия».
Все-таки мне кажется, что, подступая к описанию священников, храмов, молитв и таинств, надо как-то… не торопиться, что ли. Общая эрудиция и память «на картинки» тут вывозят далеко не всегда. И балансовые асаны могут не пригодиться. На всякий случай (для вящей толерантности) напомню себе, что причащение — суть таинство не только у православных, но и у лютеран, католиков, англикан тож. А для эрудиции скажу, что вино становится кровью Господней только после того, как на него в алтаре православного храма призывают Духа Святого. Видно, что-то мешало автору написать просто, что поп немало выпил в тот день. Вероятно, планировалась ирония, так, что ли? Но «ничто не появляется из ниоткуда».
Кстати, недавно мне показали стихи Вики Чембарцевой. Впечатление вполне хорошее.
Сергей Худиев. Новые атеисты. Кто они и за что нам их благодарить. — «Фома», 2012, № 4.
«Являясь ревностными материалистами и натуралистами, они вскрывают противоречия натурализма лучше, чем это могли бы сделать его критики. Одно из этих противоречий связано с отрицанием свободной воли (далее — много интересных цитат из нейрофизиолога Сэма Харриса, философа Дэниела Деннета, зоолога Ричарда Докинза. — П. К.). <…> Такой взгляд на свободную волю порождает две проблемы. Во-первых, в отличие от бытия Божия, которое является предметом веры, свободная воля — непосредственно переживаемый нами опыт. „Новый атеизм” требует от нас объявить иллюзией не только мистический опыт богопознания, но и вполне повседневный опыт свободного произволения. Во-вторых, люди признают свободную волю друг в друге, то есть порицают или хвалят других людей, исходя из того, что их поступки свободны. И — вы будете смеяться — но тексты „новых атеистов” преисполнены самых решительных нравственных суждений и самого строгого нравственного негодования, которое в их картине мира совершенно бессмысленно. Докинз объясняет, что негодовать на злодея так же глупо, как на глючащий компьютер, — и тут же исполняется негодования на религиозных людей, приглашая нас разделить его гнев и ярость, как будто он глубоко верит в свободу и ответственность, которую только что отрицал».
7 вопросов Андрею Верещагину, священнику. Про гром среди ясного неба. Задавал Георгий Чентемиров. — «Русский репортер», 2012, № 20 (249).
Отец Андрей — настоятель Екатерининской церкви в Петрозаводске (тот, что год назад вместе с о. Григорием Михневичем спасал людей из горящего Ту-134, разбившегося в местном аэропорту). Церковь была подожжена местным душевнобольным, которого о. Андрей хорошо знал.
«5. Чувствуете ли вы на себе усилившееся в последнее время неприятие института церкви?
В Петрозаводске эта тенденция неощутима. Есть некоторые общественные деятели, которые просто не дружат с головой.
6. Как вы расцениваете произошедшее: случайность, Божья кара, происки врагов?
Это очень тревожные звоночки, что у нас святыни горят в государстве… Если мы сейчас не одумаемся, нас ждет полное уничтожение. Когда народ теряет духовный стержень, он перестает быть народом.
7. Нет ли у вас чувства гнева?
Я понимаю, что это будет на всю страну, поэтому воздержусь от комментариев. Бог мне дал послушание, которое я должен выполнить. Мы люди верующие и понимаем, что не бывает ничего случайного. Все мы мечтаем о каких-то сладких конфетках, но любая сладость портит организм. А пилюли, которые полезны для здоровья, — они всегда горькие. Мы ее проглотим, разжуем и станем здоровее».
Составитель Павел Крючков